– Я больше не могу, – объявил тогда деверь. – Как ты людям говоришь, что больше не лезут?

– А ты что говоришь? – в ответ спросила я.

– Что дайн сказал. А кому сказал, тот и делает, другим лезть нечего, – ответил Архам.

Улыбнувшись, я все-таки покачала головой с укоризной.

– Вроде ты сам тагайни, а как говорить с людьми не знаешь. Людей не отгонять, а беседовать с ними надо. Объясни на простом примере, как они мешают твоей работе. Они поймут, еще и других отгонять будут.

Деверь ненадолго задумался, после посмотрел на меня и проворчал:

– Расскажи. – И я рассмеялась. Впрочем, отказывать ему не стала:

– Ну, к примеру, спроси, как пастух мгизов считает. Предложи им представить, что пастуху помогать начнут. Один прибежал рассказал, сколько у него и соседей мгизов взяли, другой, что слыхал от брата, третий, что своими глазами видел. А четвертый и вовсе сказал, что второй и третий ошиблись, а первый и сам не знает. И что за стадо пастух назад приведет? Как всех мгизов собрать, если у него в голове Куншале от чужой помощи разлилась? Пока будет искать, кого и не было, тех, что были, упустит. А еще пообещай просить помощи, если понадобится. Люди поймут. И лезть перестанут, и обиды не затаят.

– Хм… – Архам потер подбородок и кивнул: – Попробую.

Что мне нравилось в обоих братьях – это их умение быстро ухватить суть и развить полученные знания уже по собственному почину. Архам не просто поговорил с теми, кто пришел к нему в очередной раз. Он целенаправленно пошел на курзым, заведомо зная, что там его непременно заметят, но главное, там его услышат сразу многие. И умница ердэм… ах, я же не сказала – Архам получил звание ман-ердэм, а иначе – первый помощник. Так что теперь у нас был байчи-ягир, ман-ердэм, тэр-ердэм и хамче. Тэр-эрдэм – второй помощник, и им стал Илан.

Так вот, ман-ердэм, или ердэм, что упрощало и сокращало звание, а также вносило некоторую путаницу, так как был еще тэр-ердэм… оставим помощников дайна, точнее их звание, чтобы не путать и вас. Так вот, Архам пришел на курзым, где его, как он и рассчитывал, быстро обступили люди, и повел с ними речь в моих лучших традициях. Результат был достигнут, и иртэгенцы оставили бывшего каана в покое, заверив, что явятся, как только будут нужны. В общем, работа по переписи населения продолжилась без помех доброхотов.

Кроме переписи, полным ходом шло рекрутирование и обучение новобранцев, а также были заложены два первых хайята – пограничные крепости, еще для двух присматривали место. И Каменный лес тоже продолжали изучать, но на его границу пока так и не вышли. Так что понять, что находится на другой его стороне, мы всё еще не могли. Исследователи часто начинали плутать. Было совершенно непонятно, как далеко он тянется.

Ох, простите, я сильно отвлеклась по своей привычке, но так хотелось поделиться тем, как обстоят дела. И я еще не всё помянула, но мы говорили о том, как люди встречали дайнанчи, к этому и вернемся. Тем более рассказать осталось совсем немного. Только о том, как мы въезжали в Иртэген.

Признаться, ожидала повторения того же, что было по дороге, но ошиблась. Да еще как ошиблась! И поняла я это, едва мы приблизились к Иртэгену. Началось со стен. Стоявшие на охране покоя столицы ягиры встречали нас, подняв вверх обнаженные ленгены. Солнце играло на клинках ослепляющими бликами, и казалось, что над стеной поднимается сияние.

– Ты даже саула еще толком в глаза не видел, а тебе уже выказывают уважение, – с улыбкой сказала я сыну, памятуя, как впервые заслужила этот жест признания и почтения от ягиров.

Я помахала им, приветствуя, но воины так и не убрали клинки в ножны. Они повернулись вслед повозке, продолжая держать ленгены над головами. Но едва мы пересекли черту ворот, и я забыла о сегодняшней страже. Да что там! У меня перехватило дыхание от зрелища, представшего нам.

На протяжении всего нашего следования по обе стороны улицы ягиры опустились на одно колено так же, как это было у священных земель. И точно так же они держали свои ленгены на вытянутых руках. Но едва к ним приближалась повозка, и воины опускали клинки на землю, отдавая почесть будущему дайну. Это было подобно волне, катившей нам навстречу. Восхитительное зрелище!

А за спинами ягиров, словно незыблемый берег, стояли айдыгерцы. Будто чувствуя торжественность момента, они не кричали, ничего не желали и даже не склоняли голов. Но каждый стоял, накрыв ладонью плечо соседа справа. Любопытный жест, которого я еще не видела ни разу, не упоминал его и Шамхар. Это было что-то новое. Возможно, не изобретенное только что, но относившееся к новому времени существования Белого мира. И смотрелось это впечатляюще. Будто единая цепь, неразрывно связавшая людей на землях Айдыгера. Она тянулась и тянулась на протяжении всего нашего пути.

– Потрясающе, – донесся до меня шепот магистра на нашем родном языке. – Величественно, символично и торжественно много больше, чем всякие церемонии, виденные мною прежде.

Танияр не ответил. Он вообще не произнес ни слова с момента, как мы въехали в ворота. Не оборачивался ко мне, не улыбался и не приветствовал своих подданных жестом или восклицанием. Молчала и я. Что-то сказать сейчас казалось кощунственным, как и помахать рукой. Потому я просто прижимала к себе сына и, затаив дыхание, смотрела на непривычно строгих тагайни.

Уже у самых ворот я увидела байчи-ягира и обоих ердэмов с их семьями. Эгчен последним положил на землю ленген, остальные воинами не были, потому продолжали цепь рук, сжимавших плечо стоявшего рядом. Не принимала участия в этом действии только Сурхэм. Она стояла у самого крыльца на раскатанной от ворот белой дорожке, на которой выткали символы трех бывших таганов, объединенных в единый рисунок – герб Айдыгера. Да, теперь у нас был свой герб: река, пересеченная песчаной дорожкой, на которой лежал большой валун, а за ним раскинулись холмы, над которыми парила арзи.

Повозка остановилась. Первым с нее сошел Танияр. Он принял сына, после подал руку мне, и когда я встала рядом, супруг скосил на меня глаза и едва заметно улыбнулся. Больше машинально, чем осознанно, я накрыла плечо мужа ладонью. И тогда дайн, так и державший Тамина, склонился перед своим народом и воинством, склонилась и я. И вот тогда столица взорвалась в одно короткое мгновение единым вскриком, в котором смешалось и «хэй» ягиров, и восклицания простых людей. Невозможно было понять ни единого слова, но душа моя ликовала! Это было… да, невероятно!

Чуть позже я узнала, что жест, заинтересовавший меня, является символом единомыслия и поддержки. Использовался он нечасто и несколько в иной ситуации. Чаще в спорах, вынесенных на суд общества. Если люди поддерживали точку зрения одного из оппонентов, когда он говорил, то показывали это именно так. Никто не говорил, кроме спорщиков, так было легче разобраться в сути проблемы. И пока те выясняли прилюдно отношения и доводили до собрания свою точку зрения, народ постепенно выбирал сторону. Побеждал тот, на чью сторону становилось больше слушателей, а определялось это именно по такому вот жесту. Чем длиннее становилась цепь поддержки, тем явственнее проявлялся итог.

Мне этот жест был незнаком, потому что к подобному разрешению конфликтов прибегали крайне редко. Во-первых, не всегда хотелось посвящать в свои дрязги всё поселение, потому что люди после обсуждали произошедшее много и со вкусом, добавляя всё новые подробности. К тому же это были тагайни, а значит, любопытствующих и советчиков появлялось много. Причем срок давности особой роли не играл. Так что молчали люди только во время собрания, а потом закрыть им рты было невозможно. Пока само не забудется.

А во-вторых, существовал суд каана, и его предпочитали много чаще, чем принародные дебаты, если, конечно, не находили решения промеж себя. А такое встречалось гораздо чаще. Поспорили, поругались, может, даже немного подрались, чтобы доказать состоятельность своей позиции, а потом находили выход и расходились полюбовно.