– Давно не была возле лесного озера, – беспечно ответила она.

– Это невыносимо, в конце концов, – рассердилась я.

Когда мы покинули пределы Льено, нас догнал Дамиан на своем прекрасном жеребце вороной масти. Он поравнялся с коляской и широко улыбнулся.

– Надеюсь, здесь меньше условностей, которые смущают вас, Адалаис? – спросил молодой человек.

– Здесь осталась одна условность, смущающая меня, – вы, – ответила я, хмурясь.

Коляска подъехала к одному из живописнейших местечек в предместье Льено. Дамиан лихо спешился и поспешил помочь нам с матушкой выйти. Я шагнула на землю первой и услышала то, что потрясло меня до глубины души:

– Трогай!

– Матушка! – я в панике обернулась, глядя вслед отъезжающей коляске.

– Ада, я недалеко, – ответила она. – И никаких глупостей! Дамиан, вы меня услышали? Я вам лично вырву бесстыжие глаза, если вы обидите мою дочь.

– Мои глаза мне дороги, мадам Ламбер, – рассмеялся господин лейтенант и обернулся ко мне. – Нам стоит объясниться, – произнес он и подал мне руку.

От руки я отказалась, сорвала травинку и нервно теребила ее в руках, пока шла до озера. Здесь обнаружилось поваленное дерево. Дамиан скинул сюртук и постелил его, предложив мне присесть. От подобной любезности я отказываться не стала – она пришлась весьма кстати, потому что ноги от волнения и страха подрагивали. Мы некоторое время молчали. Я смотрела на воду, Дамиан стоял рядом и поглядывал на меня, но не спешил начать разговор.

– Вы хотели объясниться и молчите, – заметила я.

– Не хочу нарушать очарование момента, – ответил он, и я наконец осмелилась взглянуть на господина лейтенанта. – Почему вы боитесь меня? Разве я так уродлив и неприятен?

– Нет! – поспешно воскликнула я и осеклась. – Вы далеко не уродливы и сами об этом знаете.

– Тогда почему вы дрожите каждый раз, как я оказываюсь рядом? Я неприятен вам, Ада? – Дамиан присел передо мной, взяв мои ладони в свои руки. – Зачем вы трепыхаетесь, как пойманная птичка? Я не обижу вас.

– Зачем вы продолжаете искать встреч со мной? – спросила я, избегая отвечать на его вопросы. – Вы охотник, Дамиан? Вам доставляет удовольствие выслеживать дичь?

Он усмехнулся и не позволил мне освободить руки.

– Вы думаете, что интересны мне лишь потому, что сопротивляетесь? – задал он свой вопрос, и я опять промолчала. – Вы вынуждаете охотиться на вас. Позвольте мне посещать вас, и я не буду ловить момент, чтобы поговорить с вами.

Я все-таки вернула себе собственные руки и встала, стараясь не задевать мужчину, глядящего на меня снизу вверх. Он дал мне отойти, но вскоре догнал и пристроился рядом. Мы некоторое время шли по берегу и молчали. Дамиан нагнулся и сорвал цветок ромашки.

– Любопытные цветы, не находите, Ада? Вроде и простые, без всяких изысков и напускной роскоши, но все равно очаровательны в своей хрупкости и пленяют глаз без всякого усилия со своей стороны, – сказал Дамиан, и мне послышался некий намек в его словах. – Ада, – он вдруг остановил меня, взял за плечи и развернул к себе лицом, – прошу вас, не закрывайтесь от меня, оставайтесь той непосредственной девочкой, какой вы и являетесь. Не прячьтесь в скорлупу хороших манер.

– Что вы хотите от меня?! – воскликнула, нещадно разрывая несчастный цветок, который вручил мне Дамиан.

– Ада, вы не цветок рвете, вы душу себе рвете, зачем? – спросил он, глядя на меня с такой теплотой, что сердце зашлось от запретного счастья. – Все дело в Эдит? Вы уверились, что мы с ней непременно должны быть помолвлены и теперь бежите, стоит мне лишь появиться поблизости? Но ведь это не так. Я разговаривал с родителями и просил их объясниться с семейством Матьес. В конце концов, они дали девушке ложную надежду. Но сегодняшнее происшествие показало, что они не выполнили моей просьбы либо Эдит не пожелала услышать. И раз так, то я сегодня же объясню мадемуазель Матьес, что не стоит осаждать меня, словно у нее уже есть на это все права.

Я бросила на господина Литина быстрый взгляд и вновь отвернулась.

– Мы с Эдит дружим еще с тех пор, как вместе играли в куклы и насыпали друг дружке песок на головы, если близнецы творили подобное безобразие с одной из нас, чтобы у нас все было одинаковым. Потом вместе взрослели, вместе слушали гувернеров, вместе учились вышивать, танцевать нас учил один учитель танцев. Еще недавно мы были с ней едины, и вдруг появились вы. Еще красивей, чем раньше, возмужавший, притягательный. Эдит теперь ищет на моем лице следы предательства, а я лгу, что не встречаюсь с вами.

– Но зачем?! – Дамиан слегка встряхнул меня и заглянул в глаза. – Зачем все это нужно? Эдит уверилась в пустых обещаниях, вы идете у нее на поводу. Мои родители втихую договариваются с Матьесами, и только никто не удосуживается спросить, чего же хочу я. Я ведь тоже помню детство, Ада. И девочку с задорными веснушками тоже. И пусть нас с ней разделяли пять лет, но я ее запомнил. И ее проделки тоже. Я не буду лгать, что ехал в Льено с мыслями о вас или хотя бы вспоминал эти годы. Но на той поляне, когда мой взгляд зацепился за вашу фигурку, я сразу узнал и девочку с веснушками, и ее веселый смех, и то, как она задирала нос, лишь бы казаться независимой. И если бы не та подпруга и огромный синяк на моем бедре, я, может быть, и поверил бы, что маленькая Ада Ламбер совсем не замечала подростка, жившего выше по улице.

– Ах, Дамиан, – простонала я, оттолкнула его руки и поспешила в сторону. – Оставьте детство в покое, мы все давно выросли, и теперь рушится старая дружба. Вы позабавитесь и уедете, а мы останемся. И я вовсе не хочу стать целью для пересудов и чьей-то ненависти.

Господин Литин догнал меня, резко развернул, и я оказалась сжата в его объятьях. Уперев ладони в твердую мужскую грудь, я пыталась вырваться, но силы таяли под опаляющим взглядом черных глаз.

– Да с чего вы взяли, что я хочу играть вами, Ада? Почему вы и это решили за меня? Невесту мне выбрали, теперь оберегаете ее придуманное счастье. Печетесь о дружбе, которая не выдержала испытание детскими фантазиями. Вы отказываетесь от своих желаний ради Эдит, а Эдит готова поступиться своими фантазиями ради вас?

– Я обещала ей!

– С вас еще и обещание взяли? Ада, опомнитесь! Это не дружба, это зависть. Будь то дружбой, разве уговаривали бы вас избегать встреч со мною? Разве теряют веру в друга за один день? Вы столько лет верили своей подруге, разве сейчас вы стали бы ее просить держаться подальше, если бы все изначально сложилось иначе, и мой отец предпочел породниться с вашим, несмотря на робость перед ним? Скажите честно, вы бы отгоняли Эдит, прятали меня?

Нет, нет и нет! Зачем мне это делать, если я доверяю Эдит? Это же глупо… О, Всевышний!

– Вы смущаете мой разум, – потрясенно прошептала я. – Вы бес, Дамиан, вы заставляете меня сомневаться в моей подруге!

– Всего лишь прошу задуматься, – ответил он. – Ада, почему вы должны ставить на кон свои желания? Я ведь не слеп и вижу, что небезразличен вам. Более того, бабочка моя, вы тоже не обделены зрением, неужели вы не видите моего интереса к вам? Ада, дорогая, меня тянет к вам, я думаю о вас; когда вы не рядом, мне хочется касаться вас. Неужели это, по-вашему, – поиграться? Мои намерения более чем серьезны. Только прекратите вашу чехарду и позвольте ухаживать так, как того требуют этикет и общество.

Я отчаянно замотала головой, отказываясь слушать его. Все это было складно и так многообещающе… но я не могла позволить себе услышать его. Потому что… потому что я любила Эдит, а еще потому что…

– Вы слишком красивы, Дамиан, – произнесла я и вновь попыталась освободиться. – Ждать верности от красивого мужчины – недопустимая роскошь. На вас смотрят женщины, вы подвергаетесь постоянным соблазнам…

– Черт возьми, Ада, вы красивая девушка и обещаете стать красивейшей из женщин. Женщины ветрены, и что мне думать о вас по вашим рассуждениям? Что однажды я могу обзавестись ветвистыми рогами и на охоте меня пристрелят, потому что перепутают с оленем?