– И тебе Его милости, дайнани, – ответили мне.

Шакин улыбнулся, приветствуя меня, и чуть склонил голову. Однако в глазах его легко читался вопрос. За всё время я почти не уделяла ему внимания. Если встречались на подворье ягиров, конечно же, останавливалась и вела недолгую беседу. Также и на улицах Иртэгена, но никогда не звала его на прогулку или в гости. У меня хватало забот, а каанчи был взрослым мужчиной и мог о себе позаботиться. В конце концов, он не был званым гостем, и я не ощущала своей обязанностью развлекать его.

– Ты удивлен моим приглашением прокатиться, – первой констатировала я немой вопрос. – Не удивляйся, – я улыбнулась как можно более обезоруживающе. – Мне нечасто удается выгулять своего Ветра. И раз уж сейчас выдалось свободное время, то отчего бы не позвать с собой гостя? Мы мало уделяли тебе внимания. Танияр готовится к важному сражению, а я занята делами Айдыгера и сыном.

– Дайнат большой, ему нужна забота, – ответил Шакин. – А я не скучаю, здесь всегда есть чем себя занять.

Рассмеявшись, я согласно кивнула:

– Верно. Человеку, который не любит сидеть без дела, всегда несложно найти его для себя.

– Но я рад, что ты позвала меня, – добавил каанчи. – У меня много вопросов. Сейчас, когда я ко всему привык, мне интересно узнать о твоем родном мире. Расскажешь?

– Разумеется, – теперь моя улыбка вышла более искренней.

Корысти в этих знаниях не было, всего лишь любопытство. И подозревать каанчи еще и как посланца илгизитов я не стала. Алтаах уже давно узнал от меня самой всё, что ему было нужно, а для Кашура само существование другого мира было неинтересно. Ему и прошлое родного мира было без надобности. Всё, что ему было нужно, он знал. Курменай первый из таганов, а он великий каан над каанами.

Однако начать разговор пока не представлялось возможным. Мы шли по улице и, как сами понимаете, встречали иртэгенцев, желавших поздороваться, спросить, рассказать, просто поглазеть. Так что до ашруза добрались не быстро.

– Почему ты никогда не отваживаешь людей? – спросил каанчи, когда мы свернули к обиталищу саулов. – Я несколько раз смотрел, как ты выходишь с подворья. Всегда одно и то же. Они подходят, останавливают тебя, а ты не отказываешь.

– Зачем же мне их отваживать? – искренне удивилась я. – Я люблю тагайни за их открытый нрав, обожаю их любопытство и всегда рада остановиться и поговорить. Если же будет важное дело, не терпящее промедления, тогда люди поймут и задерживать не будут.

– Если любишь наших людей и их любопытство, значит, тебе плохо жилось в твоем мире?

Я вновь в удивлении приподняла брови, а после усмехнулась и отрицательно покачала головой.

– Вовсе нет.

– Тогда выходит, что ты себя чувствуешь как дома? И там тоже такие же люди, как тагайни?

В это мгновение мы остановились перед воротами ашруза, и оттуда вырвался Ветер, едва ли не волоча за собой ашера, успевшего накинуть на саула сбрую. Разговор пришлось прервать, потому что меня ожидала встреча с моим дорогим мальчиком и непременный ритуал. Ветер ворчал, но, разумеется, не так сильно, как после моих исчезновений. Однако для порядка должен был попенять мне за то, что долго не садилась в седло. А мне предстояло успокоить, поворковать и просто приласкать. В эти минуты прочие собеседники были лишними.

– Ты и с саулом разговариваешь, – хмыкнул Шакин. – Тогда понятно, почему с каждым иртэгенцем останавливаешься. Ты просто любишь поговорить.

Мы с Ветром посмотрели на каанчи. Саул и вовсе пригнул голову и с подозрением потянул носом. После зашипел, клацнул зубами и вернулся к прерванной процедуре встречи.

– Не стой между Ветром и его всадницей, – весело произнес один из ягиров. – Этот саул и дайна не пожалеет, не то что каанчи.

– Они всегда так, – с улыбкой добавил второй. – Ветер бранится, Ашити его уговаривает.

– Они просто ничего не понимают, – сказала я саулу, и он согласился:

– Мьяв.

Вскоре я уже сидела в седле. Ашер закончил седлать моего скакуна, пока мы обнимались с последним. Мое сопровождение и каанчи успели сесть на своих саулов раньше, и теперь мы могли тронуться в путь, ну и вернуться к прерванному разговору.

– Ты говоришь, что я чувствую себя в Белом мире как дома, – произнесла я. – Это неверно. Я не чувствую себя здесь как дома. Я и нахожусь дома, Шакин, и только так этот мир и воспринимаю. Он совсем не похож на мой родной мир, и люди там живут иные. Они могут остановиться, чтобы поприветствовать и обменяться новостями, если вы знакомы. Однако же при шапочном знакомстве, то есть не близком, попросту кивнут и пойдут дальше, если до тебя нет никакого дела. Незнакомые же люди и вовсе пройдут мимо. В маленьких поселениях могут обернуться и рассмотреть более пристально, но лезть с разговорами и вопросами не станут. Я хорошо ощутила эту разницу, когда Отцу было угодно отправить меня назад. И знаешь что? Я почувствовала себя неуютно. Мне ужасно не хватало вот этой вот непосредственности… простоты общения, которая была здесь. Если сравнить два мира, то я бы сказала, что мой отчий мир похож на полноводную реку, которая несет свои воды по уже сложившемуся руслу. Поток равномерен и довольно спокоен. А Белый мир – это ключ, бьющий из-под земли. Его капли разлетаются с задорным перезвоном, сияя в солнечных лучах яркими переливами.

– Как красиво ты сказала, – произнес Юглус, ехавший рядом со мной.

– И мне понравилось, – отозвался ягир, который советовал не вставать между нами с Ветром.

– Да, красиво, – не стал спорить Шакин. Он чуть помолчал, а после произнес: – Пусть никто не будет обижен, но ягиры говорят с тобой, хоть и едут охраной. И ты говоришь с ними.

Пояснять, что имел в виду каанчи, было лишним. Я прекрасно поняла, что показалось ему странным. Ягиры – мрачные и опасные тени, хранившие молчание на людях. Говорили, конечно, но мало и по делу. Невозмутимые и ко всему равнодушные изваяния, разившие быстро и без промаха. О чем вы, разумеется, помните.

Впрочем, вести беседы со своими телохранителями было не принято и в моем мире. Правда, тут как раз и была существенная разница. В моем родном мире разговаривать с охраной или прислугой было ниже собственного достоинства. А в Белом мире молчание больше обусловливалось укладом ягиров.

А сейчас Шакин наблюдал, как разрушился и этот негласный закон. Улыбнувшись, я посмотрела на Юглуса. Мой добрый друг и защитник ответил теплым взглядом, в котором таилась ирония, адресованная каанчи.

– Вот тут для меня разницы между мирами нет, – наконец ответила я. – От рождения я принадлежу знатному роду и за несколько лет до того, как я оказалась здесь, достигла и вовсе больших высот. Я говорю это не ради бахвальства. Попросту телохранители у меня были и там, только назывались они гвардейцами. Но наши взаимоотношения были похожи на нынешние. Они могли сопровождать меня в молчании, могли вступить в разговор, не опасаясь вызвать недовольства. Мы часто смеялись над шутками. Причиной тому мой нрав. Я легко схожусь с людьми, держусь с ними запросто и радуюсь, когда вижу ответное дружелюбие.

– Наше солнышко, – улыбнулся один из ягиров сопровождения.

– Благодарю, – смущенно произнесла я и на миг потупилась. Однако быстро справилась с собой и вновь посмотрела на каанчи. – Юглус и Берик и вовсе давно уже стали мне близкими друзьями. Я вижу в них братьев, а не телохранителей. И к остальным воинам отношусь с живейшей симпатией… они мне нравятся. А в Долгих дорогах иные порядки? – сменила я направление нашей беседы в нужную сторону. – Я знаю, что племена вы не выносите, но между собой?

Мы выехали за пределы Иртэгена, и саулы перешли на рысцу. Ветер уже несколько раз вывернул голову – он ожидал, когда я пущу его в галоп. Однако я пока не спешила насладиться скоростью бега моего скакуна. И направила его не к холмам, а на дорогу, которая вела и к кийрамам, и в Огчи, и в Каменный лес. Нет, в этом не было умысла, просто захотелось сменить привычное место для выезда верхом.