— Всего один поцелуй, и я больше ничего не попрошу, — Ольгар заглянул мне в глаза. — Твои чувства всколыхнули такие древние воспоминания. Мне хочется хоть один раз вспомнить вкус женских губ.

— Ты же не любил, — я уперлась ему в грудь ладонями, потому что руки основатели уже покоились на моей талии.

— Чтобы познать женщину, не обязательно ее любить, достаточно просто желать, — мягко возразил он.

— Ага, а потом тебе захочется вспомнить, как обладать женщиной или вкус женского тела. Нет уж, аппетит разыгрывается во время еды. Я не согласна.

Магистр негромко засмеялся.

— Нет, не захочу. А если захочу, то промолчу, обещаю, — сказал он. — Всего один поцелуй, Мэйгрид. Помоги мне.

— Ты мне, я тебе? — насмешливо спросила я.

— Нет, то, что я решил сделать, я и так сделаю. Можем, посчитать поцелуй твоей благодарностью за то, что я сделаю, — в темно-синих глазах мелькнуло лукавство.

— Вперед не расплачиваюсь, — брякнула я. — Оплата по выполнении работы.

Громкий хохот стал полной неожиданностью. Ольгар смеялся еще какое-то время, от души, словно сам получал от этого удовольствие.

— Спасибо, — сказал он, все еще посмеиваясь и вытирая слезы. — Это было замечательно.

Неожиданно его рука легла мне на спину, достаточно резко придвигая к себе ближе. Теплые молодые губы коснулись щеки, и магистр на пол мгновения задержался, глубоко вдыхая.

— Потрясающе, — выдохнул он. — Будем считать это задатком.

Основатель широко улыбнулся.

— Запомни же, ты обещала плату по завершении работы. — Он подмигнул мне и, наконец, вышел, оставив меня пылать в праведном возмущении.

* * *

Весь следующий день ко мне было паломничество магистров. Они то заглядывали узнать, нужно ли мне что-нибудь, то заходили справиться о здоровье, то приносили сладости. Один даже букет цветов принес. Точней, материализовал его из воздуха вместе с вазой. На мои вопросы они не отвечали, увиливая с виртуозностью истинных мастеров. Я не отвечала на их вопросы из чувства мести и неприязни. И каждый вглядывался в ауру, ловя мои эмоции. Н-да, голод у них не слабый на это блюдо. Но признался в этом только один Ольгар, который на следующий день не появился. Мне очень хотелось спросить, где он, но я сдерживала это желание.

Если честно, без него было достаточно скучно, потому что поговорить нормально оказалось возможным только с девятым магистром. Остальные восемь мне все больше не нравились. Нет, от них не было зла, как и добра. Одно сплошное любопытство, которое они усердно прятали. Эмоции у них присутствовали, но неполноценные. Даже любопытство быстро угасало, чтобы вспыхнуть через некоторое время и снова привести их в мою комнату.

Несколько раз я сама выбиралась и бродила по белоснежным чертогам, но живые мне не попадались, даже призраков не было. И это вызывало неприятные ощущения. Откуда появляются мои гости, и куда исчезают, выследить мне не удалось. После обеда пятый магистр принес мне стопку книг. Я взялась за одну из них и тут же отложила. Мне принесли сплошные научные труды. Может, магистру и казалось это занимательным чтивом, а я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь более романтичного, созвучного моей тоске.

Черные глаза моего демона преследовали меня, стоило остаться одной. Страх уже никогда его не увидеть был настолько силен, что я разрыдалась, чем напугала магистров и паломничество ко мне прекратилось. Я завалилась на кровать и превратила подушку в болото. Потом опять металась по чертогам, пытаясь сбежать от тревожных мыслей, сдержит ли Ольгар обещание, сможет ли взять меня с собой, смогу ли я соединиться с моими родными, не будут ли они возражать? Если они выплеснут мой Свет из страха, что исчерпают меня, то я могу об этом узнать слишком поздно. А потом снова страдала по Киану, проклиная магистров, Свет и всю вселенную.

Ведь сегодня должна была быть моя свадьба, и мы с демоном могли соединиться! О том, что я видела в его комнате, сейчас даже не вспоминала. А если вспоминала, то уже не видела того, что показалось мне в первый момент. Он был так искренен в своих уверениях. Он ведь не оставил меня предаваться страданиям, бросился следом, спеша все объяснить. А Ники… А что Ники? Она и два года назад преследовала его. Но почему он был полуголый и позволил трогать себя? Новый приступ рыданий сотряс меня, и теперь я ненавидела демона за то, что был наедине с бывшей возлюбленной. А через полчаса снова находила оправдания. Так продолжалось до вечера. А вечером объявился Ольгар.

Очередная блондинистая физиономия лучилась довольством и лукавством.

— Знаешь, я бы хотел получить расчет прямо сегодня, — заявил он прямо с порога.

Затем прошел и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу, и весело посмотрел на меня.

— Какая наглость, — возмутилась я, хлюпая носом, перед его приходом я опять плакала.

Представила, что Киан вместо того, чтобы вытаскивать меня, опять обнимется со своей Ники. Тьфу, и имя-то какое дурацкое. Ни-и-ики, бр. И вдруг это наглое заявление. Я не то, что плакать, я даже икать перестала, чем занималась параллельно с рыданиями. Одно другому не мешает, ну, вы меня понимаете.

— Серьезно, завтра, боюсь, времени на это не будет, — теперь он смотрел деловито.

— Почему? — настороженно спросила я.

— Ты сегодня ела? Или братья тебя только разговорами кормили? — ушел от ответа девятый магистр.

— Кормили, — кивнула я. — Что будет завтра?

— А я голоден. Со вчерашнего дня я вспомнил, что значит есть с аппетитом. Приглашаю тебя на ужин, — и наглый древний блондин накрыл стол, все так же материализуя еду из воздуха.

Я присела на соседний стул и посмотрела на все это великолепие кулинарного искусства.

— А ты все это делаешь прямо из воздуха? — спросила я, с интересом разглядывая вазочку с икрой рыбы маашт, дорогущий деликатес.

Ольгар хохотнул и взял кусочек хлеба, на который положил ложечку икры.

— Из воздуха ничего не делается, — ответил он, откусывая кусок. — Чтобы что-то появилось тут, нужно взять это там, — Ольгар неопределенно мотнул головой. — На кухне, в общем.

— У вас есть кухари или сами готовите? — я тоже положила икру на хлеб.

— Сами, — кивнул он. — Здесь никого кроме нас. Если за нас кто-то что-то будет делать, мы с тоски помрем. Хоть нам она и не особо свойственна, но полностью эмоции убрать нельзя, потому время от времени мы позволяем себе расслабиться вдали от чужих глаз.

Икра оказалась вкусной.

— Манг солил, четвертый из нас, — пояснил девятый, и я вспомнила седоватого коренастого мужчину лет пятидесяти, на вид, конечно. — У нас у всех есть свои развлечения. Первый и самый важный магистр — Шорф, плетет кружева. Шикарнейшие вещи получаются. Может тебе целое платье сплести.

— А ты? — поинтересовалась я, увлекаясь едой.

— А я вчера стихи начал писать. Еще неловко получается, но я научусь. А до этого рыбалкой увлекался. А до этого крестиком вышивал. Тоже стал настоящим мастером. Могу твой портрет вышить.

А они, оказываются, еще люди. Но меня их соседство все равно не устраивает.

— А ты не боишься мне все это рассказывать? Я здесь долго засиживаться не собираюсь, — заявила я.

— Не, не боюсь, — отмахнулся Ольгар. — У нас иное соединение с источников. Мы на одном потоке. Убери одного из нас, и все лишатся доступа к источнику. Мы так решили. Уйдем вместе, когда в нас исчезнет потребность. Но пока мы нужны этому миру, мы существуем.

— Я здесь не останусь, — упрямо повторила я. Его откровенность мне не нравилась.

Он хмыкнул, глядя на меня, потер руки и взялся за тушеное мясо с овощами.

— М-м, — помычал магистр, прикрыв глаза, — ты положительно влияешь на нас, мясо у Манга вышло исключительным. Давно так не готовил.

— Где ты был сегодня? — сменила я тему, чтобы не разругаться с единственным человеком, с которым я еще могла разговаривать.

Ольгар приложил палец к губам, показывая, чтобы я помолчала. Взял в рот еще один кусок мяса и закрыл глаза, отсалютовав вилкой.