— Но со мной вы охотно общаетесь, — заметила я.

— Вы не видите во мне мужчины, лишь доброго друга, и меня это устраивает, — ответил барон. — Более того, я испытываю к вам схожие чувства, и потому могу позволить себе насладиться вашей компанией.

Это не могло не вызвать моего живейшего любопытства, и я потребовала:

— Поясните, ваша милость, отчего вас так пугает влюбленность хорошенькой незамужней девицы. Да и я, судя по всему, раз не вызываю иных чувств, кроме дружеских, значит, признана безопасной. А стало быть, вы не желаете влюбиться. Я верно понимаю?

Барон вдруг стал серьезен. Мы уже вернули аметиста в конюшню и теперь направлялись к дворцу, потому были в одиночестве. Фьер повернул голову и остановил на мне пристальный взгляд. Я улыбнулась в ответ, но отчего-то мне подумалось, что Гард сейчас решает, насколько можно быть со мной откровенным.

— Вы не показались мне любительницей сплетен, — произнес после некоторого молчания его милость. — Ни разу не слышал от вас, чтобы вы кого-то обсуждали или высмеивали. Да и, несмотря на то, что происходит вокруг вас, вы будто остаетесь в стороне. Вроде бы и участвуете в затеях ее светлости, но не бросаетесь с головой в ее авантюры, только если это не доставляет вам удовольствия, как в случае с батфленом.

— К чему вы говорите мне это? — насторожилась я.

— К тому, что мне кажется, я могу вам довериться и не опасаться огласки после. Это так?

— Я умею хранить секреты, — ответила я уже без всякой шутливостью. — Однако если вы сомневаетесь, то лучше промолчите. Я не хочу, чтобы подозрения в моей болтливости и сожаления об откровенности  осквернили нашу дружбу. Мне бы не хотелось терять вас.

Гард улыбнулся и признался:

— Если бы вы начали заверять меня о том, что я могу вам довериться, то мне пришлось бы последовать вашему совету и промолчать. Однако вас не столько интересует моя тайна, как я сам и наши добрые взаимоотношения. Я проверил и убедился, что могу довериться вам, и потому отвечу на ваши вопросы. Так вот, вы верно отметили, что я не имею никакого желания давать надежду ни Керстин, ни кому-либо другому. Как не могу позволить себе влюбиться, да это бы и не вышло, потому что мое сердце уже занято… — он выдержал паузу и закончил: — Моей женой.

— Вашей… — охнула я, так и не договорив. Это и вправду было откровение. — Но, позвольте, отчего же вы скрываете?!

Фьер подал мне руку, и мы продолжили наш путь.

— Дело в том, — ответил он, — что моя супруга ниже меня по положению, ее отец – коммерсант. Знаете, такие браки иногда заключатся, когда аристократ берет девушку низкого сословия, когда нуждается в деньгах. Приданое бывает баснословным. Однако у моей Аделен из приданого было только доброе сердце и искренняя любовь ко мне. Ее отец разорился, и нашим браком я спас ее от последствий, которые постигли бы их семью, если бы дело дошло до суда. Помог тестю рассчитаться с долгами и начать новое дело.

Более того, я люблю свою жену и женился не только ради ее спасения, но по сердечной склонности и совершенно счастлив в браке. Аделен живет в моем имении, где растит нашего сына. Я навещаю их при первой же возможности, но не могу привести во дворец, как не могу огласить, что женат на простолюдинке. Здесь этого не простят. Единственная, кто знает о моем настоящем положении, это ее светлость. Я ей нужен не только для того, чтобы исполнять обязанности мажордома и развлекать, но и чтобы быть ее ушами и глазами. Благодаря тому, что я легко схожусь с людьми, герцогиня знает обо всем, что происходит вне пределов ее видения. Так сказать, услуга за услугу.

— Как паучиха, — вырвалось у меня, и я, прикусив язык, бросила взгляд на барона.

— Верно подмечено, — усмехнулся Фьер. — Я ведь отправлен к вам не ради помощи. Ее светлость после наших встреч подробно расспрашивает, о чем мы говорили, кто подходил, не было ли чего-то подозрительного, возмутительного или примечательного. — Вот теперь я остановилась и развернулась к нему, ощутив сразу негодование, изумление и желание понять, зачем его милость признается мне в этом. — Вы слишком своевольны, и герцогиня с некоторых пор наблюдает за вами весьма пристально, потому будьте осторожны.

— Почему вы сейчас говорите мне об этом? — настороженно спросила я.

— Потому что я хочу, чтобы вы знали: я не доносил и доносить не собираюсь. Мне несложно рассказать о тех, кто для меня ничего не значит, но не о тех, кого я почитаю за друзей. Да, между нами еще не произошло ничего, что позволило бы называться друзьями, однако я чувствую в вас близкую мне душу, и потому мне омерзительно шпионить за вами. И именно поэтому я говорю с вами начистоту. А еще я устал от ее светлости. Она совершенно не умеет использовать чужую благодарность за оказанную ею помощь. Будто каменная плита наваливается и выжимает все соки. Если вам удастся избежать ее покровительства, сделайте это. В будущем дышать вам будет намного спокойней без давления и напоминаний о том, что она для вас сделала.

— Почему же не уйдете со службы? — искренне удивилась я.

— Потому что это служба при Дворе, — развел руками Гард. — Я не глава рода, как граф Доло, но принес своему роду возвышение. Я не могу впасть в немилость и тем самым уничтожить все свои достижения. Потому моя женитьба остается крючком, на котором меня держит ее светлость, а я исполняю все ее повеления, дабы не вызвать неудовольствия.

— Ох, — вздохнула я удрученно.

— Совершенно с вами согласен, — хмыкнул барон и вновь стал прежним весельчаком Фьером Гардом: — А знаете ли вы, ваша милость, что я теперь горд нашей схожестью с его благородием Аметистом?..

Вот такой состоялся у нас разговор с бароном не далее, как вчера. Теперь я и вовсе не знала, как быть с Керстин. Мне думалось, что смогу подтолкнуть их с Гардом друг к другу, но выходило, что он будет и дальше бегать от нее, отдавая мне явное предпочтение, а рассказать ей причину я не имею права. Мне не хотелось обижать свою подругу, но и отказываться от дружбы с бароном хотелось еще меньше. И я решила еще раз попытаться объяснить ее милости, насколько глупы и вздорны ее подозрения и ревность, не упоминая тайны барона.

Впрочем, вспомнила я о своей подруге не по этой причине, и по-прежнему не могла сказать с уверенностью, что она причастна к слежке за мной. Теперь, наверное, Керсти смогла бы в отместку что-то сделать, но прежде у нас не было повода ссориться.

— О-ох, — вздохнула я протяжно.

Его сиятельство улыбнулся и протянул мне руку, приглашая покинуть покои и направиться в наш карточный салон. Но прежде, чем мы покинули мои покои, дядюшка накрыл мне пальцы, лежавшие на сгибе его локтя, совей ладонью и произнес:

— Знаете, Шанни, я опасаюсь, как бы герцог и вправду не увлекся вами. — Я уже приготовилась отмахнуться, но граф добавил: — Его поведение становится странным и совершенно выходящим за рамки того, к чему все привыкли. Он всегда осторожен и, скорей, должен был бы подослать к вам кого-то, чтобы он выполнил грязную работу, но не сам. Во-первых, так он теряет доверие принцессы. Во-вторых, ссорится с королем. А в-третьих, это может пагубно сказаться на его невестке. Если он действительно влюблен, то может совершать безумные вещи, понимая, что объект его воздыханий настроен враждебно и уже почти принадлежит другому. Но будем надеяться, что герцог попытается бороться со своей страстью и возьмет себя в руки. Лучше уж привычный Ришем, чем влюбленный. От такого не знаешь, чего ожидать, и что он еще способен вытворить.

— Это какая-то ерунда, дядюшка, — отмахнулась я. — Этот человек корыстен до мозга костей, и он не позволит себе уничтожить замок, который выстраивал столько времени.

— Это было бы замечательно, дитя мое, — улыбнулся его сиятельство.

Мы уже почти дошли до двери, когда я задала следующий вопрос:

— Как думаете, о чем он так страстно желал мне рассказать? Признаться, меня все-таки снедает любопытство. О чем говорил Его Величество, и хотел опровергнуть его светлость?