Мир продолжал оживать столь стремительно, что казалось, будто и не было зимы, терзавшей холодом и метелью еще какой-то месяц назад — по моим меркам, конечно же. Дни я считать продолжала, потому точно знала, когда проснулась от тишины за окном и впервые увидела на небе звезды.

И моя одежда тоже менялась быстро. Шубу и меховые сапоги поначалу сменили меховой жилет и облегченные кожаные сапожки, а теперь я выходила на улицу в платье, под которым было надето лишь исподнее, а на ногах моих красовались простенькие кожаные туфли-тапочки, на которых, как и на всей остальной обуви не было каблуков. Всё это мне выдавала Ашит из своих сундуков, и я в который раз радовалась, что мы с ней почти одного роста, и ноги у нас примерно одного размера. К тому же в туфлях, носивших название — кейги, было одно неоспоримое преимущество — шнуровка. Она стягивала верх туфельки, и они сидели на ногах плотно.

Что до моих волос, то к белому цвету я привыкла уже давно, а вот стягивать волосы не любила, и мне казалось, что эта нелюбовь к прическам жила во мне уже давно. Я обходилась одной или двумя маленькими косичками, начинавшими от висков и сходившихся на затылке, где крепились костяным гребнем, который мне дала Ашит, или попросту шнурком. Только когда приходилось помогать матери у очага, я заплетала косу, чтобы не опалить «лучистое серебро», сменившее «полыхавшее золото», ну, если говорить иносказательно.

О да! Я не только привыкла к белым волосам, но и полюбила их той же нежной любовью, которой любила прежний цвет. Нет-нет, я вовсе не говорю, что не желала бы его вернуть, просто однажды я увидела себя в оконном отражении с задней стороны дома, где окна располагались ниже. Солнце светило мне в спину, и когда я случайно бросила взгляд на окно, то на миг застыла, любуясь едва заметным ореолом вокруг головы. Так что, да, я себе понравилась.

Но я отвлеклась. Итак, мир оживал, зелень тянулась к солнцу, а я к знаниям. С того дня, когда я решила не мучиться, запоминая каждый ирэ, а усваивать их комбинации, прошло две недели, почти. Мы сидели с Ашит на крыльце и занимались моим обучением. Уруш, лежавший на ступеньку ниже, чем стояли наши ноги, не сводил с меня укоряющего тоскливого взгляда, словно хотел упрекнуть: «Как же ты могла променять меня на эту доску?». Я взгляда турыма не замечала, он поскрипывал, чтобы не допустить подобной неучтивости, но от доски так оторвать меня и не смог.

Неожиданно он поднялся на ноги, сбежал вниз и застыл в напряженной позе. А спустя мгновение трубно заревел. Я вскинула голову и посмотрела вдаль, но ничего подозрительного не увидела.

— Гости к нам, — сказал шаманка, даже не поглядев в ту сторону, куда указывал Уруш.

— Лихур? — спросила я.

— Пиши дальше, — ответила она.

Я ответила изумленным взором. Вот уж и вправду новость! Мне позволили не прятаться, а встретить гостей, как есть. И следом пришло волнение. Я увижу людей! Смогу поговорить с ними, ответить на какие-то вопросы, может быть, спрошу сама… ох.

— Я несу вам добрые вести, — продиктовала Ашит.

Кивнув, я уткнулась в доску, но волнение сказалось. Теперь я была рассеяна. Рука невольно начала подрагивать, отчего ирэ заплясали по доске, и взгляд то и дело метался вдаль.

— Пошла за настоем, — уведомила шаманка.

— Что? — растерянно спросила я.

После опустила взгляд на доску, прочитала и фыркнула, давясь смешком. «Я несу в кармане дырку», — вот что я написала. А что? Тоже недурно, даже со смыслом, не то что рырх с грязными копытами. И через мгновение я рассмеялась уже в голос. Ашит покачала головой и рявкнула на турыма, снова огласившего окрестности ревом.

— Тихо, Уруш!

И я опомнилась. Подняв голову, я посмотрела вперед и увидела несколько всадников. А вместе с ними катила и повозка. Отложив доску, я встала и, приставив ладонь козырьком к глазам, попыталась понять, кто к нам едет. Однако пока это сделать было сложно. Надо было дождаться, когда они окажутся ближе. И я набралась терпения. Но уже через несколько минут я охнула, потому что бег саулов был стремителен. А то, что это они, я не сомневалась, на тяжеловесных мохнатых рохов эти животные не походили даже издали.

Всадники быстро приближались, хотя вроде бы даже не гнали своих скакунов. Саулы бежали быстрой рысью, но далеко не галопом, и мне подумалось — какую же скорость могут они развить, если даже так явно опережали знакомую мне лошадь? Я вновь попыталась рассмотреть всадников, но кроме былых волос толком ничего не увидела.

— Дождалась, — неожиданно хмыкнула моя названная мать.

Обернувшись, я бросила на нее взгляд, толком не уловив смысла сказанного слова. А потом… потом мое сердце, замерев на миг, вдруг сорвалось с места, опережая бег саулов, потому что смысл фразы, наконец, пробилось в сознание. Неужто… И я впилась взглядом в того, кто скакал на острие небольшой кавалькады. Смотрела и чувствовала смятение. Отчего-то голова полнилась роем вопросов: как вести себя, что сказать, какой быть? Приветливой или холодной? Ироничной или надменной, как Ашит? В конце концов, рассердилась на себя за этот хаос в голове, а затем и вовсе готова была рассмеяться. Да что это? Что за глупость, в конце концов?! Веду себя, будто девица на выданье, а не взорослая женщина. И, усмехнувшись, я покачала головой:

— Надо же…

— Просто стой и слушай, — негромко произнесла шаманка, придя мне на помощь. — Не мы к нему, а он к нам приехал, вот пусть и говорит. Мы гостей не звали, сами пришли.

— Истинно, мама, — согласилась я.

Мы так и стояли, гордые и величавые, когда всадники подъехали к дому. Ашит так уже точно, а я просто ждала и смотрела… на повозку. Саулы перешли на шаг, а затем и вовсе остановились. Воины спрыгнули на землю слаженно, и также слажено опустились на одно колено, прижав ладони к груди.

— Отец милостив, — произнесла шаманка. — Зачем пожаловали?

Я не спешила посмотреть на Танияра, мой взор блуждал по его сопровождению, и это дало время взять себя в руки, потому что поглядеть на ягиров было любопытно. И я несколько увлеклась этим занятием, правда, в глаза не смотрела, чтобы, не дай Белый Дух, не увидели вызов или интерес. Внушения матери я хорошо запомнила, а как их применить на практике еще не определилась. Для этого нужен был опыт общения, которого у меня не было. И пусть она говорила о флирте, но я решила, что лучше не рисковать.

Ягиры были одеты одинаково и вовсе не воинственно. Сероватые рубахи без узоров, темно-бордовые жилеты, на которых имелся орнамент. Он шел тонкой окантовкой, и больше иной вязи не было. Такие же темно-бордовые штаны, заправленные в невысокие сапоги светлого цвета из мягкой кожи, без каблуков, но с пряжкой на голенище. Что до волос, то они были, разумеется, белыми, но не та чистая платина, как у меня или Танияра, а с некоторой разницей в оттенке, у одного даже чуть отдавали легкой желтизной, как солома. И я сделала вывод, что все-таки некоторые различия между людьми имеются. Оба виска у воинов были выбриты, а волосы, стянуты в высокие хвосты. И если при них имелось оружие, то оно, наверное, было приторочено к упряжи, потому что ни на поясе, ни в руках ничего не было.

Тем временем Ашит спустилась на землю, я последовала за ней и встала за плечом. Мне казалось, что я непременно должна ощутить неловкость из-за любопытных взглядов, однако ничего подобного не было. На меня никто не глядел. Разок бросили взгляд и дальше смотрели на шаманку, вот и всё внимание моей персоне. И тогда я решилась и поглядела на алдара ягиров.

На его благородном приятном взору лице застыло почтение, и было оно адресовано моей матери. Меня Танияр, кажется, вовсе не замечал. Спокойный и неколебимый, как вечные горы, воин с достоинством склонил голову перед шаманкой.

— Вещая, нам нужна твоя помощь, — сказал он, распрямившись.

— О какой помощи ты просишь меня, Танияр? — спросила мать.

Особо не вслушиваясь в их разговор, я продолжала рассматривать воина. Его виски по-прежнему были не тронуты бритвой, но теперь на них были заплетены тонкие косички, собранные из мелких прядок, заходили за уши, но более ничем не стягивались. Белоснежные волосы, спускались немногим ниже плеч и контрастировали с синей рубахой, походившей цветом на его глаза. И вот его одежда была расшита серебристым узором, который ясно говорил, что передо мной знатный человек с высоким статусом. И по бокам его штанов тоже синего цвета тянулся такой же орнамент. А вот сапоги ничем не отличались от сапог ягиров, разве что пряжка выглядела иначе. И мне вдруг подумалось о знаках различия. Наверное, так оно и было. Походил алдар на своих подчиненных и полным отсутствием оружия.