Монарх обещал не мешать мне. Впрочем, его обещания – пустой звук, если в них нет выгоды для него. А сейчас он хотел вернуть меня во дворец, значит, выгода есть, и помех и вправду не будет. Может быть новая взятка, которая для меня уже мало что изменит в отношении к нему. Но хуже всего, что он имел рычаги давления. Я зависела от него. Пока он готов был идти навстречу, чтобы загладить вину, но что если я стану упорствовать? Что он пустит в ход? Угроза моему делу или роду? А еще Тибад оставался под его властью, хоть и принадлежал мне, но лишь номинально.

— Нельзя выжидать, надо действовать, — сказала я себе вечером второго дня. — Нужно успеть себя обезопасить, насколько это возможно… Проклятье, — выругалась я, ощущая бессилие. И хоть сделано было уже немало за эти годы, но еще недостаточно, чтобы вынудить монарха считаться с нами. Похоже, настало время для сбора совета рода. — Да, завтра же отправлюсь к дядюшке.

В тот же вечер я окончательно вернулась. Запретила себе думать о том, что причиняло боль, и постаралась сосредоточиться на более приятных хлопотах. Для начала сожгла порванное платье и белье, которые ждали своей участи, и в этот костер полетело письмо монарха, которое доставили за день до этого. Я не хотела его даже вскрывать, однако подумала, что там может быть нечто важное, что нельзя упустить, иначе это пагубно скажется в будущем. Однако, пробежав чуть кривоватые строчки глазами, я увидела лишь клятвы, заверения и просьбу о прощении за то, что он сотворил со мной в беседке. Так что сожгла я всё это пустое словоблудие без всяких сожалений.

На следующий день, оглядев себя в зеркало, я решила, что мой внешний вид позволяет покинуть поместье и явиться к его сиятельству. Кликнув Тальму, я велела приготовить мне платье. Еще вечером того дня, когда мне открылась вся правда о моем любовнике, из дворца вместе со сгоревшим после письмом доставили мою одежду, драгоценности, экипаж и даже Аметиста. Последнему я обрадовалась всей душой. Он был для меня лучшим лекарем.

И когда я была уже готова к выезду, появился магистр Элькос, сегодня более оживленный и заметно обрадованный тем, что я больше не лежу в постели безмолвной куклой.

— Как ваше самочувствие, Шанни? — повторил он вопрос.

Окинув себя последним взглядом в зеркало, я обернулась и ответила ему:

— Прекрасно, господин Элькос, вашими стараниями, разумеется. Синяки на моем теле исчезли, на лице не осталось следов королевской ласки, а порванную одежду я сожгла своими собственными руками, как и его письмо. Да, мне определенно лучше. Можете возвращаться к нему и сказать, что в целителе я более не нуждаюсь.

Маг подошел ближе и испытующе заглянул в глаза:

— А в друге?

— А вы мне друг? — спросила я чуть удивленно. — Разве у меня вообще есть при Дворе друзья? Там верноподданные короля, его приближенные и придворные, но друзья… Я таких не знаю.

— Зачем вы сейчас обижаете меня, Шанни? — помрачнел магистр. — Я был вашим другом и остаюсь им. Если вас оскорбляет мое молчание об интрижке короля, то мне об этом было неведомо. Никто не станет говорить мне о вас гадости, потому что я этого терпеть не стану.

— А если бы знали, то сказали бы? — полюбопытствовала я.

Элькос прошел к креслу, устроился в нем и ответил мне долгим задумчивым взглядом. Наконец, поерзал и произнес, чуть растягивая слова:

— Знаете ли, Шанриз… — он на миг поджал губы, явно подыскивая слова, и я усмехнулась, но маг поднял руку, останавливая меня, и продолжил: — Я бы не сказал вам, ваше сиятельство, но не потому что, не являюсь вам другом, а потому что им являюсь. Попытаюсь объяснить. Во-первых, зачастую в парах, где жена ослеплена любовью к супругу, или же попросту опасается глядеть правде в глаза, чтобы не потерять свое видимое счастье, всякая неприглядная правда оборачивается против того, кто принес дурную весть. Проще оправдать неверного супруга и возложить вину на «сплетника», чем принять удар. Мне бы не хотелось рисковать и терять ваше доверие и симпатию. Во-вторых, дорогая моя девочка, как бы там ни было, но вы прожили счастливо с государем три с лишним года…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— В слепоте, — кивнула я.

— И в трудах, коих так желали, — парировал Элькос. — Разве же не ради этого вы пришли во дворец? Теперь ваше дело обрело плоть, и я не верю, что вы готовы отказаться от ваших идей и рискнуть всем. И вот чтобы не ставить вас перед выбором, я бы промолчал, но, — я подняла на него взгляд, — не промолчал бы, разговаривая с королем. И, судя по брани Дренга, именно этим он и занимался до того, как вам стало известно о похождениях государя. — Я подошла ближе к магистру и он усмехнулся: — У вас есть друзья при Дворе, Шанни. Я не могу говорить за кого-то еще, но я и оболтус Олив на вашей стороне. Да и ваша подруга – Айлид Энкетт. Думаю, она бы непременно проболталась вам, если бы знала, но нас сплетники обходили стороной, понимая, что кто-то может выдать вам тайну монарха. Что ж, ее выдала та, кому поспешили донести, желая порадовать, высмеивая вас. И я, признаться, рад, что находился в неведении. Мне было бы неловко и неприятно от своего молчания, но я бы не стал делать вам больно. Однажды, когда вы станете взрослей и опытней, вы поймете, что не во всякое дело стоит совать свой нос. Порой это наносит вреда гораздо больше, чем пользы.

Сцепив пальцы, я прошлась по спальне, в которой происходил разговор. Где-то в глубине души я понимала мага, но обида всё равно не прошла. Хотя, если уж быть откровенной, то от осознания того, что он оказался непричастен к королевской тайне, мне стало немного легче. А в следующую минуту, я порывисто развернулась к своему гостю и спросила:

— Он знает про Селию?

— Разумеется, — кивнул магистр. — Когда государь ищет виновного, что-то скрыть от него крайне сложно. Те, кто стал невольным свидетелем скандала на лестнице, или же услышал от другого, до того дня молчали потому, что опасались монаршего гнева. Он посещал певичку тайно, и об этом никто не должен был знать, кроме пары приближенных, а оказалось, половина дворца смаковала похождения короля. Предать доверие господина мог лишь тот, кто оказался посвящен в его частную жизнь. — Я не стала спрашивать имени сплетника, однако и перебивать тоже не спешила. — Сейчас Его Величество остался без камердинера.

— Морсом, — машинально констатировала я.

— Да, — кивнул маг. — Он не в первый раз подводит короля, но до этого случая умудрялся избегать жесткого наказания, а сейчас… — Элькос ненадолго замолчал, и я подошла ближе. Магистр усмехнулся и произнес короткую фразу, которая не требовала дальнейших пояснений: — Магический допрос.

— И что же теперь? — хмуро спросила я, понимая, что ничего хорошего далее быть не может.

— К чему эти подробности, Шанни? — мягко спросил Элькос. — Достаточно знать, что Двор изрядно опустел. Остались те, кто вам дорог, и кто не оказался замешан в этой грязной истории – их немного.

— Ришемы? — теперь я подошла к магу и присела перед ним на корточки. — Он собирается нанести им удар?

— Вы переживаете за Селию? — удивился маг. — За женщину, оскорбившую вас не единожды?

— Мне нет дела до Селии, — отмахнулась я. — Она – сестра короля, к тому же мать наследника. А вот герцога он щадить не станет. Но мне нужен Ришем, магистр! Я прошу вас донести это до него, прошу заступиться за его светлость. Он не должен «свернуть себе шею».

— Но как…

— Как угодно, но Нибо Ришем должен жить и исполнить обещанное, — отчеканила я и распрямилась. — Прошу вас, господин Элькос, сделайте это для меня.

Маг откинулся на спинку и посмотрел на меня с интересом, а после и вовсе хмыкнул и покачал головой:

— Ай да его светлость, — произнес магистр и коротко рассмеялся. — Вот же шельмец! — воскликнул он. — Нашел себе самую верную защиту! Впрочем, тут и личное исключать нельзя, но как же он ловко подсуетился… Вы теперь союзники?

Я вновь присела на корточки и ответила испытующим взглядом: