— Не надо, — негромко попросил монарх.

Лязгнув сталью, клинок скользнул в ножны, и я опять обернулась к королю.

— Аметист уже под седлом, я верно понимаю?

— Верно, — ответил он, и я усмехнулась:

— Свободы выбора у меня нет, но мечты вы научились исполнять превосходно.

— Тебе нужна свобода выбора? — спросил государь, наконец, поднявшись. — Разве же я лишал тебя воли?

— Моя жизнь полностью подчинена воле моего господина, — ответила я и вновь приблизилась к нему. — Даже сейчас, когда мы не вместе.

— Ужасная фраза, — произнес он, блуждая взглядом по моему лицу. — Я не хочу – не вместе.

— Идемте кататься, — ответила я, коротко вздохнув, — раз уж это дело решенное, и Аметист под седлом. Однако я прошу подождать, пока я переоденусь для верховой езды.

— Разумеется, — Ивер чуть склонил голову и отошел с моего пути. Но когда я уже прошла мимо, поймал меня за руку. Я приостановилась, но оборачиваться не стала, и моего слуха коснулось совсем тихое: — Мне плохо без тебя, лучик.

Я застыла, на короткое мгновение ощутив желание обернуться и посмотреть ему в глаза. А потом, будто и не было этого месяца, из глубины души поднялись притупившиеся чувства: ревность, обида, боль, разочарование. Так и не посмотрев на него, я потянула руку, освобождая ее от мягкой хватки, и король отпустил. Прикусив губу, я поспешила уйти от него, чтоб справиться с разбушевавшимися эмоциями.

— Шанни, — донесся до меня голос монарха с ноткой отчаяния.

Сбежав в родительские комнаты, в которых по-прежнему проживала, я прошла стремительным шагом на балкон и, встав там, подняла лицо к небу. После закрыла глаза и стояла так некоторое время, ожидая, когда кровь замедлит сумасшедший ток по венам, и сердце застучит в привычном ритме.

— Госпожа! — взволнованный оклик Тальмы заставил меня вздрогнуть.

— Приготовь костюм для верховой езды, — сказала я глухо.

Моя верная камеристка не спешила исполнить повеление. Она некоторое время еще стояла за моей спиной, и я поняла, что ее встревожило.

— Он не сделал ничего дурного, — произнесла я и открыла глаза. Солнце опустилось совсем низко, приближался закат, и небо налилось темной синевой, сквозь которую просачивался блеклый розовый цвет. — Приготовь костюм, Тальма, он мне сейчас понадобится, — повторила я устало.

— Ох, госпожа…

Она протяжно вздохнула, но отправилась выполнять распоряжение. Вытянув вперед руку, я ощутила прикосновение ветра к коже и попросила:

— Будь со мной рядом.

Вскоре я уже спускалась на улицу. Король ждал меня, сидя на каменной ступени парадного крыльца. Он меланхолично постукивал хлыстом по носку сапога, и когда услышал шорох ткани, поднялся и обернулся. Взгляд монарха скользнул по мне, и на губах появилась вежливая улыбка. Кажется, Ив успел принять для себя какое-то решение, потому что когда он заговорил, я услышала вполне светское:

— Вы очаровательны, ваше сиятельство.

— Благодарю, государь, — с такой же вежливой улыбкой ответила я.

Он предложил руку, и мы направились к лошадям. Разумеется, здесь были и гвардейцы. Он стояли поодаль, но, увидев меня, склонили головы, приветствуя. Я кивнула в ответ, и конюх подвел Аметиста.

— Здравствуй, мой милый мальчик, — улыбнулась я жеребцу и потрепала его по шее.

Государь подошел, чтобы помочь мне забраться в седло, но я, отрицательно покачав головой, села на скакуна самостоятельно и даже хмыкнула, заметив удивление в глазах короля, когда подол юбки распался, и его взору предстали штанины узких брюк, заправленные за голенища сапожек.

— У нас новые веяния в дамской моде? — полюбопытствовал Ив. — Практично, но очертания ног… — Заметив мой скептический взгляд, он коротко вздохнул и закончил: — Они полностью скрыты. Это приемлемо.

— Благодарю, — с иронией склонила я голову.

Дождавшись, когда король заберется в седло своего Бурана, я тронула поводья, и мой скакун направился к воротам. Монарх быстро поравнялся со мной, и за пределы имения мы выехали вместе. Жеребцы пока шли шагом, не понукаемые своими седоками. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Признаться, я не знала, что сказать. Наверное, стоило еще раз поблагодарить за поправки и за помощь в деле Солиды, но мне казалось, если открою рот, то могу сорваться и наговорить колкостей. Хоть я и усмирила обуревавшие меня чувства, однако они были со мной, и чем дольше мы находились рядом, тем сильней горчила эта близость.

— Стало быть, ты хочешь уехать в Тибад?

Король первым нарушил молчание, и я даже ощутила благодарность за то, что он выбрал тему самую нейтральную из всех возможных.

— Да, — кивнула я. — Мне хочется повидать родителей, я скучаю по ним. И хочется пройтись по школам, посмотреть своими глазами на то, как идет обучение детей. Поговорить с преподавателями…

— Еще немного, и Двор отправится в Лакас, — прервал меня государь. — Тибад рядом, и ты сможешь съездить туда на несколько…

— Боги, Ив! — натянув поводья, воскликнула я. — Что это?! Это воля, которую ты мне даешь? Опять то же, что было всегда – ты жаждешь контролировать каждый мой шаг, хочешь управлять моим временем, моими устремлениями, мной! А между тем, — я тряхнула волосами и вновь пустила Аметиста шагом: — Между тем мы даже не пара. Ты утерял право указывать мне в тот день, когда взял приз в вашем низком и недостойном споре. И то, что я написала тебе о своем желании отправиться в Тибад, – это уведомление, а не просьба меня отпустить. Я не хочу, чтобы за мной была отправлена погоня.

— Мы – пара, — не глядя на меня, ровно произнес монарх. — Каких бы глупостей я не наделал, но мы по-прежнему пара.

— Оно того стоило? — я порывисто обернулась к нему. — Скажи мне, мой господин, оно того стоило? Что тебе дала та женщина, чего не давала я? И не смей вновь обвинять меня…

— Не посмею, — сказал Ивер, и я замолчала.

Отвернувшись, я послала Аметиста в галоп. Я злилась. На себя за то, что не смогла сдержаться и все-таки вспомнила причину, по которой мы были не вместе, на короля за то, что пробуждал воспоминания о своем предательстве, и за то, что я ощущала чувство бессилия. Он готов был подбрасывать мне сочные куски мяса, чтобы удовлетворить амбиции, но лишь для того, чтобы снова посадить на цепь. А я за этот месяц оценила возможность дышать полной грудью, когда не приходилось давать отчет за каждый шаг, следить за тем, чтобы даже фраза, оброненная вскользь, не смогла навредить кому-то. И возможность решать, когда уезжать, а когда возвращаться, тоже пришлась мне по душе. А теперь что? Снова в клетку? На поводок?!

Но противней всего было осознаваться, что по установленным правилам обязана жить только я. Король всегда мог отступить от них и сделать, что считает нужным. К примеру, забыв об обещаниях, увлечься другой женщиной!

— Проклятье! — гаркнула я, понимая, что от этих мыслей мне не убежать.

Никакой галоп не утолит ни обиды, ни ярости. Нужно было выговориться, высказать всё, что лежит на душе. Быть может, тогда и вправду станет хоть немного легче и без бесконечного списка дел… И я натянула поводья, немало возмутив разогнавшегося жеребца. И когда Аметист встал на дыбы, рядом забил копытами по воздуху Буран, также резко остановленный монархом. Мы посмотрели друг на друга, а после, не сговариваясь, спустились на землю. Подоспевший гвардеец, забрал поводья обоих скакунов.

— Шанни, — произнес король, но оборвал сам себя. Мы некоторое время шли во вновь воцарившемся молчании, однако оно продлилось совсем недолго. — Шанни, — опять позвал меня Ив. Я бросила на него взгляд, и он вдруг усмехнулся: — Надо же… Я так долго и тщательно подбирал слова для объяснения, а сейчас ни одно из них мне не кажется подходящим. Я не знаю, что сказать, Шанни, не знаю, как оправдаться и заслужить прощение. Остается лишь признать вину, и я ее признал, но… — Ив заступил мне дорогу, — мне так мерзко никогда еще не было.

— Мне тоже, — ответила я, впервые за это время пристально разглядывая его. — Зачем? Зачем ты это с нами сделал? Ради чего? Сколько я не думала об этом, но ответа нет. У меня нет. Но раз ты, будто вор, бегал к той женщине, значит, у тебя ответ есть. Знал о последствиях и всё равно шел к ней, Ив, почему?!