А вскоре чистый и вновь довольный жизнью дайнанчи изволил тронуться в путь, ведущий его к отчему дому, где изнывала от тоски и нетерпения его первая нянька – Сурхэм. Об этом успел рассказать Танияр, но я и без того понимала, что наша хранительница очага уже протоптала к воротам дорогу глубиной с ров в ожидании нашего возвращения.

Мы вышли из дома, и первое, что бросилось в глаза, – это повозка. Танияр еще на рассвете отправился за ней, и я не ожидала увидеть чего-то нового, однако даже не подозревала, насколько ошибаюсь. Новое было! И не сказать, что как-то поменялось устройство, но над повозкой поработали, и немало.

Во-первых, бортики стали выше, и по центру одного была сделана дверца, к которой сейчас была приставлена лесенка-подножка, почти как в карете, хорошо известной мне по родному миру. Во-вторых, на повозке было установлено и закреплено кресло с подлокотниками, что тоже способствовало безопасности при езде. К тому же кресло было обито мягкой тканью, а это стало весьма приятным открытием. И разумеется, его украшал вырезанный на дереве орнамент. Как всегда, искусный и красивый.

Но было еще кое-что, и это, в-третьих, повозка была украшена. Цветущие ветви сплели в длинные гирлянды и закрепили на бортиках. Выглядело это красиво и торжественно и в то же время естественно. От цветов шел едва уловимый свежий аромат, и я потянула носом, вдохнув его полной грудью.

– Как же восхитительно, – улыбнулась я и подалась к супругу. – Ты невероятен.

– Всё для моей дайнани, – ответил Танияр. После поцеловал и мягко направил к повозке. – Ты мне еще расскажешь, какой я замечательный, а сейчас надо ехать.

– Задавака, – фыркнула я и, дурачась, надула губы. – Ничего тебе не скажу.

– И не надо. – Я обернулась, удивленная и возмущенная ответом, а супруг добавил: – Твои глаза всё говорят за тебя.

Мою душу заполнила нежность, и я шепнула:

– Я безумно тебя люблю.

– А я безумно люблю тебя, – сказал Танияр. И велел: – Садись.

Показав ему язык, я послушно забралась в повозку, уселась в кресло и протянула руки, чтобы принять сына. Мама, несшая Тамина, чуть поколебалась, а после быстро «клюнула» малыша в щечку. Я невольно улыбнулась – все-таки ей было непривычно выказывать эмоции. Однако не устояла и поцеловала внука. После отдала его отцу, а Танияр уже мне.

Колыбель и привезенные вещи тоже поставили в повозку и закрепили, и они стали неприметны стороннему глазу из-за высоких бортиков. Еще одна деталь, казалось бы, незначительная, но я вновь одарила мужа улыбкой. Торжественность момента скарб испортить уже не мог. Хотя тагайни и не обратили бы на это внимания.

В повозку был запряжен Тэйле, дайн желал сам везти свое достояние, уж простите мне мою нескромность, но это были его собственные слова. Я предлагала ему ехать верхом и везти наследника, чтобы люди сразу могли приветствовать правителей настоящего и будущего, но Танияр отказался.

– Мой сын – мое продолжение, моя жена – мое основание, и оба вы – мое достояние, даже более ценное, чем Айдыгер. Без него я прожить смогу, без вас нет, потому что не земля и не власть наполняют мою душу светом, но люди, за которых я готов умереть и ради кого я хочу жить. А свою главную ценность я не отдам никому даже на время. Сам повезу, – закончил дайн, и у меня не нашлось ни возражений, ни даже желания спорить.

Еще с рассветом Танияр уехал и вернулся уже с повозкой, которую сделали и украсили по его приказу. Он покидал меня и каждый из тех трех дней, что я провела в доме матери, но на ночь приезжал, не желая расставаться до моего возвращения с сыном.

– Довольно, – сказал супруг. – За год я свою жену не видел больше, чем мы были вместе. Спать я буду здесь.

А так как дом шаманки не предполагал наличия гостей, а их оказалось слишком много… О нет, никто более не появился, и ягиры после моих родов привычно сменяли друг друга, но и всех нас оказалось в избытке: я, Тамин, Элькос, один из телохранителей и, конечно же, дайн. Поэтому Танияр еще в первый день жизни нашего сына вернулся в священные земли не с пустыми руками.

Когда-то он угрожал поставить дом рядом с домом Ашит, если я откажусь войти в его дом гостьей, и, как человек слова, исполнил свою угрозу. Пусть и не по указанной прежде причине. Правда, и дом он не ставил, но походный шатер во дворе появился, где коротали ночи магистр и ягир. Сам хитрый дайн пользовался правом родства, властью и просто наглостью – ночевал в доме, разделив со мной лежанку.

Она была узкой и довольно жесткой, но Танияра не пугало ни первое, ни второе. Он был воином и мог спать на земле. В общем-то, и намеревался поначалу лечь на пол, как когда-то, пока был пациентом шаманки, однако этому воспротивилась уже я. Меня тоже не пугала малая ширина ложа, и я с легкостью разделила его с супругом. С ним мне было уютно и на жесткой лежанке.

Однако я отвлеклась по своей излюбленной привычке, а потому вернемся в повозку, куда уже уселся и магистр. Впрочем, он занял место рядом с Танияром. Трон принадлежал нам с дайнанчи, а хамче удостоился чести ехать подле своего господина и повелителя, а иного варианта не было. С саулами Элькос еще не пытался подружиться, а бежать за повозкой и вовсе было бы дурно.

Берик уже был в седле и ждал, когда Тэйле зашагает в сторону границы, за которой нас ждал Айдыгер.

– Мне открыть портал, государь, когда покинем священные земли? – спросил Элькос.

– Нет, – ответил дайн. – Люди хотят приветствовать дайнанчи.

– Как угодно, – склонил голову магистр.

И повозка покатилась прочь. Обернувшись, я посмотрела на маму. Она стояла на том же месте, где и минуту назад, а у ее ног уселся Уруш. Отчего-то на глаза мне навернулись слезы, до того трогательной показалась эта картина. Смахнув влагу свободной рукой, я махнула Ашит и напомнила:

– Я скоро вернусь, мама.

– Возвращайся, – ответила она. – Мои двери всегда открыты для дочери и внука.

– А для зятя? – не оборачиваясь, полюбопытствовал Танияр.

– Глаза б мои тебя не видели, – усмехнулась шаманка. – Да только ты спрашивать не станешь.

– Не стану, – согласился дайн и, обернувшись, широко улыбнулся.

Мама махнула рукой, после развернулась и направилась к дому, а вместе с ней ушел и турым. Вздохнув, я перевела взгляд на сына и улыбнулась, уже в который раз любуясь его милым маленьким личиком. Мне казалось, что он похож на своего отца, но Танияр уверял, что видит в Тамине мои черты. Элькос, когда мы попросили рассудить нас, пожал плечами:

– Пока трудно сказать.

Мама ответила почти то же самое:

– Подрастет – увидим.

А оба телохранители оказались единодушны:

– Так глядишь, вроде Ашити, а потом вроде и дайн.

Так что каждый остался при своем мнении, но, в общем, оставалось и вправду дождаться, когда малыш подрастет и его черты станут более узнаваемыми. Что до волос… Пушок Тамина не был белым, но и рыжим его тоже сложно было назвать, в любом случае он не имел той яркости, из-за которой матушка дала мне имя Шанриз.

– Ты коварный уже с рождения, – высказала я сыну свое мнение. – Скрываешься даже от собственной матери. – А после добавила с хорошо знакомой интонацией: – Несносное дитя. – Вышло это неосознанно, и я рассмеялась.

Рассмеялась и сейчас, вспомнив. Танияр и магистр обернулись, привлеченные смехом, но я отрицательно покачала головой, показав, что ничего не желаю говорить, и мужчины снова отвернулись. А я, вздохнув с умиротворением, провела ладонью по телу сына, после прижала его к себе и устремила взор на каменную гряду, тянувшуюся слева.

Любопытно… В который раз я задумалась, что скрывается за этой невысокой грядой? По идее, должны быть наши земли, ранее носившие название Песчаная коса, если я не ошибаюсь, конечно. Может, и всё еще Зеленые земли. Дело не в этом, а в том, что скалы совсем небольшие, но никто и никогда не переходил через них… наверное.

А следом я подумала и о той стороне священных земель, куда мы не ходили ни разу. Я собиралась прогуляться, пока еще была беременна, но так и не нашла времени. А теперь непременно найду. Так что матери я не солгала, мне и вправду хотелось вскоре вернуться сюда. И расспросить с пристрастием, не имеет ли она тайных знаний, о которых помалкивает, и заодно прогуляться по степи в поисках ответа.