— Нас всего четверо, — тут же с улыбкой отозвался Консувир.

И во мне вновь всколыхнулась любознательность.

— Почему звезда имеет семь лучей? — спросила я. — Или это связано с распределением силы?

Исбир откинулся на спинку стула. Он пригладил взлохмаченную шевелюру и ответил:

— Количество лучей построено по количеству магов, впервые вставших в круг. Нас было семеро, осталось четыре.

— Почему?

Мне подумалось, что танры не станут отвечать, но ошиблась. Теперь заговорил Дэвинн:

— Мы не бессмертны, и не каждый имеет силы существовать бесконечно. Первый из нас погиб, когда к источнику пробрался вор. Мы простили его и отпустили, а вор вернулся в следующий раз. Мы тогда были еще юны, и наш брат пытался увещевать негодяя, но тот убил его. Нового тела не было, и первый из нас ушел.

— С тех пор мы написали законы, которым следуем всё наше существование, — добавил Штоссен. — Мы не слушаем уговоров, оправданий и не верим клятвам. Вор должен платить за обман. Энергия возвращается в источник, преступник умирает.

— Но я жив… — начал Элькос, однако тут же сам себя оборвал. Протестовать против перемены участи он точно не намеревался.

— Воля Высших, — произнес Исбир.

А я задумалась. Выводы уже можно было сделать. Принявшись за поздний ужин, я продолжила размышлять. Стало быть, танры уязвимы, как и любое живое существо. Их дух не живет без тела. Выходит, новый носитель должен быть найден к моменту смерти увядающего тела. И тогда слова о том, что не каждый готов к вечному существованию, означают, что один из шести оставшихся танров добровольно оставил этот мир.

— Верно, — кивнул Дэвинн.

— А что случилось с третьим? Не было нового носителя? — спросила я.

— Был, — произнес Консувир, — но он испугался. Дух не сумел перейти в новое тело. Добровольное согласие — не просто придуманное нами условие, это необходимое состояние тела, принимающего дух. Носитель, как вы его называете, Ашити, должен быть открыт. Паника, сомнения — это замкнутая на замок калитка.

— Но мы научились видеть суть людей и их помыслы, теперь нам проще сделать выбор, — заговорил Штоссен.

Это уж точно. С этим умением видеть людей насквозь, подбирать новую «одежку» действительно должно быть просто. Каждый вошедший — это открытая книга. И как же наивны мы были в наших устремлениях… На эти мысли никто не ответил, этого и не требовалось. И так всё было ясно.

— Но почему вы так яростно оберегаете источник? — спросил Нибо. — Разве же магия не является всеобщим достоянием… достоянием магов? У вас скоплено истинное сокровище, но пользуетесь им только вы. Еще и караете любого, кто пытается взять каплю. Ведь это же и вправду капля! Разве магистр вычерпал всю энергию до дна?

Танры перевели взгляды на его светлость, я продолжила наблюдать за ними. Ни один из древних не спешил дать герцогу пояснения. Мне даже подумалось, что обещание правдивых ответов было дано только мне, потому что я слышала ответы, даже не успев задать вопрос. Да и не всё, на что мне отвечали, собиралась спрашивать. А потом мне пришло в голову, что Нибо задел тему, которая является запретной. Почему нет?

Танры не были корыстолюбцами, да и себялюбие и самолюбование больше подходит такому человеку, как Ивер Стренхетт, но не сущностям, успевшим сменить не одно тело и прожившим, Боги знают, сколько лет. И если они всё еще молчат, стало быть, не желают быть откровенными, несмотря на обещание. У каждого есть тайна, в которую он, если и желает кого-то посвятить, то только избранного. Но ни я, ни его светлость не могли являться такими людьми.

— Я помню о наказании обмана и воровства, — добавил герцог, должно быть, сделав свои выводы, несколько различные с моими: — Причины казни мне понятны, как властителю тем более. И в Ришеме, как и во всем Камерате предательство карается смертью, а если оно сопряжено с личной выгодой, то смягчения приговора невозможно… — Я машинально кивнула, законы Камерата были мне хорошо знакомы. Между тем, его светлость продолжил: — Что к магистру не относится, потому что он рисковал не ради себя. Я спрашиваю не о магистре, но о магии. Зачем вы собираете то, что и без того исчезает из нашего мира? Не обираете ли вы так магов, после карая их, если одаренные хотят увеличить свою силу?

Трое танров потеряли к нему интерес и отвернулись, только Дэвинн продолжал смотреть на его светлость, и мне пришла в голову еще одна мысль — они совещались! Вот так, не глядя друг на друга, не произнеся ни слова, но общались между собой, решали, стоит ли и дальше быть откровенными. Должно быть, так, и решение всё же положительное, раз Дэвинн не отвернулся. Похоже, ему и доверили открыть тайну сохранения магии и ее охраны. Теперь подалась вперед и я, потому что ответ на этот вопрос был любопытен мне не меньше, чем Ришему.

— Мы не обираем магов, — наконец, произнес Дэвинн, — мы их одариваем.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

Танр перевел на меня взгляд:

— Мы не собираем магию в источник, мы ее взращиваем, — ответил он, и я округлила глаза.

И не только я. Элькос, до того сидевший, опустив голову, вскинул ее и уже не сводил взгляда с танра, явно заинтригованный тем, что сейчас слышал.

— Взращиваете? — переспросил Ришем.

— Именно, — кивнул Дэвинн. — Мы взращиваем энергию, а после открываем потоки и рассеиваем их через порталы. Этот способ самый удобный, так распространение магии происходит более эффективно. Когда источник опустошается до критического уровня, мы закрываем порталы и вновь начинаем взращивать. Так нам удается удержать мировой магический ресурс от полного истощения на протяжении уже нескольких веков. Подобным образом действуют и другие хранители… танры, как вы нас называете.

И у меня в голове вдруг возник образ — воспоминание. Сад в нашем поместье. Помнится, я много раз наблюдала за садовником с забавным приспособлением в руках. Это было вроде небольшого пузатого чайника, на нос которого была надета штука вроде плоского набалдашника с решеткой. Садовник наливал воду в это приспособление, а после надавливал на ручку поршня, торчавшую из крышки, и вода, распыленная таким образом, оставляла капельки на лепестках. Он даже мне как-то дал нажать на поршень, пока не видела матушка.

— Да, похоже, — улыбнулся Консувир. — Только мы распыляем энергию.

— И потому мы жестоко караем каждого, кто пытается украсть даже каплю. Он крадет не у нас, вор несет лишение всем магам этого мира. Мы лишь позволяем обратиться к источнику за помощью в момент полного истощения, но не больше.

— Семеро — не случайное число, — заговорил Исбир. — Это строгий расчет сил и возможностей, которые распределяются на каждого хранителя. Чем уже становится круг, тем сильней давление на каждого из нас, и тем быстрей изнашиваются тела и требуются новые. Это тоже непозволительная роскошь.

— Мы уменьшили объем скапливаемой и взращиваемой энергии, чтобы ресурсы человеческого тела расходовались медленнее, — снова заговорил Дэвинн. — Это повлекло и уменьшение отданной миру магии.

— Наш круг не единственный, который лишился части хранителей, — вздохнул Консувир.

А мне вдруг подумалось, что они со Штоссеном наиболее эмоциональные из всей четверки. Дэвинн был более невозмутимым, почти равнодушным, а Исбир и вовсе казался суровым, даже недружелюбным. Впрочем, возможно, это тоже зависело от тел-носителей и их возраста.

— Мы обрекли себя на бесконечные перерождения ради продления существования магии в этом мире. И когда наших сил перестанет хватать на поддержание баланса, наши души обретут покой, — произнес Штоссен.

— И тогда мир, как ему и предначертано, перестанет быть магическим, — продолжил Дэвинн.

— Боги… — прошептал Элькос.

Он поднялся из-за стола, но слабость удержала его на месте, и маг, сжал пальцами спинку стула. Мне подумалось, что сейчас магистр корит себя за то, что вообще решился на авантюру, хоть она пока никак не угрожала магическому ресурсу этого мира. Но как маг, он должен был ужаснуться грядущей утрате. Однако…