Только вчера Жека приехал этой же дорогой из Новосибирска, и вот теперь опять возвращается по ней же — разве мог подумать, что так будет? Однако дорога дорогой, а ведь предстояло миновать пост ГАИ на выезде из города, и если тормознут мусора, это было бы плохо.

— Эти номера никто не тормознет, — усмехнулся Славян, когда Жека высказал свои опасения. — Я что, по-твоему, зря в хромовской шайке состою? Ты забыл, как я тебя прошлый раз из клоповника вытащил? Ни один мусор меня не тормознет, пока я с Хромовым в ладах.

Так это или нет, проверить не удалось — на посту никого не было, только в будке наверху горел свет и рядом стояли две патрульных машины. Операцию «Перехват» не объявляли, и стоять вечером гаишники не хотели.

Когда проехали пост ГАИ и выбрались на трассу до областного центра, Славян захотел добавить скорость, но не получилось — колдобины не давали ехать быстро.

— Как ты тут за четыре часа доехал? — удивился Славян. — Тут самое большое, 80 километров только можно ехать, если подвеску не хочешь угробить.

— Я на Камазе ехал, — пожал плечами Графин. — Он не тошнил, ехал по полной. Порожний был.

Славян махнул рукой и увеличил скорость до 90 километров. Хрен с подвеской…

Отдалившись от города, погрузились в полумрак, лишь изредка освещаемый фарами встречных автомобилей. Дорога до Ленинска-Кузнецкого шла прямая, как стрела, и Славян легко обходил попутные фуры, газуя мощным мотором бэхи и втыкая третью передачу.

Чем дальше отдалялись от Н-ска, тем больше менялся пейзаж за окном. Угольные шахты и разрезы с окружающими их сопками уступили место равнинам и пологим холмам с перелесками между ними. Здесь начинались сельскохозяйственные угодья, на которых выращивали картофель и гречку.

А когда приблизились к границе с Красноярским краем, местность снова изменилась: деревни и посёлки закончились, к дороге подступила горная тайга. Начались крутые подъёмы, спуски в ложбины, крутые повороты, иногда на 90 градусов, за ограждением которых было видно глубокие лога, заросшие хвойным лесом, и целые ущелья. Тут уже волей-неволей пришлось скорость снижать.

Два раза заправлялись и выходили размять ноги. Один раз перекусили в ночной шашлычной на трассе, в компании дальнобоев и опять направились в путь.

Добрались до нужного места за пять часов. Было около часу ночи, когда Графин указал на железную стеллу с надписью «Красноярский край. Добро пожаловать». При выезде из области асфальтированная дорога, хоть и плохонькая, вся в дырах, закончилась вообще, и дальше потянулась гравийка, размолотая большегрузами до невменяемого состояния. А ведь тут гоняли иномарки своим ходом из Владика те, кто не хотел раскошеливаться на железнодорожный контейнер! Да и из Красноярска гоняли тут же. И ничего, ездили как-то даже на малолитражках. Русский водитель где угодно проедет… Просто на границах областей, как это всегда бывает, каждый регион открещивался от содержания дорог, считая их не своими.

— Скоро эта деревня будет! — заявил Графин, вглядываясь в ближние к дороге ёлки, освещаемые светом фар. — Она не прямо на дороге, там свороток небольшой ведёт до неё. Я это место хорошо помню, тут горка небольшая сразу за обочиной, и за ней поворот вправо. Тут я дальнобоя и поймал, хорошо, что он ехал тихо.

Надо признать, дорога была такая, что тут шибко и не разгонишься. Ехать можно было только как по просёлку, объезжая яму за ямой. Не мудрено, что Графин смог поймать дальнобоя, который, наверное, ехал со скоростью не больше 20–30 километров в час.

— Прямо в деревню мы не поедем, — предположил Славян. — А то палево будет. Машину остановим чуть в стороне.

Жека в недоумении пожал плечами. О чём тут можно говорить… Всё станет видно позже.

Наконец, за небольшой горой справа, заросшей ельником, показался поворот, огороженный рельсами, окрашенными в красный и белый цвет. На ржавом указателе написано: «Звероколхоз 'Путь Октября». Похоже, раньше здесь разводили пушного зверя.

— Так это не деревня, здесь какой-то колхоз, а при нём, наверное, типа посёлка, — предположил Жека.

Славян аккуратно свернул с дороги и поехал в глубь леса. Несмотря на кажущуюся дикость этих мест, дорога шла относительно ухоженная и посыпанная гравием, и, судя по всему, недавно по ней прошлись грейдером. Когда впереди, метров за сто, показались тусклые огоньки, Славян стал искать место для стоянки. Припарковаться можно только в придорожной траве. Хорошо, что было начало июня и трава ещё не успела вырасти высокой. Иначе на машине с низкой посадкой было бы невозможно проехать по этому бурьяну…

Всё равно перед тем, как загнать машину на обочину, Славян вышел и оценил место для стоянки. В первую очередь проверял, чтобы на нём не было коряг и камней. А во вторую очередь, чтобы под колёсами не было топкого места или болота. Но нет, всё было нормально. Славян сел в машину, сразу же развернулся и заглушил тачку.

Машину остановили в небольших кустах тальника, не доезжая до деревни метров 100, если судить по свету, бьющему откуда-то из-за ветвей впереди. Здесь же стояла темень, и приходилось идти чуть не наощупь. Жека правильно предложил взять с собой фонари, а то бы шарились в темноте…

Впрочем, шарились недолго. Сразу же вышли обратно на дорогу, огляделись: темнота, вокруг лес, из которого поднимается туман, они стоят на дороге, поёживаясь от холода: когда вышли из машины, ощутили холод тайги, несмотря на то, что были одеты по погоде. И где-то там, впереди горят несколько огней. Вот и всё. Ситуация как в фильме ужасов.

— Я поверить не могу, что мы приехали в какое-то дерьмо всего за 5 часов, — сказал Жека с большим недоумением и, взмахнув обрезом, положил его на плечо. — Кому расскажи — не поверят. Вы, кстати, ребятки, не забывайте — мне завтра в 11 часов утра надо на завод идти, а потом в полдень в администрацию города. Так что сопли не жуйте. Быстрей начнём — быстрей закончим.

— Пошли, чё тут стоять… — мотнул головой Славян и отправился по дороге в сторону колхоза, вытащив пистолет.

Идти тихо не получалось — гравий скрипел под ногами, и чуткие собаки во дворах тут же начали гавкать, несмотря на ещё достаточно большое расстояние до посёлка. Впрочем, собаки в деревне гавкают круглые сутки напролёт: и на проезжающие машины, и на проходящих мимо людей, и на дикого зверя, подходящего к околице, а в таёжной деревне это не было чем-то из ряда вон выходящим.

— Вон тот дом самый крайний, — указал Графин на крайнюю усадьбу. — Там до сих пор свет горит.

На вид это был обыкновенный деревенский дом, которые миллионами стоят по российским деревням. Сложенный из почерневших брёвен, но на вид ещё крепкий, четырёхскатная крыша сделана из шифера, над которой торчит кирпичная труба, из которой поднимается дым. Видать, хозяева решили затопить печь из-за ночного холода. Огород, как и говорил Графин, заброшенный, похоже, хозяевам овощи были не нужны. Июнь на носу, а земля не пахана, и грядки не копаны, всё заросло свежим бурьяном.

В глаза бросалось одно: ворота, предназначенные для того, чтобы загонять трактор для вспашки огорода, относительно новые, железные. Да и вообще, передняя часть ограды сделана из металла. Боковую часть, граничащую с лесом, хозяева трогать не стали, она и так заросла крапивой и всякими кустами. Но именно через неё Графин несколько часов назад и выбрался наружу, сломав пару досок.

— А у них собак-то нету? — с подозрением спросил Жека.

Он с малолетства ненавидел собак. Насмотрелся на них ещё в деревне у деда. Когда пацаном выходил ранним утром на рыбалку, всегда набирал у ограды дедова дома полный карман фуфайки крупных камней. Ночью по деревне бегали стаи бродячих собак. Да и хозяева постоянно отпускали своих собак на ночь бегать по участку, охранять усадьбу от воров. Но ушлые псины находили дыру в заборе и, естественно, выбегали на улицу, где бегали целыми стаями всю ночь. Увидев одиноко идущего пацана, сворой бросались на него, но Жека метко бросал пару камней в самых ретивых, попадал им прямо в рожу, и псины с визгом разбегались в разные стороны. Один раз пришлось поработать и стеклопластиковой удочкой, отмахиваясь от рычащей своры. Потом Жека стал брать с собой на рыбалку здоровенный нож-свинокол и как-то за околицей у реки, замочил пару собак, напавших на него. А время-то 4 часа утра! Ещё темень. На помощь никто бы не пришёл, если бы свора бросилась на него. Поэтому Жека к собакам не испытывал абсолютно никакой любви, мочил их только в путь.