Дальше всё происходило естественно, в мягком свете огня — без поспешности, с той бережной жадностью, с уважением и доверием.

Он касался меня так, словно боялся причинить боль. Я и не знала, что в нем столько нежности. А я тянулась к нему — не потому что так нужно, а потому что так хотела.

Потому что с ним не было страха.

Потому что я знала: он принадлежит мне ровно так же, как я ему.

Огонь потрескивал рядом, укрывая нас теплом и мягким светом. Мы тихо лежали в объятиях друг друга. Его руки ласкали мой бок, а я кончиками пальцев изучала его лицо, уверенная, что узнаю в полной темноте среди тысячи чужих.

— Феликс, — я резко поднялась.

— Оливия, до утра никто не придёт в это крыло, — сказал он и сильными руками потянул меня обратно.

— Да нет же. Скажи… кто сказал тебе, что ткани нужно проверить? Кто велел тебе искать в них яд?

Лорд Дербиш очнулся от раздумий в своей новой комнате. Она была меньше, чем покои главного писаря его величества в королевстве, гораздо меньше и холоднее. Но почему-то сейчас он любил именно это тесное пространство. Маленькое укрытие, где можно спрятаться от навязчивого внимания, насмешек, упрёков.

Лорд скрывался не только от людей, он прятал дрожь в своих руках, учащённое биение сердца — страх, который плотной тенью заполнил его душу и не собирался уходить.

В этих стенах он не мог позволить себе ни лишнего чувства, ни малейшей эмоции. На диких землях много магов, а дворец здешнего правителя просто кишит поцелованными тьмой. Где-то рядом обязательно найдется тот, кто сумеет понять по его лицу, что он думает, чего боится, какие слова не пришлись ему не по душе.

А здесь он не главный писарь Его Величества, не лорд Рубежей и даже не наместник тёмного короля. Как же хорошо звучала эта должность, как долго он смаковал её на своих губах.

Но теперь он просто никто.

«Никто» должен был явиться на этот обед, улыбнуться, поклониться, сделать вид, что всё в порядке. Что он благодарен за милость. Что не вспоминает ту часть жизни, где его ещё считали человеком.

Дербиш провёл ладонью по лицу, стряхивая остатки мыслей. Ему нельзя опаздывать. Нельзя мешкать. Нельзя показывать слабину. Здесь принимают только сильных. Слабым в этом обществе нет места. Он переоделся в парадное одеяние, накинул чёрную накидку.

Лорд Дербиш поднялся и посмотрел на дверь. За ней начиналась территория, где он обязан был быть пустым внутри, ровным, прозрачным. В этом замке один неверный жест мог стоить ему жизни.

Он тихо сказал самому себе:

«Никто идёт на обед».

И вышел.

Первым делом он столкнулся с человеком, которого меньше всего хотел видеть. Его прошлым приятелем — одним из приспешников короля, из тех мужчин, что громко говорят, требуют расплаты, а потом с башни наблюдают, как другие идут в бой.

И этот лорд с ленивой улыбкой, всегда умевший больно задеть словом, сам заговорил с ним, даже не удостоив снисходительным кивком.

— Да уж, — протянул он, оценивающе окидывая Дербиша взглядом. — Твой отец не высовывался. Сидел тихо, шпионил по указу — и жил спокойно. А ты, значит, решил, что сумеешь сломать границы алтарей. Как ты тогда сказал? Принесёшь всё «на блюдечке»?

Он рассмеялся неприятно, как человек, которому чужая судьба кажется шуточкой.

— Ну-ну.

Этот смех вибрировал у Дербиша под кожей. Он стоял ровно, молча, но внутри всё сжималось. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы лёгким жестом отодвинуть этого человека, проигнорировать его присутствие и не выдать раздражения. Дербиш понимал: этот разговор — тоже проверка. И кто-то наверняка наблюдает, как он реагирует.

Бывший писарь молча шёл за людьми, выходящими из своих комнат в этом дворце, больше похожем на муравейник. Тёмный повелитель, король Морэн, так и не пожелал говорить с ним, не принял у себя, не дал ни намёка, что осведомлён о его прибытии. И только теперь, спустя несколько дней тишины, пригласил присоединиться к обеду.

Дербиш знал: леди Лиззи уже успела нанести визит Его Величеству. Мысль об этом сжимала сердце ледяной рукой. Чтобы хоть как-то успокоиться, он убеждал себя, что король не стал бы слушать женщину… а вот воспользоваться её телом мог, не придавая разговорам значения.

Он до последнего надеялся, что ему удастся первым изложить свою версию. А оставаться в неведении, отрезанным от всех новостей было хуже любой правды.

Дербиш вошёл в зал и сразу остановился, словно ударился о невидимую стену. Перед ним раскинулся огромный зал, столы были расставлены буквой П, уставленные блюдами и кубками. Обычная картина для королевского обеда… если бы не центр зала.

Там, где обычно оставляли место для танцев или церемоний, теперь стояли люди. На коленях. Ровные ряды сгорбленных фигур, с опущенными головами, неподвижные, словно из камня.

Кто-то дышал слишком громко, будто задыхался от страха, кто-то обнимал соседа, пытаясь удержаться от паники, кто-то прятал лицо в ладонях, а кто-то тихо рыдал, не в силах сдержать дрожь.

Многие поднимали взгляды, растерянные, испуганные, умоляющие, наблюдая за происходящим вокруг, будто не верили, что всё это происходит с ними на самом деле.

И посреди этого — жизнь. Обычная, шумная, беспечная.

Придворные праздно ели, смеялись, проходили мимо, разливая вино в кубки и обсуждая новости, переходили от одного стола к другому, здоровались, переглядывались, спорили о погоде, умудрялись пританцовывать вокруг пленников.

Для них это зрелище, люди на коленях в центре зала, не было ни шоком, ни позором. Никто не уделял им ни малейшего внимания, словно это часть ритуала, обычный день, часть распорядка, как танцы и выступления актеров.

Дербиш ощутил, как по спине скатилась горячая, липкая капля пота. Руки задрожали, дыхание сбилось. Он замер на пороге, не в силах сделать шаг вперёд. Страх медленно отравлял его мысли.

Он знал, что его место за столом, он надеялся, что не окажется среди этих бедных пленников ближе к вечеру. Он очень надеялся на это. Но тот факт, что их держали на коленях, означал одно: король Морэн что-то задумал, и правила в этой комнате менялись прямо на ходу.

Как только вошёл в зал, Дербиш сразу направился в дальний угол, надеясь укрыться за спинами впереди стоящих. Он быстро нашёл глазами Лиззи и её родителей, которым, судя по всему, удалось выбраться из королевства раньше, чем их начали искать.

Лиззи не выглядела взволнованной, лицо девушки оставалось спокойным, почти отстранённым. И только когда она повернула голову, Дербиш заметил на её шее крупный тёмный синяк, бросающийся в глаза даже при тусклом свете.

В зал вошёл Его Величество — мужчина среднего возраста с тёмными волосами, красивый настолько, что взгляд сам цеплялся за черты лица. Голос его звучал спокойно, мягко, с бархатной теплотой. И Дербиш прекрасно знал, сколько людей уже обманулось этой мягкостью.

Король прошёл вдоль столов неторопливой походкой и остановился у людей, стоявших на коленях в центре зала. По их одежде Дербиш сразу узнал южан.

— Есть ли среди вас маги? — спросил он, мило улыбаясь, почти приветствуя пленников.

В ответ стояла тишина. Ни один человек не поднял головы.

— Ну же… — медленно протянул он, скользя взглядом по толпе, и от этой растянутой, почти ласковой интонации у Дербиша похолодело внутри.

Встал один мужчина.

— Я Юзеф, купец. Торгую финиками, обмениваю их на ткани, вожу караваны. У меня в столице осталась семья: молодая жена, дочь и старая мать. Я…

Он не успел договорить.

Длинные пальцы правителя поднялись в воздух лёгким, почти ленивым жестом. Все в зале знали, что это значит. Все — кроме болтливого купца.

Тёмные нити вырвались из рук короля, тонкие, живые, будто дым, который тянет за собой холод. Дербиш видел их ясно, чувствовал мощь, от которой подкашивались ноги. Все маги в зале понимали, что произойдёт дальше.

Нить коснулась говорящего.