Потом убрала «бусину» в сумочку и, присев на край стола, сжала подбородок пальцами. Сейчас я не думала о Танияре, а вот о том, что произошло уже без него, да. Архам… Он отказывался убивать брата. Хоть и не показывал вида в разговоре с ним, но каан тоже всё еще помнит, в ком течет та же кровь, что и в нем. Он идет на поводу матери, но, пусть и вяло, однако сопротивляется ей. Так быть может его далеко неумные повеления, на самом деле, сознательны и продуманы?

Вот, к примеру, приказ идти на илгизитов. Он ведь понимал, что брат откажется, потому что это совершенно провальная затея. Отряд ягиров в чужих горах против воинства отступников. Или же зимний поход на кийрамов. Танияр был сильно ранен только потому, что явился белый саул, и он следовал за ним. Так и попал в ловушку. Но без этого видения, по его же словам, они с ягирами быстро нашли следы охотников и избежали из коварства. То есть алдар не должен был пострадать.

И тогда из этого следует, что каан старался убить разом двух зайцев: делать то, что говорит мать, и не убить брата. Если бы Архам сделал так, как предлагает его коварная родительница, то алдар был бы уже мертв, но он по-прежнему жив. Однако Селек продолжает взращивать в сыне неприязнь, и я стала той отравой, которую каан принимает. И хоть признает, что я не похожа на пагчи, но всё равно слушает ее. Он сопротивлялся ей, однако стоит признать, что вяло. И однажды каанша добьется своего.

А сейчас Танияр напугал змею. Она увидела, что игры подошли к концу, что ненавистный соперник Архама может нанести удар, и теперь постарается его опередить. Только сделать это будет непросто. Алдар больше не желает служить брату. Его поездка к Елгану и мое исчезновение, похоже, стали последней каплей, переполнившей чашу терпения и повиновения.

— Дрянь, просто дрянь, — произнесла я себе под нос, качая головой, и вспыхнула: — Я сбежала с Иланом!

Это же надо было так выкрутить мое исчезновение! А как придумала разыграть гибель Танияра в борьбе за меня?! Даже кузена не пожалела. Он для каанши такой же расходный материал, как и любой житель тагана. Ярость, едва угасшая под потоком размышлений, вновь всколыхнулась, и я с силой ударила кулаком по столу. Ненавижу! Ненавижу тех, кто готов идти по трупам! Бесчестные подлые люди!

И сынок ее тоже хорош. Противиться в душе, но всё равно слушает и идет на поводу. Пусть он и старался угодить матери и не подвергнуть брата настоящей опасности, но все-таки рисковал его жизнью ей в угоду. А напоследок отправил к Елгану за невестой, понимая, что алдар будет вынужден жениться даже против собственной воли, чтобы защитить родной таган. Каан не спросил, чего хочет Танияр, не переговорил с ним прежде, просто отправил с поручением, которое оказалось на поверку сватовством.

Змея и ее прихвостень — вот, кто они! Одна жалит, второй трусливо прячет голову в песок. Не-ет, Архам не защищает брата, он просто заигрывает со своей совестью. Знает, что предал, но старается себя оправдать этими вялыми попытками сопротивления требованиям матери. Ему проще увидеть врага во мне, и не потому что у меня зеленые глаза, а потому, что они того же цвета, что и у пагчи. А это племя просто стало отличным поводом, чтобы оправдать себя и возложить вину на брата за гибель отца. И Селек продолжает играть на этой струне, выводя новые аккорды.

— С-селек, — прошипела я. — Значит, используешь пагчи, чтобы отравлять душу сына. Ну, что ж, разберемся. — И я соскочила со стола: — Сама напросилась.

Всё еще кипя от негодования, я стремительным шагом покинула столовую и направилась искать Сердата, мне было о чем поговорить с главой племени. Вчера я только знакомилась с племенем, отложив свое расследование, однако больше медлить я не собиралась. И словно само проведение вело меня, потому что Сердат сам вышел мне навстречу всего через пару минут.

— Ашетай…

— Сердат, мне нужно поговорить с тобой, — произнесла я с придыханием, сказалось волнение и злость.

— Ашетай, ты бежала? — удивился пагчи.

Выдохнув, я улыбнулась:

— Я искала тебя, Сердат.

— Значит, я тебе очень нужен, — справедливо отметил глава племени и махнул рукой, маня за собой: — Идем.

Мы прошли к поваленному бревну, откуда Сердат бесцеремонно согнал детей, о чем-то важно беседовавших, явно подражая взрослым, когда они собирались в этом месте.

— Кыш, — только и произнес глава пагчи, и малышня, словно стайка воробьев вспорхнула и умчалась прочь.

Я с улыбкой проводила их взглядом. Вроде мелочь, малый эпизод, но я вдруг успокоилась, и на душе стало легче. Теперь я и вправду была готова к беседе.

— О чем ты хотела говорить? — спросил Сердат.

— Об отце Танияра, — ответила я, не став ходить кругами. — Как он умер?

Пагчи ответил удивленным взглядом, и я пояснила:

— Это пагчи убили его?

— Почему ты спрашиваешь? — спросил в ответ Сердат.

— Потому что мне говорили, что в него отправляли стрелу за стрелой, — пояснила я. — Я понимаю, что он вел своих людей, но в него стреляли намеренно. Пять стрел, которые достались ему одному. Не одна стрела, не две, а пять. В Танияра, который должен был возглавить ягиров после смерти отца, так не стреляли. Убили каана, и убили вовремя. Все события того времени ведут к его смерти. Женитьба Архама на Эчиль — дочери Налыка, договоренность отцов и поход к вам, из которого Вазам не вернулся, Архам стал кааном в обход брата, а Танияра обвинили в смерти отца и тем отняли челык.

Сердат погладил короткую бородку, после покачал головой:

— Значит, Таньера обидели? Он не говорил об этом.

— Танияр — сильный человек, он не станет говорить об обидах, — улыбнулась я. — Но он мне дорог, и я не хочу молчать о том, что его сделали виноватым в том, в чем вины алдара не было. И потому я спрашиваю тебя, Сердат, Вазама убили пагчи?

Я затаила дыхание в ожидании. Верны ли мои подозрения, или они не имеют под собой основания, и каан просто стал жертвой войны, на которую пришел, чтобы нападать?

— У нас тогда гостил человек, — заговорил Сердат, — тагайни. Охотники нашли его раненым неподалеку отсюда. Его нога была покусана зверем, и мы принесли тагайни сюда, промыли рану, приютили. Это было перед тем, как пришли другие тагайни. Наш гость встал на нашу сторону, попросил лук и стрелы и пошел на стену. Он и стрелял в отца Таньера. И ушел после того, как тагайни отступили.

— А Танияр? В него он не стрелял?

— Таньера закрыли егиры, — ответил пагчи. — Если тагайни и стрелял в него, то стрелы к Таньеру не долетели.

— Значит, все-таки был чужак, — кивнула я самой себе. — Как он выглядел?

— Обычный тагайни, — Сердат пожал плечами. — Белые волосы, голубые глаза. Как Балчут ростом и годами. Хромал только, так его зверь погрыз.

— Чужак говорил, из какого он тагана?

— Мы не спрашивали.

— А знак был? Какой знак?

— Знака не помню, может и был какой.

Я постучала указательным пальцем по подбородку и задала новый вопрос:

— Как назвался хотя бы? И как объяснил, что попал на ваши земли? Саул или другое животное? Одежда каких цветов?

— Ну и любопытная ты, Ашетай, — покачал головой пагчи. — Имя называл, так я его уже не помню, давно было, а больше я этого тагайни и не видел. И не было с ним никого, ни людей, ни животных. А сказал, что шел домой, да зверь напал. Сказал, что ножом его заколол, а потом шел и уже от нас неподалеку плохо стало. Тут его охотники и нашли.

— А одежда?

— Обычная, в какой тагайни ходят. Да ты у Алема спроси, гость у него в доме жил, может, чего и вспомнит, — предложил мне Сердат и встал с бревна. — Всё, что знал, сказал. Пойду теперь.

Я кивнула и некоторое время смотрела в спину главы племени. Странный какой-то гость. Пришел перед битвой, ушел после нее. О себе почти никакой памяти не оставил, но дело сделал — Вазама убил. Можно списать на стечение обстоятельств, но! Попасть к пагчи несложно, но и нелегко. Меня вчера брать с собой не хотели. Помогли избавиться от преследования и готовы были оставить, и только то, что меня искал Танияр, открыло ворота поселения. И значит, просто путника они бы не пустили, а вот того, кто нуждался в помощи, приютили.