— Да, книга, — кивнула я.

С недоумением на меня посмотрел даже гвардеец. Вопрос был совершенно неуместен, и его смысл оставался ясен мне одной, однако я желала получить на него ответ.

— Какой неожиданный вопрос, ваша светлость, — Утткер нервно хмыкнул. — Книга… — Он нахмурился, потер подбородок, но вдруг расслабился и учтиво ответил: — «Средь горных пик», моя госпожа.

Теперь недоумение испытала я, но вида не показала, лишь с улыбкой кивнула:

— Книга недурна. А какое самое яркое ваше воспоминание?

— Право слово, ваша светлость, — матрос покачал головой, — ваши вопросы ставят меня в тупик. Так сразу и не скажешь. Разное было… — Он некоторое время стоял, подняв глаза к потолку, однако вскоре признался: — Я не могу ответить.

— Ну, хорошо, — кивнула я. — Оставим воспоминания. Расскажите, где вы родились, кто были ваши родители. Без утайки. Мне уже немного известна ваша история, внесите ясность.

Мои вопросы и вправду имели смысл, пусть и понимала его по-прежнему я одна. И пока Утткер отвечал, я наблюдала за тем, как он ведет себя. Сейчас он снова расслабился, и я удовлетворенно улыбнулась.

— Я родился в Лаворейском герцогстве, в местечке под названием Хэйм. Там находится имение баронов Хэйм-Утвид. Покойный барон Хэйм – мой отец. Мать работала в его доме горничной. После того, как матушка забеременела, его милость купил ей дом в предместье Нирхэйма. Там мы прожили до смерти моего отца. Он собирался признать меня, но не успел. Хотел сделать меня своим наследником, барон это сказал незадолго до того, как скончался…

— Как любопытно, — я подалась вперед. — Стало быть, вы получили благородное воспитание, верно?

— Да, ваша светлость, — кивнул арестант. — Отец нанял мне учителей еще в пору моего отрочества, хотел, чтобы я стал достойным своего имени. Но судьба распорядилась иначе, — он развел руками и попытался улыбнуться.

Сочувственно вздохнув, я снова откинулась на спинку кресла и спросила:

— Вы считаете себя честным человеком, господин Утткер?

— Вне всякого сомнения, моя госпожа, — с готовностью ответил тот, и я укоризненно покачала головой:

— Тогда почему вы лжете? — и, не дав ему возмутиться, продолжила: — Вы солгали о своем воспитании, и о прошлой жизни тоже. Видите ли, господин Утткер, юношам из благородных семейств, не дают читать книги, написанные для женщин. В мужчине принято взращивать мужественность, а не чувства. Вы вообще не любитель чтения, верно? Вы замялись. И дело не в том, что вам пришлось выбирать одну среди нескольких книг, которые вам полюбились. Вы вспоминали название хотя бы одной. И вам пришел на ум любовный роман. Прискорбно, но если вам и дали образование, то поверхностное. Вряд ли барон Хэйм желал, чтобы его место занял малообразованный человек. И я делаю вывод, что вы меня обманываете. Или барон не был заинтересован в вас, как в своем приемнике, или он совсем не принимал участия в вашем воспитании, или же… вы попросту выдумали эту историю.

— Я не лгал…

— Согласитесь, господин Утткер, человек, проживший большую часть своей жизни обласканным, в уютном доме, имея виды на будущее, при вопросе о самом ярком воспоминании, не станет слишком долго мешкать с ответом. Для того, кто прошел путь от преследуемой жертвы, через воровство на борт корабля, ярким воспоминанием становится его беззаботное и счастливое прошлое. Как отец учил ездить на лошади, или взял на охоту, или же матушкины сказки. А вы не смогли ответить. Мне думается, что воспоминания у вас имеются, но не те, которые вы могли бы предъявить в контексте своей истории. — Вздохнув, я накрыла подлокотники ладонями: — И если вы показали, что можете умело лгать, то как же мне верить в вашу версию о невиновности?

Утткер не ответил. Сейчас он был занят размышлениями, как повернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу. Но у меня был еще вопрос, который напрашивался уже давно, однако я сознательно медлила с ним. Мне хотелось, чтобы Утткер отвлекся, а Стиренд потерял бдительность. И теперь, когда арестант пребывал в поисках выхода, я спросила:

— За что вас ненавидит капитан?

— Обрюхатил его дочурку, — машинально усмехнулся матрос и вскинул на меня взгляд. — Я не то хотел сказать! — воскликнул он… а дальше события понеслись.

Капитан Стиренд сорвался с места. Это было ожидаемо, но все-таки неожиданно. Его бросок был порывист и стремителен. Капитан сбил Утткера с ног, навалился на него и стиснул горло.

— Заткнись, мразь, заткнись! — заорал он в лицо побагровевшему матросу. — Закрой свою мерзкую пасть и сдохни!

Не сдох. Гвардеец обрушил удар на затылок Стиренда. Глаза того закатились, и он повалился на хрипящего арестанта. Мой телохранитель стащил бессознательного капитана с Утткера и поднял на меня взгляд.

— Пусть его милость вынесут и оставят под надзором неподалеку, — велела я. — Да, пришлите к нему кого-нибудь, пусть помогут прийти в себя. После я хочу с ним побеседовать, и мне нужен собеседник в добром здравии и трезвомыслящий.

— Слушаюсь, — кивнул гвардеец и направился к двери.

Успевший сесть Утткер, порывисто обернувшись, кинул взгляд вслед моему телохранителю, а после вскочил на ноги и бросился к моему столу. Он навалился на столешницу, обхватил мою голову ладонями и впился взглядом в глаза.

— Поверь мне, — произнес он, не выпуская меня из ловушки своего взгляда. Голос его прозвучал как-то особенно проникновенно. — Я невиновен. Поверь. Я неви…

Большего он сказать не успел. Повинуясь сильным рукам моего телохранителя, матрос отлетел в сторону, едва не сбив своим телом графа Нестдера, спешившего мне на помощь. Я в оцепенении смотрела на то, как Утткера перехватил второй гвардеец и снес его с ног ударом кулака в лицо.

— С вами всё хорошо, ваша светлость? — с тревогой спросил первый телохранитель.

— Да, — ответила я и, наконец, стряхнула оторопь. — Капитана вынести, арестанта поставить на ноги, мы еще не закончили, — приказала я.

Гвардейцы слаженно кивнули, а я откинулась на спинку кресла и покачала головой. С ума сойти! Что это вообще было? Жест отчаяния?

— Ваша светлость, — наместник приблизился к столу, — может, воды? Вы сильно испугались?

— Не успела испугаться, — немного нервно усмехнулась я. — Да, воды можно. Благодарю, — улыбнулась я и, пока Нестдер наливал воду в стакан, устремила взгляд на приговоренного.

Стало быть, матрос соблазнил дочь капитана, более того, она забеременела… Раз Стиренд бесится, значит, дочь не замужем, значит, была девицей, пока сладкоголосый красавец, не перешел ей дорогу. Честь семьи погублена, жизнь баронессы тоже. Это достойно ненависти и жажды мести. Однако закон не может опираться на такие доказательства вины…

И все-таки прецедент есть. Соблазнение девицы – деяние, имеющее наказание, но для этого нужна огласка. Капитан на это не пойдет, я тоже. Ни к чему уничтожать репутацию девушки из-за очередной порки блудника у позорного столба и его клеймения. Он отряхнется и пойдет дальше, а путь баронессы на этом будет окончен. Остается подстрекательство к бунту.

Я в задумчивости потерла подбородок. Стиренд сам показал, что Утткер прямого участия в избиении офицеров не принимал. Это – факт, потому что на нем сошлись и обвинитель, и обвиняемый. Остальное можно толковать двояко. Показания нескольких свидетелей, которые служат под началом барона Стиренда, а значит, заинтересованы в том, чтобы угодить ему… Любопытно, а они знают настоящую причину неприязни?

— Господин Утткер, ваши сослуживцы знают причину неприязни капитана к вам? — спросила я, снова поглядев на матроса.

Он задрал голову кверху, пытаясь остановить кровь из разбитого носа, меня новый урон здоровью арестанта оставил равнодушной. Услышав мой вопрос, приговоренный ответил пристальным взглядом, я продолжала ждать.

— Они знают, что я сватался к баронессе, — наконец, произнес Утткер. — Подняли на смех.

— Еще бы, — криво ухмыльнулся Нестдер и поставил передо мной стакан с водой.

— То есть вы собирались жениться на опороченной вами девушке? — уточнила я.