Король склонил голову в лёгком поклоне, его голос прозвучал ясно, так что слова уловили и ближайшие гости:

— Миледи, для меня будет честью оказать знак внимания семье герцога. Позвольте мне выделить его супругу, пригласить вас на танец.

Он сделал шаг вперёд, и передо мной оказалась его рука — властная, требовательная, но протянутая с безупречной вежливостью.

На миг я растерялась. Сотни глаз в зале, безмолвное ожидание, лёгкий шум музыки на заднем фоне — всё сплелось в одно. Мне ничего не оставалось, кроме как принять приглашение.

Я опустила взгляд, склонила голову в почтительном поклоне и коснулась его руки.

— Для меня это великая честь, ваше величество, — произнесла я ровно, стараясь скрыть волнение.

Его величество Людвиг улыбнулся уголками губ и повёл меня вперёд — в центр зала, где гости уже расступались, уступая место нам и другим танцующим.

Я ощутила, как сердце забилось быстрее, гулко отдаваясь в груди. В прошлой жизни я привыкла к обществу его величества: служба при дворе не оставляла места ни для робости, ни для лишних эмоций. Но теперь всё было иначе.

В этой жизни я впервые почувствовала страх перед встречей с ним. Чем больше я узнавалась о короле, тем сильнее понимала, что за его улыбкой и учтивостью скрывается нечто куда более опасное.

Я ощущала страх перед человеком, который одним своим словом мог изменить судьбу любого, одарить богатством или лишить жизни. И теперь этот страх обострялся ещё больше потому, что я стала женой герцога — и, возможно, будущей матерью тех, кого могут счесть наследниками престола.

Я заставила себя выпрямить спину и не отводить взгляда.

Музыка зазвучала вновь, и мы сделали первые шаги. Его величество держал меня слишком крепко — словно пытался подчинить себе даже в этом танце. Его рука лежала на моей спине так тяжело и властно, что я почти пожалела о своём выборе платья. Жёсткий корсет защитил бы меня от этого прикосновения, но сегодня я выбрала лёгкость и свободу движений… и теперь расплачивалась за это.

Я не ожидала, что так остро почувствую отвращение к чужому касанию. Король Людвиг красив, молод, величествен, сдержан, — но не мой мужчина. И всё его обаяние лишь усиливало моё внутреннее сопротивление.

В одном из поворотов его пальцы скользнули чуть ниже лопатки, словно невзначай, но достаточно, чтобы я напряглась. В другой миг он кончиками пальцев коснулся моих рёбер — лёгкое движение, почти незаметное для стороннего взгляда, но я ощутила его слишком отчётливо.

Я заставила себя улыбаться, держать голову высоко, чтобы ни один гость не догадался, что мне неприятно. Но внутри я лишь считала шаги, ритм музыки и ждала, когда танец наконец завершится.

Король вёл меня уверенно, его рука по-прежнему лежала слишком крепко, не оставляя мне свободы. Я старалась сохранять улыбку, но внутри чувствовала, как с каждым шагом сжимаюсь.

— Ну что ж, миледи, — произнёс он негромко, наклонившись чуть ближе, чтобы слова были слышны только мне, — как вам жизнь при дворе? Герцог, должно быть, держит вас в строгости… — король ненадолго задумался, оглядывая зал. — Вы не скучаете в обществе такого человека как Феликс?

Я почувствовала, как дыхание перехватило, но заставила себя ответить спокойно:

— Ваше величество, не стоит тревожиться. Мне не о чем жаловаться.

— Ах, — в его голосе прозвучала лёгкая насмешка, — так уж и не о чем?

Я встретила его взгляд и ответила так же вежливо, как позволял долг:

— Мой муж заслуживает уважения и доверия. И я готова хранить это доверие, пока он также оберегает моё.

Король улыбнулся уголками губ, но его пальцы чуть сильнее сжали мою талию, заставив меня непроизвольно напрячься.

— Вы благоразумны. Я надеюсь, вы и дальше будете столь же осторожны, — сказал он с намёком, с легким одобрением, от которого по коже пробежал холодок. — Я всё же чувствую ответственность за ваш союз.

Я не ответила. Внутри всё сжалось: чего он добивается? К чему это внимание?

Музыка продолжала звучать, но я едва её слышала. Я подняла взгляд — и заметила мужа.

Феликс стоял в окружении собеседников, его губы двигались в ответ на их слова, но глаза неотрывно следили за нами. Взгляд его был спокоен, но слишком пристален, чтобы остаться незамеченным.

Король напротив выглядел довольным, словно сам танец был для него не обязанностью, а развлечением. Его губы тронула насмешливая улыбка.

— Миледи, вы так напряжены, — сказал он полушутя. — Расслабьтесь. Поверьте, ещё ни один из тех, кто наступал мне на ногу, не лишился головы.

Я невольно рассмеялась, и вместе со смехом ушло то тяжёлое напряжение, что сковывало движения. Танцевать стало легче; я даже позволила себе наслаждаться музыкой и ритмом.

Но в следующую секунду я заметила то, что лишило меня дара речи. На его руке — повязка. Белый тканевый бинт туго обвивал кисть, переходил на запястье и дальше тянулся к предплечью.

Я замерла и на миг оступилась.

Король проследил за моим взглядом и с лёгкой насмешкой произнёс:

— Только не говорите, что вы боитесь вида ран или крови. Мелкая рана, полученная на тренировке, обычное дело.

— Нет, не боюсь. Как и многие женщины я умею оказывать помощь. — я поспешно опустила глаза. — У меня закружилась голова. Я не ела с завтрака и немного устала.

Зазвучали последние аккорды, танец подошёл к концу. По залу разнеслись звуки одобрительных аплодисментов, танцующие благодарили партнеров за танец, дамы склонялись в благодарственном реверансе, а мужчины дарили поклоны.

Его Величество даже не подумал склониться передо мной, или отпустить мою руку, он удержал меня под локоть и под всеобщими взглядами повёл к столу.

Утро встретило меня тишиной и прохладой. Я проснулась одна в своей постели, герцог не ночевал в моей спальне — и всё же нельзя было сказать, что он проявил холодность. Вчера, после ужина, он проводил меня до комнаты, поинтересовался самочувствием и держался как безупречный супруг: учтивый, внимательный, даже заботливый. Но потом откланялся, сославшись на дела, что не терпят отлагательств.

Позже Эва передала мне в полголоса, что милорд будет занят допоздна и, скорее всего, в покои не вернётся. Услышав это, я неожиданно для себя ощутила странную смесь облегчения и грусти. Мне бы очень хотелось, чтобы разделение комнат на отдельные покои было простой формальностью, а не обыденностью. Чтобы мы как супруги больше времени проводили вместе.

Но я и испытала облегчение — потому что ночь будет принадлежать лишь мне и моим мыслям, и я смогу правильно спланировать новый день.

Эва, хоть и морщила носик и покачивала головой, всё же поддалась моим уговором. Я умела быть настойчивой — и к концу разговора служанка уже сама уточняла детали и добавляла штрихи моему плану. Мы долго обсуждали, кто и что сделает, когда именно лучше начать, и как не привлечь лишнего внимания.

— Миледи, — вздохнула она, — если кто-нибудь узнает, мы обе окажемся в страшном положении.

— Никто не узнает, — ответила я с уверенностью, которая удивила и меня.

Когда всё было решено, я позволила себе расслабиться. Свеча догорала, и её колеблющийся свет мягко освещал мою комнату. Я откинулась на подушки и закрыла глаза.

Мысли скользили от событий прошедшего дня к воспоминаниям прошлой жизни. Странно, как тесно переплелись эти два мира: один — уже прожитый и утраченный, другой — всё ещё зыбкий, но такой другой.

После завтрака в одиночестве: я решила не покидать своих покоев и попросила Эву принести мне несколько лёгких блюд. Герцог всё ещё был занят делами, а Ариана, полная юношеского задора, присоединилась к остальным в общем зале. Поэтому я без лишнего беспокойства осталась в своей комнате.

Мне предстояло идти на занятия сегодня — мои обязанности статс-дамы ещё никто не отменял. К счастью, половину хлопот я с лёгкостью переложила на плечи леди Бриджит. К моему удивлению, она оказалась весьма осведомлённой в делах двора и охотно бралась за работу, которую другие считали тягостной и нудной.