— Увольте, — я мотнула головой. — Не желаю быть причастной к гибели несчастных животных, которым и без вас зимой приходится тяжко. А видеть их окровавленные тела для меня и вовсе невыносимо.

— На то вы и Сиэль, дорогая, — улыбнулся государь, накрыв мою руку своей ладонью. — Однако участвовать в охоте вам не обязательно, как и смотреть на туши. Этим мы займемся без вас, вам же останется прогулка по зимнему лесу, чтение у камина или же беседа с дамами, которые сопровождают мужей, но не участвуют в охоте непосредственно.

— Я бы с радостью выехала на охоту! — с нескрываемым восторгом произнесла графиня Инкель и добавила, потупившись: — Если бы мне было позволено.

— Мы поговорим об этом позже, ваше сиятельство, — пообещал ей Олив, а государь поглядел на меня:

— Так что же, Шанриз? К примеру, я, желая вам угодить, поддерживаю ваши увлечения, даже если они кажутся мне вздорными… — я нахмурилась, и монарх поправился: — Чудачеством… капризом… Боги, ваша милость, вы же понимаете, что я хочу сказать!

— Разумеется, Ваше Величество, — я склонила голову. — И вы правы. И пусть охоту я не выношу, но ведь и вы не любите спил…

— Только спил? — изломил бровь государь.

— А что же еще? Вряд ли тягу к образованию можно назвать вздорной или чудачеством? Боги называют жажду познания благом. Разве я ошибаюсь? Но тогда к чему нам университеты, училища, да и просто учителя?

— Нет, ваша милость, вы совершенно правы, — усмехнувшись, ответил король. — Образование — благо, спил — чушь и вздор. Значит, меняем спил на охоту.

— Выходит так, — не стала я спорить. — И пока вы будете гоняться за животными, я, наконец, спокойно почитаю и сделаю пометки для будущих обсуждений.

— Которыми мы будем заниматься во дворце.

— Как угодно Вашему Величеству, — снова согласилась я.

— Восхитительно! — воскликнул король, и я весело рассмеялась.

— Однако время антракта подходит к концу, — заметил Гард, молча слушавший нас. Он не участвовал в вечерних диспутах, да и просто мы не имели счастья разговаривать всё это время, а потому сказать барону оказалось нечего.

Амберли и Элдер, желая чувствовать себя свободней, испросили дозволения покинуть наше общество до начала второго акта. Они были где-то неподалеку, предоставленные самим себе, и, признаться, я им завидовала. Мне бы тоже хотелось получить глоток свободы от бесконечно надзирающего королевского ока. Хотя бы чтобы просто поговорить с добрым другом на тему, которую затрагивать при Его Величестве не хотелось, а сделать это было нужно. Я была бы не против узнать, чем живет герцогиня Аританская, какие пакости замышляет. Уж больно затянулось затишье, не нарушаемое теперь даже сплетнями. В то, что ее светлость позабыла о моей грубости, верилось слабо. Она была урожденной Стренхетт, а королевский род прощать не умел. Однако монарх не отпускал меня ни на шаг, а обсуждать при нем его тетку было бы неосмотрительно. А в своих письмах мы с Фьером старались не затрагивать щекотливых тем, опасаясь, что переписка может попасть не в те руки.

— Да, пожалуй, надо возвращаться, — согласился Его Величество.

Мы уже почти дошли до двери королевской ложи, рядом с которой застыли два гвардейца, не позволявшие кому бы то ни было войти в отсутствие государя. Не пустили они и баронессу Мадести с ее женихом. Амбер и Элдер Гендрик терпеливо ждали нашего возвращения. Заметив, что они посмотрели в нашу сторону, я подняла руку и махнула сестрице. Она махнула в ответ и направилась навстречу.

— Ваше Величество, дозвольте мне переговорить с моей родственницей, — обратилась к королю баронесса Мадести, разумеется, после полагающегося реверанса.

— Скоро начало второго акта, — немного сухо напомнил мне монарх, но отпустил, и я даже сделала глубокий вдох, мысленно благодаря сестрицу за недолгий глоток свободы, потому что монарх прошествовал в ложу.

Амбер обернулась к своему жениху, тот как-то укоризненно покачал головой, но сестрица только нахмурилась. Она сжала мою руку и заглянула в глаза:

— Шанни, ты очень добрая, — начала ее милость, и я с иронией приподняла брови. — Там женщина, она в ужасном положении, просто кошмар, дорогая. Увидев нас вместе, эта милая дама решилась подойти ко мне… к нам с его сиятельством. Она очень просила замолвить за нее слово и представить ее тебе. Бедняжка так расстроена, так дрожит, что я не смогла устоять и обещала ей свести вас. Прошу тебя, сестрица, выслушай ее. Мне эта дама мало что рассказала, но и из этого понятно, что она краю гибели. Умоляю, дорогая, выслушай ее. Всего несколько минут, и мы вернемся к государю.

— Она здесь? — я огляделась.

— Да, — кивнула Амбер. — Идем, это займет немного времени. Я только представлю ее тебе, а после ты назначишь ей, когда сможешь выслушать о злоключениях бедняжки более подробно. Она большего не просит, только свести вас. Ох, сестрица, — моя родственница прерывисто вздохнула.

Я увидела, как ее глаза заблестели, и привлекла к себе:

— Чужая беда так сильно тронула тебя? Успокойся, я выслушаю эту женщину и помогу, если это будет мне по силам.

— Благодарю! — воскликнула сестрица, стиснув мою руку между ладоней. После обняла и поцеловала в щеку: — Я знала, что ты не сможешь отказать, — и снова обняла меня.

Бросив взгляд на ложу, я подумала, что и вправду лучше всего сейчас будет узнать имя дамы, которая ожидала моей помощи, а вести беседы будем уже после. Вряд ли до завтра у нее случится трагедия. Пришла же эта женщина в театр, значит, не всё так плохо в ее жизни, раз может позволить себе развлечения. Да, скорей всего, это очередная искательница королевских милостей — хочет пристроить кого-то на выгодную должность.

Придя к такому выводу, я ощутила недовольство и даже раздражение. Наглость какая! Какая-то нахалка использовала наивную чувствительную Амберли, чтобы подобраться через нее ко мне, а там и к государю! И ведь это только начало! Сколько еще будет таких несчастных, обездоленных и погибающих? И всем будет что-то нужно. И вот таким вот случайным знакомым, и «друзьям», которые забудут имя нашего рода, как только закончится фавор.

— Где она? — спросила я, уже совсем не ощущая дружелюбия.

Наверное, тон мой стал холодным, потому что сестрица взглянула на меня с удивлением. Такая я ей была незнакома.

— Ты злишься, что я вынудила тебя покинуть Его Величество? — спросила Амбер, и уголки ее губ опустились вниз.

— Нет, дорогая, — улыбнулась я. — Конечно же, нет. Если для тебя это важно, я познакомлюсь с этой дамой и выслушаю ее, как и обещала.

— Не уверен, что это хорошая идея, — Элдер, который всё это время шел позади, поравнялся с нами.

— Отчего же? — заинтересовалась я.

— На мой взгляд подобное поведение — верх неприличия, — ответил его сиятельство. — Она кинулась к нам, будто коршун на бедного зайца. Вцепилась в руку ее милости и излила на нее поток бессвязных и невразумительных восклицаний. Я пытался избавиться от этой женщины, но вы же знаете баронессу Амберли, ваша милость. Она чиста, добра и отзывчива, потому остановила меня.

— Она несчастна! — возмутилась сестрица. — Только слепой и бездушный человек этого не увидит, — закончила она тише и ворчливей.

— Стало быть, я слеп и без души, — спокойно ответил граф Гендрик. — Потому что я не проникся сочувствием к женщине, которая ищет милостей через посредничество…

— Да как же ей подойти к Шанни напрямую, когда с ней рядом сам… король, — Амбер понизила голос в конце фразы. — Его гвардейцы не позволят приблизиться…

— Не ссорьтесь, друзья мои, — я взяла их обоих за руки. — Уж лучше я поскорей поговорю с этой женщиной, чем позволю вам поругаться из-за нее.

— Как вам угодно, ваша милость, — ответил граф с легким поклоном. — Однако ссориться с моей невестой я не собираюсь, тем более из-за какой-то взд… несчастной дамы.

— И я совсем не хочу с вами ссориться, — с чувством ответила сестрица, глядя на жениха доверчивым взглядом широко распахнутых глаз.