— Ваша милость, приятно видеть вас в нашем доме, — сказал он.

— Доброго дня, ваша милость, — более сухо поздоровался младший граф Гендрик.

Он был ниже своего брата и шире в кости. Этот отпрыск графской четы больше походил на отца, если говорить о чертах и цвете волос — его сиятельство был шатеном. А вот круглой формой лица и широкой костью явно пошел в матушку, в то время, как старший взял от отца рост и фигуру. Глаза у обоих младших сиятельств были карими, как у родителя. Что до характера, то мне показалось, что старший и это взял от матери, а младший был несколько заносчив, и это напомнило старшего графа.

— Доброго дня, господа, — учтиво ответила я.

После произошел обмен несколькими ничего не значившими фразами, и нас пригласили в столовую. И вот тут я ощутила прилив подозрительности. Сложив одно с другим, я сделала вывод — нас ждали. Графиня быстро вышла навстречу, о желании отобедать с семейством нас даже не спросили, а сразу пригласили в столовую. Но зачем? Ответ был перед глазами — молодые люди. Я устремила на матушку задумчивый взгляд. Неужто решила показать мне потенциальных женихов? Сказал ли ей дядюшка о желании государя лично одобрять тех, кто будет просить моей руки? Хотя… может, я и поторопилась с выводами… Однако с этой минуты я решила наблюдать за происходящим.

Обед проходил в молчании, как и предписывал этикет. Поданные блюда были изысканы и вкусны, но мне не лез кусок в горло. На меня поглядывали все, кто находился за столом, пожалуй, кроме младшего Гендрика, бывшего старше меня всего на два года. Он смотрел в свою тарелку, и меня это устраивало. Но все остальные, включая мою матушку, словно считали своим долгом непременно обратить на меня взор. Старший граф Гендрик поглядывал с изучающим интересом, его супруга кидала короткие любопытные взгляды, моя матушка округляла глаза, возмущенная тем, что я ковыряю в тарелке и почти не отправляю ее содержимое в рот. А наследник графа… Он не изучал меня, но и ему я явно была интересна. Когда мы встретились взглядами, его сиятельство улыбнулся, я растянула губы в ответной вежливой улыбке.

— Отчего же вы совсем не едите, ваша милость? — наконец не выдержала графиня. — Разве же у нас готовят хуже, чем в королевском дворце?

— Отнюдь, ваше сиятельство, — ответила я, отложив вилку и нож. — Блюда, поданные к обеду, необычайно вкусны. У вас умелый повар.

— Так отчего же вы совсем не едите? — не пожелала отстать от меня хозяйка дома.

— Думаю, дорогая маменька, — подал голос младший отпрыск Гендриков, — ее милость попросту чувствует неловкость. Мне бы тоже кусок не лез в горло, если бы на меня смотрели столь пристально. Простите их, баронесса, — он обернулся ко мне, за время обеда впервые посмотрев.

— Неужто мы так назойливы? — изумилась графиня.

— Похоже, что так, — согласился с младшим сыном отец. — Приношу и мои извинения, ваша милость.

— Ох, — ее сиятельство прижала ладонь к груди, вдруг зарумянившись еще больше. — И вправду неловко вышло.

— Ничего ужасного не произошло, — заверила я графиню, а после посмотрела на неожиданного помощника: — Благодарю, ваше сиятельство.

— Не за что, ваша милость, — откликнулся молодой человек, промокнув рот. — Я сам недавно оказался в подобной ситуации, когда был приглашен в дом девицы, отец которой решил заполучить в моем лице жениха для дочери. Столь пристальное внимание неприятно и изрядно портит настроение.

— И что же? — живо заинтересовалась я. — Вас можно поздравить, ваше сиятельство? Помолвка уже была оглашена?

— Никакой помолвки не будет, — отчеканил его отец. — Девица ему не ровня. Ее папаша — коммерсант… Коммерсант! Подумайте, какая наглость! Решил сотворить из своей дочери графиню. Нет, приданое за нее дают весьма недурное, не могу этого не признать, но чтобы столь неравный брак… — он развел руками.

— Ужасно, — вздохнула его супруга.

— Как же такое могло произойти? — изумилась моя матушка, еще, похоже, не знавшая о данном происшествии.

— О, не спрашивайте, ваша милость, — сердито отмахнулся старший граф. — Бран всегда найдет себе приключений. Хвала Богам, наш старший сын — Элдер благоразумен и не водит дружбу с личностями, чья репутация, увы, не радует.

— Оставьте, отец, — отмахнулся Бран. — Для вас все, кто хоть на толику не похож на вас, становятся людьми с дурной репутацией.

— Остановитесь, молю вас! — воскликнула графиня. — Что же вы при гостях спорите?

Я улыбнулась и сделала закономерный вывод — в женихи предназначен лишь старший сын, иначе младшего не отчитывали бы при нас с матушкой. А раз так, то я решила уделить больше внимания тому, кто окажется неугоден моим родителям своими сомнительными связями. Впрочем, кокетничать я не собиралась.

— И что эта девушка, ваше сиятельство, — снова обратилась я к Брану. — Она мила вам?

— Признаться, девица прелестна, — ответил тот. — Если бы не ее низкое происхождение, я бы задумался о нашем браке.

— Вам, конечно же, неизвестно, — улыбнулась я, — но мажордом ее светлости герцогини Аританской — барон Гард женат на дочери коммерсанта, и Его Величество возражений против этого брака не имел. Его милость души не чает в своей жене и их сыне.

— Вот как, — приподнял брови младший граф. — Стало быть, король не был против неравного брака?

— Он не нашел в нем ничего дурного, — ответила я.

— Но подождите, — вмешался глава семейства. — Что же подвигло барона на эту женитьбу? Хорошее приданное? Дела его милости были плохи, раз он решился связать свою судьбу с девицей низкого сословия?

— Скорей уж среднего класса, — заметил его старший сын.

— Элдер, помолчите, — отмахнулся родитель, — ваше потворство брату нам прекрасно известно. Так что же стало причиной, ваша милость?

— Любовь, — ответила я и вновь взялась за приборы. — Барон Гард полюбил эту девушку. Что до ее приданного, то его вовсе не было. Отец ее милости был на грани банкротства, и это муж его дочери помог тестю избавиться от долгов и вновь встать на ноги. Как видите, никакого плачевного состояния дел барона.

— Уму непостижимо, — старший граф откинулся на спинку стула. Он побарабанил по столу пальцами и покачал головой: — Куда катится этот мир… Но неужто государь совсем не был возмущен? А герцогиня?

— Ее светлость — мудрая женщина, — сказала я. — Она ценит людей не за то, на ком они женаты, а за их личные качества. Что до государя, то он даже не рассердился, что от него поначалу скрыли этот брак.

— Все-таки скрыли! — торжествующе воскликнул граф.

— Разумеется, ваше сиятельство, — склонила я голову, соглашаясь. — Наше общество полно предубеждений, и порой невинные вещи вызывают бурю протеста. Однако наш государь — человек умный, просвещенный и справедливый. Он не был возмущен или раздосадован и одобрил брак, пусть и не сразу.

Конечно, я несколько лукавила. Никому неизвестно, как король отреагировал бы, если бы барон просил одобрения на свой брак, и я точно знаю, что ему не понравилось, если бы Фьер привез жену во дворец. Ведь именно так звучала фраза Его Величества: «В своем поместье барон может делать всё, что угодно». Но этого графам Гендрик знать было не нужно. Как и всего прочего, что было связано с высочайшим одобрением.

У меня мелькнула иная мысль — почему бы и нет? В наш последний откровенный разговор с государем о моих устремлениях он сказал — должны быть предпосылки к переменам. Так почему бы и не смешение сословий? Нет, не так. Почему бы не начать с изменения взглядов аристократии на средний класс? Воспитание дочери коммерсанта подчас ничуть не хуже воспитания дочери аристократа. К тому же свежая кровь еще никому не вредила. Да, пора бы уменьшить дворянскую спесь. Она ведь не мешает бежать к банкиру и занимать у него деньги, так отчего же мешает брать в жены девицу менее благородную, чем жених, причем, только по рождению? А когда взгляды станут шире, можно будет ратовать и за права женщин…

— Уму непостижимо, — повторил граф и вернулся к обеду.