Постояв немного, я решительно поджала губы и осторожно выбралась за дверь. Бальчи не шелохнулся. Присев с ним рядом, я поводила перед его лицом ладонью, после щелкнула пальцами, но реакции не было. Он спал столь глубоким сном, что даже мое «эй» не разбудило мужчину. Я выдохнула с облегчением и поспешила назад.

Закрыв за собой все двери, какие были на пути к спальне, я легла и шепнула:

– Жизнь моя, я иду к тебе. – А после пробудила камень…

И в то же мгновение я оказалась сжата в крепких объятиях. Всхлипнув, я обхватила Танияра за талию и, зажмурившись, спрятала лицо на его груди. Вся сила, вся решимость, еще минуту назад владевшие мной, вдруг растворились, и остались лишь горечь разлуки и тоска, успевшая изъесть душу.

– Ашити, – Танияр обхватил мое лицо ладонями и заглянул в глаза. – Ашити, – снова позвал он, а я отчаянно замотала головой и, вновь прижавшись к его груди, разрыдалась.

Должно быть, бесконечные размышления, настороженность, борьба – всё это держало меня столь крепко, что, расслабившись, я ощутила свою слабость и уязвимость. А может, сильные руки моего мужа позволили мне почувствовать себя всего лишь хрупкой женщиной, и потому сейчас я рыдала в голос, продолжая избавляться от постоянного напряжения, владевшего мной даже тогда, когда смеялась.

– Что, Ашити, что?! – воскликнул Танияр.

Он сжал мои плечи и встряхнул, пытаясь добиться ответа. Я вновь отрицательно мотнула головой и попыталась сказать, что со мной всё хорошо и это просто минутная слабость, однако лишь захлебнулась словами и опять прижалась к надежной груди дайна Айдыгера.

Танияр больше не пытался добиться ответа, он просто гладил меня по волосам и ждал. Я слышала, как часто забилось его сердце, понимала, что только растревожила неожиданными даже для меня слезами, однако всё еще не была готова заговорить.

– Тебя обидели, – уверенно и мрачно произнес дайн. – Я знал, что не стоит слушаться тебя, но доверился, и теперь ты плачешь.

Я отстранилась, стерла слезы и выдавила улыбку.

– Меня не обижают, милый, – сквозь всхлипы произнесла я. – Правда. Просто… – И сдалась: – Дай мне еще немного времени. Я сейчас…

И мы вновь замолчали. Я и вправду начала успокаиваться. Еще какое-то время прерывисто вздыхала, хлюпала носом, но наконец стерла слезы и заглянула в бездонные синие глаза, глядевшие сейчас пытливо и строго. Привстав на цыпочки, я потянулась к супругу. И он, накрыв мой затылок ладонью, подался навстречу и завладел моими губами.

Я целовала его в ответ и чувствовала, как с пролитыми слезами уходит скопившаяся тяжесть. Танияр был здесь, рядом. Пусть не во плоти, но все-таки я могла касаться его, ощущать тепло его рук и нежность поцелуя, и от этого на душе становилось легко и радостно. Будто вместе с рыданиями пришло очищение. И как только дайн отстранился, я рассмеялась. Теперь он выглядел озадаченным.

– Что с тобой? – спросил Танияр.

– Всё хорошо, жизнь моя, – ответила я с улыбкой. – Это всего лишь слабость. Ты сам говорил, что я человек и имею право быть слабой. Но теперь я чувствую себя намного лучше.

Из глаз моего супруга подозрительность всё еще не исчезла.

– Расскажи мне, – сказал он, и я поняла, что хочет узнать дайн.

– Мама передавала тебе про шерон? – прежде чем начать рассказ, спросила я.

– Говорила, – кивнул Танияр.

Я испытала облегчение. Шаманка продолжала слышать меня даже в землях илгизитов.

– И что ты об этом скажешь? – спросила я.

– Я просил рассказать мне, – напомнил супруг.

– Но шерон важней…

– Ты важна. Говори.

– О, – я закатила глаза, вовсе не согласная с приоритетами, но Танияр, покачав перед моим носом пальцем, поцокал языком. Я сдалась. – Ну, хорошо. Половину дороги я ехала верхом на Рахоне. Он тащил меня на спине…

– Почему?

– У меня устали ноги, – ответила я. – В первый раз у меня совсем не осталось сил идти, и он сам подставил спину. А потом я просто его использовала, чтобы не идти своими ногами. Потом мы плыли на лодке до дома йарга, переночевали у него, а утром нам дали салгаров, и до Дааса мы уже ехали. А в Даасе сразу встретилась с великим махиром.

Едва расслабившись, Танияр опять подобрался, и я улыбнулась:

– Мы прощупывали друг друга. Выглядит он молодо, хотя возрастом на восьмом десятке. Он коварен, я буду очень осторожна в разговорах с ним, а они еще будут. Пока он не говорил, зачем меня привели, но я это поняла сама. Им нужен мой мир, и махир хочет использовать меня, чтобы попасть туда. Для этого ему нужна моя память и я сама как проводник.

Дайн на миг поджал губы. Между его бровей залегла складка, и я с нежностью провела по ней кончиком пальца.

– Зачем ему твой мир?

– Как сказал Рахон, им нужны новые знания. Знания ведут к усилению, милый, – сказала я, продолжая любоваться дорогими мне чертами. – Ты сам это знаешь. Потому я и хочу говорить об оружии илгизитов, об их войске и возможностях…

– Я про всё это уже слышал от твоей матери, – ответил Танияр. – Сейчас я хочу слушать о тебе.

Усмехнувшись, я сдалась и вернулась к тому, что интересовало моего мужа. Вскоре он уже знал про то, как обо мне позаботились. Он кивнул, дослушав, кажется, все-таки успокоенный моим рассказом.

– Мне думается, что какое-то время махир не станет меня звать, – сказала я. – Сейчас мне дадут время привыкнуть и познакомиться с Даасом. Ему нужно мое доверие, потому покажет, что здесь у меня врагов нет. Я уверена, что мне ничего не грозит, пока он не поймет, что его надежды не оправдаются. Но до той поры я желанный и дорогой гость, к которому не может подойти каждый, кто захочет. Никто не причинит мне вреда, и сегодня я видела тому живой пример. Селек…

– Селек?

– Да, она попалась мне на пути к махиру. Шипела на меня, оскорбляла, но Рахон едва не удавил ее, даже не сдвинувшись для этого с места. Потом вышел Архам, – я на миг замолчала, ожидая реакцию Танияра, но ее не последовало, будто это имя ему и вовсе не было знакомо. – Архам вышел ей на помощь. Мне не сказал ни слова, обнял мать и отвернулся. Он живет в дартане Акмаль. Они сегодня встретились, но я не знаю, как прошло их свидание после разлуки. В любом случае ему сейчас не позавидуешь. Твой брат оказался между молотом и наковальней. Махари ненавидит свекровь. Селек ставит себя выше всех за счет сына. Думаю, она и сейчас посчитает, что ничего не изменилось. Жена слушается мужа, а он свою мать. Не удивлюсь, если решит, будто махир у нее в руках через дочь. И снова ошибется…

– Я не хочу слушать о чужих мне людях, – ответил дайн. – Пусть сожрут друг друга, мне нет дела до илгизитов. – И он вернулся к прежней теме: – Так к тебе никого не подпускают?

– Ко мне не могут войти те, кого я не хочу видеть. И приблизиться тоже. – Я усмехнулась и едко произнесла: – Алтаах оказал мне великую честь – приставил своего прислужника. Он предан махиру до печенок, и слух его тонок. Он будет находиться при мне неотлучно. Сейчас я выставила его, и он спит под дверью моего дома. И по Даасу я могу ходить свободно, но спускаться ниже уровня, где живут ученики, запрещено. Однако я найду путь в Айдыгер, – я взяла супруга за руку и прижала его ладонь к своей щеке. – Не знаю пока, как это сделать. Эта гора неприступна, и выйти из нее живой я смогу, лишь обладая силой Илгиза. Однако я уповаю на Создателя. Он не оставил меня своей заботой, и я верю, что вернет обратно, как только исполню его волю.

Танияр накрыл вторую мою щеку другой ладонью и склонился к лицу.

– Без тебя пусто в доме, – сказал он едва слышно. – Пусто и тоскливо. Мне темно без тебя, Ашити. Вот уже несколько дней я блуждаю в сумраке и не могу найти в себе покоя. Порой мне кажется, что день равняется году и тебя нет со мной уже несколько лет. И тем сильней разгорается мой гнев. Я горю в огне, Ашити, но сгорят в нем наши враги. Я помогу тебе, свет моей души.

– Как? – прошептала я, блуждая взглядом по его лицу.

– Я сделаю так, что им будет не до тебя, – ответил Танияр. – Делай, что задумала, а я позабочусь об илгизитах.