Я нахмурилась, пытаясь поймать мысль, скользившую по краю моего сознания. Помнится, когда я спрашивала у камней про отравление, они не дали мне ответа… Или дали?

– Ни на старом подворье, ни в доме матери, – прошептала я. – И она никуда не сбегала.

Если бы съела отравленные тэмгей, то это бы означало – ее отравили в доме матери. Яд был, и приняла она его именно там, но камни отвергли эту версию. И значит, никаких тэмгей она не ела. А тогда, получается, что Юглус был прав…

– Мама, – я обернулась к шаманке, – сколько надо принять тэрде, чтобы он подействовал спустя время и не причинил сильного вреда?

– Тэрде много не надо, – ответила Ашит. – И долго ждать он не станет.

Значит, тэмгей Мейлик должна была съесть перед возвращением на старое подворье, а не днем, как она говорила. А стала бы она так рисковать? Вдруг не успеют помочь? Сомневаюсь, что третья жена хотела умереть по нелепой случайности.

– Мама, а есть что-то, что похоже по действию на тэрде, но не так опасно?

– Есть такие ягоды, – ответила шаманка и едва заметно кивнула, одобряя ход моих мыслей. Я вновь прищурилась, заподозрив, что она уже давно знала ответы на вопросы, которые были заданы камням, но не говорила, потому что «время еще не пришло». Мать осталась невозмутима, никак не отреагировав на ход последних мыслей, направленных на нее. И я махнула рукой, только вопросительно приподняла брови, ожидая продолжения, и она не стала томить меня: – Ягоды челех. Опасные ягоды, дурные. Чтобы умереть, нужно съесть много. От пары штук будешь мучиться головной болью, а от горсточки покажется, что принял тэрде.

– Челех? – переспросила я и усмехнулась. – Выходит, Мейлик наелась этих ягод и вернулась на подворье, чтобы… А зачем, собственно? Кому она хотела этим навредить? Мне, Хасиль, Эчиль или всем разом? На что вы рассчитывали, Хенар? – я посмотрела на узницу. – Думали, что история с отравлением станет известна людям и вы подорвете доверие к каану и мне? Хватит таиться, говори.

Она обернулась, смерила меня тяжелым взглядом и вдруг, вскочив с тюфяка, бросилась ко мне с яростным воплем. Не добежала. Рырхи оказались быстрее. Все трое, они кинулись навстречу. Танияр и Берик успели только закрыть меня собой, когда узница повалилась на пол с разорванным горлом. Я гулко сглотнула и отшатнулась.

– Боги, – выдохнула я и ощутила спиной поддержку.

Обернувшись, я уткнулась лбом в плечо Илана. Он тоже встал, но раны не позволили ему двигаться быстро. Бывший советник на миг сжал мои плечи и отступил, почтительно склонив голову. Так и не подняв глаз, он вернулся на лавку, и на талию мне легли ладони мужа. Я прижалась к нему спиной и позволила себе короткий миг слабости – прикрыла глаза.

Однако сознание ждать не желало, я продолжала размышлять. И первое, о чем мне думалось, – у нас больше нет одной из обвиняемых. Что означал ее бросок? Жест отчаяния – это понятно, но почему она сделала это? Понимала ли, что рядом рырхи и они будут защищать свою «мать» при малейшем подозрении на опасность? Мои хищники готовы были накинуться на ягиров, только увидев меня сидевшей на траве, когда я подсматривала за Танияром. А тут… С явной угрозой, с криком, с нескрываемой яростью.

Впрочем, здесь находились не только рырхи, но и Танияр с Бериком. Оба они не могли не встать на мою защиту. И если телохранитель просто бы заслонил собой и принял удар, то дайн мог зайти дальше. Я помнила, как он был взбешен моим похищением и поначалу подозревал Селек с Архамом. Тогда я впервые видела черты Ягтыгура, проступившие на лице моего возлюбленного. В тот раз Танияр готов был на многое, если не сказать на всё. Нож у горла брата говорил лучше всяких слов. Нет, мой муж не стерпел бы угрозы, устремленной в мою сторону. Так, может, на то и рассчитывала шпионка илгизитов? Хотя…

Дайн может быть жесток с врагами, но его разум всегда светел. Он бы не отнял жизнь «вышивальщицы» до тех пор, пока не узнал то, что хотел. Всё это время Танияр молчал и не принимал участия в допросе, потому что пообещал не вмешиваться и позволил мне самой довести расследование до конца. Возможно, не будь меня рядом, его методы были бы иными, но уж точно он не утерял бы ясности мысли даже в гневе.

Да и смерть от клыков рырхов предугадать было невозможно. Даже для меня стало полной неожиданностью это убийство. Ну, зарычали бы, может, прихватили, но сразу вцепиться в глотку…

Отстранившись, я обернулась и, послав мужу слабую улыбку, присела на корточки. Мои подопечные были уже рядом и смотрели на меня.

– Что же вы наделали? – спросила я их. – Мы ведь еще могли ее разговорить. Столько вопросов осталось без ответа, а главное, мы так и не узнали, сколько еще илгизитов обитают рядом с нами. Зачем убили?

– Потому что она хотела убить тебя, – произнесла моя мать. Она поднялась с лавки и велела Илану: – Идем. Надо перевязать твои раны.

– Почему ты думаешь, что она хотела меня убить? – спросила я, вдруг ощутив любопытство.

– Потому что они убили ее, – ответила шаманка, и я закатила глаза.

– Мама, спрашивать тебя – всё равно что спрашивать твои камни. Что они не могут ответить прямо, что ты.

– Камни всегда говорят как есть. Я тоже, – сказала Ашит, не оборачиваясь. – Надо уметь слушать и понимать. Идем, – повторила она, – здесь делать уже нечего. Дальше дайн справится без нас.

Бывший советник, еще сидевший на лавке, все-таки поднялся на ноги и, покачиваясь, направился за шаманкой. Он на миг задержался, снова поглядел на нас с Танияром, склонил голову и уже не останавливался. А еще спустя минуту и мы покинули темницу. Не скажу, что меня пугал вид тела с разодранным горлом, за эти дни я успела увидеть смерть страшнее и омерзительнее, но неприятно всё же было. А еще было раздражение из-за потери обвиняемой, которая могла бы многое рассказать. И хвала Создателю, что у нас осталась еще Мейлик! Нужно было выйти на свежий воздух и собраться с мыслями, прежде чем идти на старое подворье. Танияр возражений не имел.

Мы поднялись наверх и еще успели увидеть, как неспешно покидают подворье ягиров моя мать и Илан. Я проводила их взглядом, а после произнесла:

– Любовь моя, знаешь ли, кто только что вышел за ворота?

– Твоя мать и мой язгуйчи? – с улыбкой уточнил дайн.

– Нет, милый, отсюда только что вышел наш первый глава Тайной службы, – поправила я супруга и обернулась к нему. Увидев иронично изломленную бровь, тихонько стукнула супруга кулаком по груди и продолжила: – Даже не вздумай возражать, я от него в полном восторге. – К первой брови Танияра поднялась и вторая, обозначив его недоумение, и я поспешила пояснить: – Не смотри на меня так, я не имею в виду Илана как мужчину, но говорю о его талантах. Он невероятен, правда. Во-первых, он способен мыслить иначе, чем другие. Это можно с уверенностью утверждать на моем собственном примере. В отличие от остальных жителей Зеленых земель он сразу принял меня без предубеждения. И в этом вы с ним схожи. А во-вторых, я, обладая немалым количеством шпионов и возможностей, дальше подозрений не продвинулась. Илан же, используя только себя самого и одного прислужника, распутал это дело полностью. Всё, о чем мы сегодня говорили, выявил именно он. Да, мы догадывались о многом из того, что было оглашено, но не имели никаких доказательств. Илан нам их предоставил.

– Но именно твои слова подтолкнули его на верный путь, – заметил Танияр.

– Да, я, сама того не подозревая, указала ему направление, но пошел по нему он самостоятельно. Думал, делал выводы, рассматривал следующий шаг. Даже не зная в точности, что задумала Хенар, он рассудил верно и не попал в расставленную ловушку. Она, должно быть, рассчитывала на неприязнь и недоверие к нему со стороны ягиров, потому и хотела подставить в этот раз уже под убийство каанши, которой он был отвергнут. И это при наличии подозрений в отравлении Мейлик, хоть яд и не был найден. Если бы покушение удалось и я умерла, то возразить обвинению было бы некому. Эгчен действовал бы решительно и быстро. Скорее всего, Хенар хотела ударить разом по мне, по тебе и по самому Илану, когда он стал ее шантажировать, прикрываясь желанием заполучить меня. А когда ничего не вышло, поспешила избавиться от убийцы, который должен был указать на заказчика преступления. Вот потому я повторю, что в восторге от Илана. Когда он обо всем рассказал мне еще вчера, я была изумлена и поражена. Свою преданность он доказал собственными ранами, а ум и смекалку – расследованием. Милый, он невероятен, и он нам нужен.