— Что-то я про него слышал, про этот гексоген… — наморщил лоб генсек.

— Гексоген, — начал говорить Примаков скучным голосом профессора в университете, — это белый кристаллический порошок, очень сильное взрывчатое вещество. Сильнее тротила-динамита примерно втрое. Синтезирован в конце 19-го века немецким химиком Ленце. Первоначально предполагалось его использовать, как лекарство для мочеполовой системы, но вскоре выяснилось, что гексоген сильно ядовит и в этих целях не может быть применим. Тогда другой химик. австриец Герц придумал ему более нужное применение, как аналог тринитротолуола… впервые гексоген в таком качестве использовали японцы в 1944 году на Окинаве.

— Это все очень интересно, — притормозил его Романов, — но хотелось бы приблизиться к сегодняшнему дню.

— Хорошо, приближаемся… в нашей стране гексоген производится на двух заводах, в Дзержинске Горьковской области и в Перми — в настоящее время мы выясняем, откуда произошла утечка. А что касается этого моста через Яузу, там устроена засада, и наши сотрудники ждут, кто и когда придет за этими мешками.

— А что, взрыв этого мостика может так сильно мне навредить? — поинтересовался генсек.

— Это второй интересный вопрос, почему заговорщики выбрали такой необычный способ, — ответил Примаков, — он тоже сейчас изучается. Однако давайте переходить к оргвыводам, как это практикуется на партийно-комсомольских собраниях.

— Давайте, — вздохнул Романов.

— Первое — поездку по железной дороге с Правительственного вокзала мы конечно отменять не будем, но задействуем там вашего дублера. Второе — никуда вы завтра из Москвы не уезжаете, даже и из этого тоннеля лучше не уходить… пока во всяком случае.

— А это почему же, позвольте узнать?

— Потому что у заговорщиков есть план Б, как это модно сейчас называть. В случае неуспеха основной операции они хотят задействовать своего человека из Девятого управления…

— Да что вы говорите? — изумился Романов, — у них и тут свои люди есть?

— К сожалению… — нервно усмехнулся Примаков, — один из них, кстати, провожал вас совсем недавно?

— Капитан Пасулько? — еще более изумился генсек.

— Нет, это было бы слишком очевидно… завербован второй ваш провожатый, капитан Анисимов.

— Аааа, это тот неприметный товарищ в гражданском костюме… и как же вы это установили?

— Давайте не будем углубляться в такие детали, — ответил Примаков и щелкнул пальцами.

По этому щелчку в проходе, который вел от главного хода, появились трое — в центре тот самый штатский охранник Романова в наручниках, а по бокам двое незнакомых. Охранник имел очень бледное лицо и прихрамывал на одну ногу.

— Вот, Григорий Васильевич, — сказал Примаков, когда они дошли до трибуны, — это тот самый завербованный гражданин, зовут его Иннокентий Смышляев.

— И как же он прошел фильтр при приеме в Девятку? — поинтересовался Романов.

— Прохлопали, товарищ главнокомандующий, — отчеканил один из конвоиров, — но сейчас исправляемся.

— А ты, Иннокентий, — перешел он к главному обвиняемому, — зачем пошел в предатели?

Но Иннокентий отвечать ничего не стал, а только заскрипел зубами.

— Я думаю, ничего он сейчас не скажет, — подвел черту Примаков, — уводите гражданина — с ним поговорят в другом месте, а с результатами ознакомят вас попозже.

— Ладно, с технической стороной дела вы меня ознакомили, — сказал генсек, — а что далее планировали заговорщики?

— Там все просто, — вздохнул Примаков, — после сообщения в СМИ о вашей трагической кончине созывается сначала заседание Политбюро, потом пленум ЦК, на нем выбирается новый генеральный…

— А большинство у них будет?

— Большинство тут неважно — им подойдет абсолютно любой на ваше место… ориентировочно это будет либо Кунаев, либо Алиев.

— А что так не нравится заговорщикам, что они решились на такой серьезный шаг?

— Да вы ведь и сами знаете — изменение национальной политики им не нравится…

— Опять этот проклятый национальный вопрос, — задумчиво ответил генсек, — вот вы, Евгений Максимович, как лицо незаинтересованное, что думаете о всей этой катавасии в последнюю неделю?

— Начиная с саммита в Кишиневе? — уточнил тот.

— Ну да, можно назвать его и так… пусть будет саммит, хотя больше подошло бы слово «сходка». Может быть я в чем-то неправ — скажите, как непредвзятый очевидец…

— Интересные вы вопросы задаете, Григорий Васильевич, — уселся поудобнее на стуле Примаков, — что-то я таких до сих пор не слышал от наших высоких руководителей…

— Ну вот теперь услышали, — усмехнулся в ответ Романов, — может, я что-то неправильно делаю? Супруга моя так прямо говорит, что надо бы подкорректировать мои последние ходы в управлении…

— Виктория Романовна мудрая женщина, — дипломатично начал свой ответ Примаков, — и вообще к мыслям близких людей лучше прислушиваться, чтобы потом не жалеть.

— То есть вы тоже считаете, что ходы в отношении национальной темы подлежат пересмотру?

— Честно говоря — да, — прямо ответил председатель.

— Тогда идите уже дальше и выдайте конкретику — что нуждается в коррекции, как именно, в какие сроки?

— Окей, — вздохнул Примаков, — как говорят наши геополитические противники, выскажу свои мысли на это счет. Первое — надо перенести или совсем отменить пленум ЦК по изменению Конституции. Не время сейчас для этого, совсем не время.

— Извините, ремарка по ходу дела — а под каким соусом подать этот перенос? Механизм-то уже запущен…

— А вот случится теракт на железной дороге — это и будет прекрасным поводом для переноса. А потом все и забудут, что планировался какой-то там пленум…

— То есть мешки с гексогеном из-под того моста вы убирать не намерены?

— Нет, конечно, надо же взять исполнителей прямо на месте преступления. А какое преступление без мешков гексогена?

— Допустим, — с видимым усилием вытолкнул наружу слова Романов, — кстати, теракт этот хорошо бы использовать для проталкивания каких-нибудь инициатив, которые в обычной обстановке встретили бы сильное сопротивление.

— Хорошая мысль, — одобрительно кивнул Примаков, — требует некоторого времени для осмысления. Но мы, кажется, остановились на первом пункте конкретике…

— Конечно-конечно, жду с нетерпением второго и последующих пунктов.

— Так вот, второе заключается в том, чтобы выбить почву из-под ног наших оппонентов… назовем их пока таким образом…

— Ну да, слово «заговорщики» им подходит немного больше… но вы продолжайте.

— Надо предложить что-то новое в повестку дня, — продолжил Примаков, — неожиданное, что переключит внимание ваших недругов с неудобных для вас вопросов на более нейтральные.

— Например? — тут же потребовал Романов.

— Какие у наших людей сейчас самые наболевшие проблемы? — вместо ответа задал вопрос он.

— Так сразу и не скажешь… — растерялся Романов, — допустим дефицит продуктов и товаров повышенного спроса — это всем близко и понятно, это надо убирать. Или здоровье… тоже всех интересует и почти все недовольны тем, что сейчас предлагается. Или ясли с детскими садами, их тоже очень не хватает.

— Отличные реперные точки, — воскликнул Примаков, — можно одну выбрать, а можно все три сразу. Плюс что-нибудь для молодежи — чем они там увлекаются… музыкой и танцами, тоже пойдет.

— И как же их инициировать, эти реперные точки? — поинтересовался Романов, — второй вопрос — смогут ли молодежные танцы вытеснить нацвопрос из умов населения?

— Еще как смогут, Григорий Васильевич, — воскликнул Примаков, — можно еще слегка умерить пыл наших цензоров и разрешить печать отдельных запрещенных ранее книг и прокат фильмов. Зарубежная продукция тоже могла бы получить чуть более свободный доступ на наш рынок.

— Только без огульной критики нашей истории, — тут же вставил свои пять копеек Романов, — а то получится, как в Аргентине…

— А что там получилось в Аргентине? — не смог сдержать удивления председатель КГБ.