И прежде, чем я успела задать хоть один вопрос, Его Величество покинул мои покои. Теперь мне осталось лишь гадать, что он задумал. И пока его не было, я подошла к зеркалу, чтобы осмотреть себя в уже законченном виде. Вышло недурно. Может и простенько, но мне понравилось. Заметив, что в своем запале позабыла о серьгах, теперь порадовалась, что мне дали время. Сняв ненужные украшения, я дотронулась и до перстня, подаренного мне магистром, но руку отдернула – избавляться от своей защиты я не стала. Так что перстень остался единственным, что выбивалось из образа. Вместо перстня я сняла маску, всё равно моего имени не скрыть под ней – волосы горят слишком ярким огнем, чтобы сохранить тайну. Да и хотелось появиться перед своими недругами с гордо поднятой головой и открытым взором.

— Ваша милость, — я обернулась и взглянула на «лесного разбойника».

Он появился, когда я начала думать, что про меня попросту забыли. Быть может, надзиратели обнаружили, что их пленник пропал, и поспешили разыскивать свою дичь. Однако государь стоял передо мной. Он поманил меня за собой, и когда я приблизилась и вложила свою ладонь в его раскрытую навстречу ладонь, Его Величество напомнил:

— Маска.

— Не нужна, — улыбнулась я.

— Склонен с вами согласиться, — ответил король, — маска была лишней. Идемте же.

Это было так невероятно, спешить, держа государя за руку! На губах его сияла озорная ухмылка, а меня распирало от любопытства. Впрочем, мы вскоре остановились, так и не дойдя до лестницы. Его Величество развернулся ко мне, и я даже сквозь прорези маски увидела, как горит его взор. Смутившись, я потупилась.

— Поднимите голову, Шанриз, посмотрите на меня, — велел он. Я повиновалась. — До чего же вы хороши, — вдруг произнес государь, блуждая взглядом по моему лицу. — А что вы скажете, если я совершенно обнаглею и потребую благодарности за свою помощь?

— Благодарю, Ваше Величество, — вновь потупившись, ответила я.

— И только-то? — фальшиво возмутился монарх.

— Я ведь еще не знаю, о какой помощи идет речь, — справедливо отметила я. — Не увидев товар, сложно назначить ему плату.

— Ах вы маленькая скряга! — возмущение государя стало искренним. — Стало быть, желаете взвесить, прощупать и попробовать на зубок?

— Говорят, в сделках не стоит торопиться, — уже более деловито ответила я. — Поспешишь, и тебе продадут испорченную снедь. Знаете, это весьма неприятно, когда рыба оказывается подтухшей.

Его Величество отступил на шаг назад и прищурился:

— То есть вы намекаете, что я могу предложить вам подтухший товар? — полюбопытствовал он. — Вы хотя бы осознаете, что сейчас грубите вашему наперснику и государю?

— Наша экономка, помнится, говорила, что там, где замешана всяческая плата, нельзя доверять даже родной матери, — со знанием дела, парировала я. — А уж давление и шантаж – это худшая политика.

Король смерил меня взглядом, а после, снова взяв за руку, потянул меня за собой:

— Идем-то же, недоверчивая и прижимистая милость, — сварливо произнес Его Величество, — и только попробуйте не устыдиться, ибо теперь я намерен стребовать с вас еще и проценты за оскорбление моего достоинства. И не вздумайте увильнуть! Я крайне требовательный кредитор.

— Тогда мне заранее нравится то, что вы для меня приготовили, государь, — заверила я сурового монарха, но услышала:

— Пытаетесь избежать процентов? Поздно! Я уже однажды говорил вам, что крайне обидчив, а сейчас был оскорблен в лучших чувствах, и плату за ущерб своему достоинству, — он вдруг снова остановился и развернулся ко мне, — стану брать незамедлительно.

Я едва успела охнуть, как оказалась прижата к монаршему телу, Его Величество ухватил меня за подбородок и прижался к моим губам. Мой первый поцелуй был быстрым и ошеломительным. И когда государь оторвался от меня, и мы продолжили наш стремительный бег, я едва могла перевести дыхание и собраться с мыслями.

А когда вышли на улицу, я вовсе неблагородно приоткрыла рот. Меня ждал паланкин. Уж не знаю, когда сие средство передвижения использовалось в последний раз, верней, в каком столетие, но выглядело оно, как новенькое. Подле него стояли трое мужчин в таких же костюмах, что и король – лесные разбойники. Кто они, я определить пока не смогла, лишь отметила, что они должны быть из королевской свиты, раз одеты, как и государь.

— Это похищение? — спросила я, глядя на паланкин. — Вы унесете меня куда-нибудь в лес и оставите там разбираться с настоящей Сиэль?

— И это вместо восторгов и изъявлений благодарности?! — изумился Его Величество. — Что же вы за человек такой, ваша милость? Но хотя бы товар не подтух? — язвительно полюбопытствовал он и вскинул руку: — Молчите, неблагодарная! Не вздумайте указать на древность паланкина, я уже чувствую, что вы готовы ответить.

Я рассмеялась и накрыла рот кончиками пальцев. Король фыркнул и протянул мне руку, а после, мягко сжав мою ладонь, подвел к паланкину. Разбойники почтительно склонились, но не перед государем, а передо мной.

— Хвала покровительнице леса и его обитателей, — распрямившись, провозгласил одни из разбойников.

— Хвала! — поддержал его дружный хор голосов, включая и короля.

Мне захотелось подыграть. Я благосклонно кивнула и простерла руки:

— Дети мои, вы под моей защитой, — и добавила: — Если не станете убивать моих милых зверушек и птиц.

— Но мы же тогда умрем от голода, — заметил государь.

— Так вы же разбойники, — пожала я плечами. — Дорог много, путников тоже, грабьте на здоровье.

— Придется повысить дорожную пошлину, — подвел итог игре Его Величество и сдвинул в сторону полог. — И я непременно скажу, кто меня на это надоумил.

— Сиэль? — спросила я.

— А кто же еще, — хмыкнул монарх. — Прошу.

Я уселась в кресло, и полог задернули. А затем паланкин подняли, и я тихонько пискнула, но древнее сооружение не развалилось, и я не полетела на землю. Подобный способ передвижения был уже хорош тем, что не приходилось идти ногами. Правда, поначалу носилки слегка кренились, но вскоре мои носильщики освоились, и наш недолгий путь пришел к своему завершению.

Сначала усилились голоса и смех, шипение фейерверков и звуки музыки, а затем все стихло. В любом случае, исчез гомон, кажется, нас увидели. Думаю, впечатление было сильным – видеть государя и его приближенных, собственноручно несших паланкин. Даже страшно представить, сколь огромным было их любопытство узнать, кто скрывается под пологом. А потом паланкин поставили.

Вскоре полог вновь отдернули, и я вложила руку в раскрытую ладонь. И когда вышла, обнаружила, что все четверо моих носильщиков стоят на одном колене, опустив головы. Государь, помогавший мне выйти, на глазах у своих придворных преклонил колено перед баронессой.

— Слава госпоже лесов! — снова выкрикнул самый находчивый «разбойник», если, конечно, ему не было велено так выкрикивать: — Слава прекрасной Сиэль!

Это был триумф. Нет, не так. Это был ТРИУМФ! Впрочем, сама я пребывала в некоторой прострации, даже не нашлась, что ответить, когда поняла, что на меня устремлены взгляды сотни глаз. Уж и не знаю, чтобы я стала делать дальше, но тот, кто выдумал этот спектакль, всё сам и решил.

Король распрямился и подал мне руку:

— Моя госпожа позволит показать ей, как люди славят ее знакомца Хвитлиса?

— С удовольствием посмотрю, — ответила я, и мы устремились прочь от паланкина в тишине, нарушаемой лишь треском фейерверка, и в сопровождении «разбойничьей» свиты. Лакеи уже спешили к носилкам, чтобы убрать их с аллеи, на которой меня высадили.

Но всю глубину королевской издевки, которую он назвал наказанием, было то, что принцесса, ее свита и графиня Хальт были также в зеленых одеждах, обозначавшую их разбойничью участь. И когда мы приблизились к ним, государь громогласно приказал:

— Склоните голову перед своей госпожой и покровительницей, — а затем спросил как-то тихо и проникновенно: — Осмелитесь перечить? Склонитесь!