Саул щипал траву, не замечая притихшего охотника. И когда подошел совсем близко и опустил голову к земле, юноша вцепился в шею животного. Он собрал последние силы и, удерживаясь за саула, поднялся на дрожащих ногах. Сила в его духа оказалась столь великой, что гордый скакун не смог вырваться.
Это была яростная схватка. Саул прыгал, взбрыкивал, надеясь избавиться от наглеца, но упрямство юноши оказалось сильней, и животное, упав на колени, склонило перед человеком голову. И тогда воин, которого все почитали негодным, забрался на спину первого скакуна и пустил вслед ягирам.
Они уже встретились с врагом. Кипела схватка, и земля покраснела от крови. Когда юноша примчался на сауле, алдар был убит, и ягиры сражались из последних сил. И тогда отважный юный воин, свесившись со спины скакуна, выхватил ленген из руки павшего алдара и помчался вперед. Саул нес его быстрее ветра, и если кто-то пытался остановить, бил врагов своего хозяина копытами, топтал их и рвал зубами каждого, в ком видел угрозу. Ягиры, ошеломленные увиденным, воспрянули духом и кинулись следом.
Юноша добрался до чужого каана, который пришел со своим войском на чужую землю. Он снес каану голову и, подхватив ее за волосы, поднял вверх. И в ту же минуту, бой был окончен. Враги ушли, а ягиры склонили головы перед юношей. Они провозгласили его своим алдаром, увидев в нем дух великого воина, силу и храбрость. С тех пор люди начали приручать саулов. Так гласит наша легенда, — закончил Танияр.
— Но ты прошел и это испытание? — спросила я, когда он замолчал.
— Пришлось, — усмехнулся алдар. — Отец слишком много хвалил меня, а я был совсем юн и горд его похвалой. Поглядев на то, какой я стал важный после слов каана, ягиры в шутку сказали, что мне нужно приручить дикого саула, и тогда они поверят, что дух великого воина возродился. А пока я всего лишь мальчишка, которого громко хвалит его отец.
— Это задело тебя? — спросила я с улыбкой.
— Еще как! — воскликнул Танияр. — Они бросили мне вызов! Я не мог не откликнуться, — он вдруг рассмеялся, а я застыла, слушая его бархатистые переливы, даже зажмурилась на мгновение, ощущая странное удовольствие от нашего разговора и самой близости этого малознакомого мужчины, который неожиданно занял место в моей памяти, не приложив к этому никаких стараний. — Сейчас я бы отмахнулся, но тогда мне было шестнадцать, и обида оказалась сильной, — продолжил алдар. — Я взял веревку, небольшой запас еды, угощение для саула и ушел.
— Вазам тогда громко кричал, — усмехнулась Ашит, слушавшая наш разговор. — Поклялся расправиться с каждым шутником, если его сын не вернется. Но останавливать Танияра не стал. Раз он решил, то должен был исполнить и вернуться со славой или позором.
— Да, — кивнул Танияр. — Если бы я вернулся без саула, ни один ягир более не повернул головы в мою сторону. Отец потому и злился на меня и ягиров, но отговаривать не стал, раз я дал согласие. Я боялся позора, но верил в удачу. И с этой верой и мольбой к Белому Духу отправился искать табун. Саулы ушли на земли кийрамов, и мне пришлось идти туда же. Но Отец был со мной, потому что никого из племени я тогда не встретил. Они должны были увидеть меня, но я пришел один и почти без оружия. Взял только нож, больше ничего не было.
По следам копыт вышел к лугу, где тогда паслись дикие саулы. Их было пятеро, двое взрослых, один приплод предыдущей зимы и два миновавшей. Поначалу лежал неподалеку, позволив ветру нести к ним мой запах. Потом сел и не двигался, чтобы не спугнуть. Затем поднялся на ноги стоял неподалеку. Саулы поглядывали на меня, готовые сбежать, но быстро успокоились и перестали замечать. И тогда я начал к ним приближаться. Понемногу, потихоньку, когда не смотрели, а если вскидывали головы, то я вновь останавливался. На пятый день…
— На пятый?! — изумилась я.
— Охота на саула — дело долгое, — ответила шаманка. — Накинешь веревку, сородичи охотника порвут и затопчут. Нужна осторожность. Поймать можно только оказавшись один на один.
Кивнув матери, я спросила у воина:
— И что же, ты все пять дней то лежал, то сидел, то стоял? И совсем не спал?
Танияр изумленно приподнял брови, а после, коротко рассмеявшись, ответил:
— Саулы, как и люди, ночью спят. И я спал рядом с ними, а утром опять начинал охоту.
— Тогда ты мог поймать зверя ночью, разве нет?
— Ночью один из них охраняет, и тогда он никого не подпустит ни к себе, ни к табуну. Сунуться в это время, спугнуть и разозлить, — пояснил алдар. — Только днем на выпасе, когда они спокойные, можно попытаться поймать саула.
И вновь кивнув, я вернулась к прерванному рассказу:
— Так что же случилось на пятый день?
— На пятый день Отец смилостивился надо мной, — усмехнулся Танияр. — Саулы уже объели всю траву и собирались уходить. Мне пришлось бы идти следом. Но молодой самец, любопытный и отчаянный, вдруг решился подойти к человеку. Я достал угощение и держал его в руке, надеясь, что кто-то да приблизиться. Запах и привлек саула. Он поначалу держался настороженно. Подбегал, потом отбегал, кружил вокруг меня, но потом все-таки вытянул шею и потянулся к руке. И когда его морда ткнулась мне в ладонь, я схватил саула.
— Победа была быстрой? — полюбопытствовала я.
— Меня чуть не порвали, — усмехнулся Танияр. — Когда саул заголосил, его сородичи бросились на меня. Я едва успел накинуть пойманному животному петлю на шею, чтобы не сбежал. Веревка была привязана к дереву, и я тянул ее за собой, потому не мог отойти дальше того места, где стоял на пятый день. И не уйти бы мне с луга, но один из детенышей подбежал вместе со взрослыми. Он первым кинулся на меня, даже успел укусить. Поймать его было просто. После этого взрослые остановились.
— Саулов Отец наградил разумом, — пояснила Ашит. — Если могут потерять детенышей, отступят.
— И отступили, — кивнув, продолжил Танияр. — Я придержал детеныша, а потом отпустил его к родителям. После этого они оставили моего саула и увели младший приплод.
— А что же твой зверь делал всё это время? — спросила я.
— Пытался избавиться от веревки. Грыз ее, прыгал, даже налетел на дерево, к которому она была привязана, — алдар снова рассмеялся: — Мой Тэйле упрям, как килим.
— Как и его хозяин, — невозмутимо произнесла Ашит.
— И как вещая, — хмыкнув, парировал алдар.
— Так это тот саул, на котором ты ехал? — уточнила я.
— Да, — кивнул воин. — Когда он покорился, я уже был готов к позору, даже думал, что не так уж это и страшно. Юноше из легенды, видно, достался более покладистый саул. Но я Тэйле все-таки переупрямил, — Танияр улыбнулся. — В таган я вернулся верхом на нем.
— Когда он въехал в Иртэген, — заговорила Ашит, — молва уже добралась до подворья каана. Ягиры встретили сына каана, склонив головы.
— Они называют меня — Ягтыгур, — со смешком произнес Танияр.
Я перевела взгляд на мать, и она пояснила:
— Это имя младшего духа. Он вселяется в воинов, которых считает достойными своей помощи.
— Духи не ошибаются, — улыбнулась я, и Танияр важно кивнул:
— Верно, — а после весело рассмеялся, вновь заворожив меня.
— Столы убирают, скоро буртан понесут, — ни к кому не обращаясь, произнесла Ашит.
Я обернулась к ней, пытаясь понять, о чем говорить моя мать, и перевела взор вперед. Все поднимались с мест. Люди дружно брали свои столы и несли их на край поляны. Суеты не было, никто не кричал, не ругался и не путался. Все происходило удивительно слаженно и упорядочено.
— И нам пора встать, — заметил Танияр.
— Что мне делать, мама? — шепнула я шаманке.
— Ничего, — вместо нее ответил алдар. Он коротко свистнул, и несколько ягиров направились в нашу сторону.
Шаманка поднялась на ноги, я следом за ней, и мать, взяв под руку, отвела меня в сторону. Я смотрела, как Танияр и один из ягиров взяли стол, еще один воин взял лавку, а двое других остались рядом с нами с матерью. Алдар продолжал держать свое слово, одни мы не остались. Вскоре он вернулся и склонил голову: