- На борту шесть представителей гуманоидных рас. Карантина нет, больных нет. Опасных веществ, животных и продуктов не везем. В «саркофаге» труп в режиме заморозки… Нет, не болезнь… Нет, не эпидемия… Нет, не инфекция… Нет, послушайте, вы одно понятие называете разными словами. Я вам уже сказал, причина смерти не в заболевании. Несчастный случай. Член моего экипажа сорвалась в горах, множественные переломы… Это причина смерти… Нет, тело останется в «саркофаге»… Да, он герметичен… Нет, эпидемия не начнется… Мы не можем отстаиваться в карантинной зоне. Срок нашего пребывания на Ниреи короче стандартного срока прохождения через карантин. Мы прилетели не для того, чтобы полюбоваться видами карантинного ангара изнутри корабля… Да, мы готовы пройти медицинский осмотр… Вы можете осмотреть тело… Нет, мы не с Раваара… Нет, мы не слышали об их эпидемии. Мы находились в другой части космоса… Последняя остановка на Сорге… Да, запись в бортовом журнале имеется… Да, вы можете просмотреть наш бортовой журнал…

 Егор повернулся в мою сторону и резко провел большим пальцем по горлу, закатил глаза и одними губами послал Планетарную Службу… далеко, в общем, послал. Я усмехнулась и опять отвернулась к иллюминатору. Терри задрал голову.

- Грустишь, принцесса? – спросил он.

- Опасаюсь, - ответила я.

- Мы тебя защитим, - заверил аривеец и потерся затылком о мои пальцы.

- Чесотка замучила? – не глядя на нас полюбопытствовал Брато, и тут же выругался: - Черт! Нет, у нас на борту нет чесотки. Это образное выражение… Нет, инфекции нет… Это была шутка, офицер!.. Хорошо, вы можете осмотреть того, кому была адресована шутка… Менсаро Элистерро, уроженец Аривеи.

- Эй, Ястреб! – возмущенно воскликнул Терри. – Я чист!

- Я знаю, - буркнул Егор. – Нирейцы тоже жаждут в этом убедиться. Осмотрят и отпустят.

- Не хочу я!

- Да, он согласен добровольно пройти медицинский осмотр… При посадке можете его забрать.

- Ты просто ревнуешь, Ястреб, - нахохлился аривеец и обиженно посмотрел на меня. – Он ревнует.

- Глупости, - отмахнулся Брато. – Просто забочусь о сохранении твоего здоровья.

- Лицемер, - обличил командира пилот и отодвинулся от спинки кресла на самый край.

Я потрепала аривейца по голове, взлохматив ему волосы, и отошла к переборке. Иван был занят общением со своим приятелем, так что мне досталось немного одиночества и возможность подумать. Взгляд сам собой нашел затылок Егора. Прислушалась к себе, пытаясь понять, какие эмоции вызывает у меня командир наемников, но не нашла точного определения. Самым ярким чувством была горечь. О несбывшемся, о потерянном времени, о ледяной пустоте, начинкой которой столько лет была обида.

Все-таки время – самый страшный наш недруг. Оно может быть милостиво и исцелить раны, а может оказаться зверем, который выгрызет нутро, превращая кровь в отраву. В отраву одиночества и недоверия. Время может воскресить, а может уничтожить. Может подарить отдохновение, а может разметать вдребезги устоявшийся мир. Так рухнул мой мир… уже второй раз.

В первый – это был мир сверкающего счастья и веры в будущее. Во второй – мир не был радостным и светлым, но он был прочным, как броня. В нем я была сильной и уверенной. Знала, что было и остается главной ценностью – я. Считала себя хищником, который может перегрызть любые кости. А сейчас зубы хищника сыпались трухой, сползала шкура, а под ней оказалась прежняя перепуганная Ильса, растерянная и обнаженная, как в минуту своего рождения. Перед этой Ильсой лежало два пути: сделать шаг назад и склеить осколки второй своей жизни, или же шагнуть вперед и начать всё с нуля рядом с тем, в кого верила еще в своей самой первой жизни. И, казалось, душа отзывается, тянет вперед… Но страх перемен толкал назад. Я была на распутье.

Впрочем, Егор тоже не спешил. С той вспышки в релаксаторе и разговора после, мы не избегали друг друга, но и не спешили продолжить сближения. Главные слова уже были сказаны, дальше предстоял выбор – последовать им, или отказаться от этой затеи. Все-таки, как бы оно ни было, но прошло тринадцать лет, и от влюбленных мальчика и девочки мало что осталось. Память – она была самым крепким из звеньев цепи, соединявшей нас. Тогда нам было хорошо рядом, мы были юны и полны надежд. Сейчас стали взрослыми, обросли опытом, стали умней, но весь этот багаж давил на плечи, пригибая к земле. Слишком много всего было в жизни каждого за эти тринадцать лет. Такое множество событий, встреч, побед и разочарований. Было всё… Только не было нас. Меня у него, его у меня. И, несмотря на то, что внутри что-то еще теплилось, начинать путь навстречу друг другу заново было сложно. Так-то.

Словно почувствовав, что я думаю о нем, Егор обернулся и некоторое время смотрел на меня. Взгляд был, скорей, испытующим. Но вот губы его тронула улыбка, и я улыбнулась в ответ. Наверное, вышло неуверенно, потому что Брато нахмурился и поманил меня к себе. Отлепившись от переборки, я подошла и вложила ладонь в протянутую руку. Он притянул меня ближе, впрочем, ни усаживать на колени, ни обнимать не стал. Только чуть сильней сжал мою ладонь и скользнул большим пальцем по запястью.

- Как ты? – негромко спросил Егор.

- Хорошо, - ответила я, пожав в ответ его ладонь.

- Ничего не изменилось?

- Нет, - улыбнулась я. – Правда, всё хорошо.

Брато еще пару секунд всматривался мне в глаза, после кивнул и отпустил руку, возвращаясь к панели управления. Разрешение на посадку было, наконец, получено. Я не вернулась к переборке, осталась стоять рядом с его креслом, накрыла спинку ладонью и сама не заметила, как рука перебралась на плечо наемника. Поняла это только тогда, когда он потерся об нее щекой, не отвлекаясь от своего занятия. Я невольно улыбнулась и умиротворенно вздохнула.

Неожиданно на душе стало спокойно. Пусть так, пусть без прежнего бурления. Просто хорошо и уютно. Мне до крика не хватало этого ощущения. И вдруг пришла в голову аналогия с возвращением домой. Да, именно так. Словно я долго-долго блуждала по разным дорогам, искала лучшей доли, а оказалось, что всё самое лучшее ждало у родного порога.

- Всё хорошо, - шепотом повторила я, и ощущение легкости исчезло.

Не было всё хорошо. Не в возрождающейся близости с бывшим парнем, превратившимся в сильного мужчину. Нет. Нехорошо было со мной. Я солгала Егору. Сегодня, когда я проснулась и открыла глаза, целых пять минут не могла понять, где я нахожусь, и как сюда попала. Сидела на койке, вертела головой и чувствовала, как по спине бегают противные мурашки. Попыталась вспомнить, что со мной произошло, но обнаружила только черную дыру в голове. В панике искала последнее воспоминание, но так и не смогла его отыскать. Пустота. Абсолютная. Потом встала и прошлась по каюте на дрожащих ногах, вытирая со лба холодный пот. Это было страшно! По-настоящему, страшно. А затем всё прошло. Вот так вдруг, словно кто-то щелкнул перед моим носом пальцами, и я осознала себя.

Конечно, нужно было рассказать. Кто его знает, когда случится новый провал, и к чему он приведет. Но язык не поворачивался признать очередную свою уязвимость. Как там сказал Егор? Упертая дура? Да, наверное, это так. У меня характер отца, и сейчас он играл со мной не лучшую шутку. В конце концов, я решила, что расскажу о новом витке активности МП, если Лойфер Трамс не придумает, как уничтожить мерзкую дрянь. А пока я в себе, пусть у меня останется маленькая тайна. Не хочу, чтобы парни поджимали губы и снова думали, что я их головная боль, а Брато начал опекать, как калеку.

- До приземления три минуты, - сообщил Терри, и я отмерла.

- Наконец-то, - деловито констатировала я.

- Еще будет досмотр, Лисеныш, - ответил Егор. – Спешить некуда. Проглочу-ка я таблеточку от нервов. Совет для всех. Ильса, - он вывернул голову и посмотрел на меня, - у тебя там что-нибудь осталось?

- Так всё сложно? – с любопытством спросила я.

Терри и Ястреб одновременно закатили глаза. Иван как-то очень философски вздохнул и произнес: