Мои родители сейчас встречали гостей, а я ждала, когда меня призовут. За спиной в сильном волнении застыла в кресле сестрица. Она все-таки рискнула высунуть нос из своих комнат, когда борон с супругой покинули особняк. Трусишка… Я обернулась и с нежностью посмотрела на нее. Амберли ответила мне доверчивым взглядом широко распахнутых глаз.

— Я так переживаю, — призналась сестрица, — будто это я вскоре окажусь перед всем этим благородным собранием. Неужто ты совсем не волнуешься?

— Волнуюсь, — рассеянно ответила я. — Теперь волнуюсь. Но всё пройдет быстро и хорошо. В конце концов, я видела половину из гостей на пикниках еще в детстве.

— Ох, — вздохнула сестрица и посмотрела на настенные часы. — Уже совсем скоро.

— Да, — улыбнулась я, снова глядя в окно. — Осталось ждать недолго.

— Я бы, наверное, умерла, зная, кого ожидают в гости. Даже не верится…

Я подняла руку, останавливая Амбер. Сейчас мне говорить не хотелось. Потерев ладони, я закрыла глаза и медленно выдохнула, заставляя себя успокоиться. Я и вправду волновалась, и по-прежнему не из-за реверанса перед большим скоплением высокородных гостей. Я развернулась и прошлась по гостиной, затем остановилась перед зеркалом и оглядела себя.

Матушка и наш портной сотворили чудо. Я выглядела, если откинуть ложную скромность, восхитительно. Платье было подобно хорошей оправе, выгодно подчеркивая достоинства моей фигуры. Богатое, но не вычурное, даже несколько скромное из-за отсутствия лишних украшений, потому что главным украшением была я сама. Раздражала только прическа, я бы хотела что-то более простое, а не это замысловатое сооружение. И чтобы допустить хоть небольшую вольность, я попросила горничную оставить прядь и завить ее в локон. Он был смещен чуть вбок и скользил по моей шее изящной змейкой. Увидев, что получилось, я пришла в восторг. Амбер прикрыла рот ладонью в священном трепете перед нарушением традиций, о матушкином выговоре я вообще старалась не думать. Лично мне этот локон грел душу и радовал глаз.

Из драгоценностей на мне был надет изумрудный гарнитур: диадема, серьги и тонкое ожерелье, но последнее я бы убрала, однако решила не злить матушку еще больше. Она столько времени провела, собирая мой сегодняшний образ, что лишить себя его детали было бы кощунством.

— Как же ты хороша, Шанни, — произнесла Амберли, обняв меня со спины. Она устроила голову на моем плече, и наши взгляды встретились в зеркальном отражении. — Мне бы хоть немного твоей красоты.

— Глупости, — фыркнула я. — Ты прелестна.

И это было так. Амбер, может, и не была такой яркой, как я, но и невзрачной назвать ее было сложно. Черные волосы, черные ресницы, светло-голубые глаза. В ней ощущалась нежность и хрупкость, и это не могло не привлечь мужского внимания к наследнице младшей ветви рода Доло.

Впрочем, были еще знатность и приданое, а с этим у Амберли было не так хорошо, как с очаровательной внешностью. И если у моего отца было покровительство главы рода – графа Доло, служившего при королевском дворе, что и позволило собрать у нас почти весь высшие свет, то младшая ветвь давно пришла в упадок, и сестрице досталось в наследство лишь захудалое поместье в глуши да скромные средства. Выгодное замужество зависело от связей моего отца, а достойное приданное от его доброго отношения. Поэтому Амбер всеми силами старалась не огорчать дядюшку и его супругу. Но если кто-то заподозрит ее в корысти, то будет неправ. Сестрица искренне любила наше семейство и ни разу ни в чем не была ущемлена. А мы любили ее в ответ за кроткий и добрый нрав.

— Тогда немного твоей смелости, — сказала Амберли.

— Этого бери сколько угодно, — широко улыбнулась я.

После обернулась и бросила взгляд на часы. До моего выхода оставалось около получаса. Протяжно вздохнув, я поглядела в сторону окна и упрямо поджала губы.

— Побудь в моей комнате, дорогая, — попросила я.

— А ты куда? — удивилась сестрица.

— А я прогуляюсь.

— Шанни!

— Не волнуйся. Я не собираюсь сбегать, и к пруду не подойду раньше оговоренного времени, — заверила я ее. — Сидеть здесь в ожидании выше моих сил. Я просто выйду в парк и буду держаться неподалеку, чтобы увидеть, когда за мной придет лакей. А ты останься для того, чтобы сказать ему, что я уже иду. Пожалуйста, — я сложила ладони в молитвенном жесте.

— Ох, Шанриз, опять ты что-то задумала, — покачала головой Амберли. — Если ты что-то учудишь, тетушка с меня кожу живьем сдерет.

— Не волнуйся, просто сделай, как я прошу, — и, поцеловав ее в щеку, я поспешила на выход, пока в сестрице не возобладали здравый смысл и осторожность.

Впрочем, я и вправду не собиралась портить праздник, только чуть задержаться, но это было мне необходимо. И я направилась к лестнице. После выбралась из дома и, подобрав юбки, зашагала в сторону от дорожки к пруду. Я шла туда, где мне быть не полагалась, однако показываться кому-то на глаза раньше времени не собиралась.

— Всё получится, — прошептала я, уговаривая саму себя. — Всё будет, как я хочу. О, Хэлл, мне нужна удача.

И вскоре я остановилась за пышной порослью, разглядывая последних гостей, выходивших из экипажей. Лакеи сопровождали их к пруду, где знать встречали мои родители. Я слышала, как гости обсуждали иллюзии, кто-то не скрывал восторга, кто-то был более сдержан, а от двух молодых мужчин и вовсе услышала насмешку. Прищурившись, я внимательно разглядела их, запомнила и усмехнулась, уже зная, кого я не одобрю в списке танцев. А потом поток иссяк, и время потянулось в изнуряющем ожидании.

Простояв в своем укрытии еще немного, я развернулась и неспешно побрела по парку. Должно быть, лакей уже успел добраться до моих комнат, чтобы призвать меня, но найдет лишь Амберли, испуганную и взволнованную. Пусть сестрица простит меня за эту выходку, но я последую к пруду чуть позже, потому что мое ожидание еще не закончилось.

Сколько прошло времени? Сказать было сложно, часов у меня под рукой не было, но по внутренним ощущениям достаточно, а значит, скоро всё свершится. Обернувшись туда, куда прибывали экипажи гостей, я прислушалась и прерывисто вздохнула, до моего слуха донесся перестук копыт. Значит, пришло мое время, и, развернувшись, я вновь сменила направление, мысленно представляя происходящее. Вот карета остановилась, лакеи спешат опустить подножку и стоят, низко склонив спины. Подошвы ботинок ступают на землю, и тот, ради кого я нарушаю правила, шагает в сопровождении своей личной охраны по дорожке, где его ждут даже больше, чем меня, и где должна уже стоять я…

Выдохнув, я решительно тряхнула головой и направилась по другой дорожке, пересекавшей широкую аллею. Каждый шаг – это удар сердца. Оно грохочет у меня в ушах, подобно набату во время пожара. Наверное, щеки и глаза горят, будто я в лихорадке. Пусть так, пусть. Отступать уже некуда. Струшу и сбегу, и все представление меня свету заиграет иными оттенками.

— О, Хэлл, будь со мной, — шепнула я и вышла на аллею.

Он был совсем рядом, и мое появление вынудило замедлить шаг. Взор холодных серых глаз остановился на мне, и я ответила прямым взглядом. Глаза в глаза… Непочтительно, преступно, непозволительно. Плевать, я ждала этой минуты весь последний год. Дыхание вдруг перехватило, и я, опустив глаза, наконец, присела в реверансе, приветствуя своего государя.

Все мысли, словно перепуганные птички, разом разлетелись под напором бешеного сердцебиения. И лишь одна продолжала бежать по кругу: «Лишь бы не прошел мимо, лишь бы не прошел мимо…». Но, наверное, Хэлл и вправду сегодня держал меня за руку, потому что моя молитва была услышана.

— Кто вы, очаровательное создание?

Голос монарха был низким, интонация повелительной. Этот человек привык приказывать и диктовать свои условия. Он был жестким, мог быть жестоким, но мне нужна была его благосклонность. Он был мне нужен! Мой трепет был велик, волнение, почти испуг, казались, непреодолимы, но волна негодования на саму себя за внезапную нерешительность помогла собраться. Сделав первый шаг, нужно было сделать и второй, иначе не стоило и затевать.