Он усмехнулся, наклоняя голову на бок:

— Я решил: теперь я тоже буду говорить, как ты. "Есть опасность. Нет опасности." — Только вот ты мне больше не нужна. Я справлюсь и без тебя. А потом женюсь. Может быть, на леди Лизи? Он прищурился, следя за моей реакцией.

— Видел, как ты избегала эту красотку. Зависть, да, Оливия?

Его слова не причиняли мне никакой боли, только доставляли неудобство, как надоедливая муха. Я лежала молча, цепляясь за жизнь, за надежду, за крошечный шанс на спасение, понимая, что настоящее испытание только начинается.

Я никак не могла ожидать, что мой муж действительно серьезен в своих намерениях. Всё, что происходило, казалось каким-то кошмаром, зыбким сном, из которого вот-вот должен был наступить пробуждение.

Но он спокойно подошёл к тяжёлому сундуку у стены, открыл его скрипучей крышкой, порывшись в вещах, извлёк оттуда кинжал. Лезвие блеснуло в тусклом свете лампы.

Я хотела что-то сказать, закричать, но моё тело ослабло от потери крови. Муж шагнул ко мне и, прежде чем я успела сделать хоть какое-то движение, навалился всем весом, надавил коленом на живот.

Боль вспыхнула, разрывая моё израненное тело на части.

Одной рукой он грубо закрыл мне рот, заглушая стоны и мольбы, а другой без колебаний нанёс удар. Затем ещё один. И ещё. Клинок раз за разом вонзался в моё тело, каждый удар погружал меня в пучину боли и ужаса.

Он убивал меня. Методично, безжалостно, с той же мерзкой холодностью, с какой рассуждал о новых планах на жизнь.

Я медленно открываю глаза. Яркое солнце слепит, заставляя на мгновение зажмуриться. Надо мной склонились чьи-то нежные руки, аккуратно приводя меня в порядок. Сквозь шум и гам я слышу тихий, взволнованный шёпот Эвы.

Как странно... Я ещё жива? Неужели лекарь герцога действительно настолько искусен?

Я пытаюсь сосредоточиться на её голосе, надеясь, что она принесла мне завтрак. Губы сами собой шепчут: — Я бы очень хотела кашу... и фруктов, пожалуйста...

Но вместо ответного успокаивающего шёпота я слышу дрожащий, испуганный голос: — Леди Оливия, прошу вас, придите в себя! Как я объясню вашему отцу, что вы снова, в одежде простолюдинки, тайком выбрались на ярмарку? Он прикажет выпороть меня за такую вольность! Вы должны срочно очнуться!

Слова Эвы, полные ужаса, будто холодной водой окатывают меня. Я вдруг осознаю — я лежу не на мягком диване, истекая кровью. Под моей спиной — твердая, острая галька. Над головой — размытое синее небо и череда полотнищ пёстрых навесов. Вокруг суетятся люди, шумит базарная площадь: громкие выкрики торговцев, звон монет, аромат выпечки и горячих специй.

Я очутилась в самом сердце ярмарки — в простой одежде, с растрёпанными волосами. И весь мой вчерашний мир — дворец, покои герцога, тревожные вести, сестра и моя смерть — все растаяло, как дурной сон.

Я встаю, отряхиваю свою одежду, чувствуя, как песок и мелкая галька прилипают к ткани. Эва всё ещё стоит рядом, её лицо выражает глубокое недовольство и беспокойство. Она продолжает причитать, что я обещала ей просто пройтись, купить пару книг, а потом быстро сбежать с ярмарки.

— Мы точно не должны здесь есть, — говорит она с тревогой в голосе. — А вдруг нас здесь увидят знакомые? Вы знаете, как отец реагирует, когда вы показываетесь не в своем привычном одеянии на людях.

Я кидаю быстрый взгляд на свою одежду — простое платье, которое я нередко надевала для таких случаев. Не наряд для дочери знатного вельможи, а скорее, для того, чтобы слиться с толпой и не привлекать внимания. В нем нет роскоши, только практичность. Но я знаю, что эта одежда даёт мне свободу. Я обожала эти редкие моменты, когда могла исчезнуть в этом мире, далеком от дворцовых интриг и тяжёлых ожиданий.

До замужества и работы во дворце я любила ходить на ярмарку в одежде простолюдинки. Последний раз я так выбиралась в год замужества, буквально за несколько дней до прихода служителей Ордена Порядка. Это позволяло мне узнать много интересного.

Например, я прекрасно знала тех ушлых торговцев, которые обманывают приезжих рабочих из деревень. Они обещают деньги или дешёвые товары, за тяжелую работу, а потом платят гроши. Я могла узнать сроки ожидаемых поставок товаров, и первой закупить отличной ткани.

Мои глаза и уши всегда настороже — кто-то что-то шепчет об очередных проблемах с поставками, кто-то жалуется на местных власти, кто-то просто ищет покупателя для своей кожи или шерсти. Селяне обсуждают посевы и надои.

Но особое удовольствие я получала, подслушивая бесконечные разговоры служанок. Эти тихие, невидимые женщины, живущие в тени коридоров и за ширмами, знали больше, чем половина советников. Они перемывали кости своим господам с таким воодушевлением, будто сами плели их судьбы.

В их словах сплетались слабости, тайные желания, романтические интриги и дерзкие надежды.

— «Миледи Анна прикупила особое кружевное бельё — говорит, для одного графа...» — «Ох, если он не устоит, а её матушка всё провернёт как надо — быть помолвке!» — «А если он окажется таким же неприступным, как герцог? Видали мы таких!»

Они хихикали и охали, будто обсуждали сцену из пьесы. — «Хозяйка снова заключила спор, что герцог обязательно пригласит её на танец на ближайшем балу!» — «Да куда там! Уж скорее леди Лиззи — вот кто настоящая красавица. За ней теперь и старый лорд увивается, прислал целую корзину цветов!»

А иногда проскальзывали слухи посерьёзнее: — «Говорят, герцог Т. расстался со своей городской пассией. Теперь всё свободно…»

Слуги, а благодаря им и мы знали все.

А ещё я точно знала, где продают лучшие булочки. Тёплые, с хрустящей корочкой, с ароматом корицы и сливок, которые я никогда не отказываюсь взять, пряча их в своей корзине, чтобы потом насладиться ими вместе с Эвой.

Я кидаю взгляд на Эву, которая все ещё стоит рядом, теребя уголок платка.

Эва выглядит немного моложе, и косы она уже давно не заплетает так. В моей голове роятся смутные мысли. Неужели я ударилась головой? Или, может быть, я вернулась назад в прошлое? Как удобно было бы вернутся в прошлое в нужный момент!

Может я не чувствую боли из-за шока? Или умелый лекарь отправил меня в прекрасный сон? А может я попала в рай? И мой рай это эти хрустящие булочки, поедаемые под ярким солнцем за веселыми рассказами служанок о похождении их господ.

Я опускаю руку к животу и судорожно ищу свою рану, пытаясь нащупать след. Но мой взгляд цепляется за мое запястье, чистое и невинное, нет не вязи, ни символа брачных уз. Я все еще девушка, а не жена!

Я не могла понять, что со мной происходит. Мир словно затих, застыл на миг — и вдруг, будто вспыхнул изнутри. Может, это был всего лишь солнечный удар, и мне причудилось? Или… дар? Неужели такое возможно? Мой дар наконец проявился — и в этой вспышке я увидела всю свою жизнь, от начала до конца?

С замиранием сердца я уставилась на свои руки — дрожащие, холодные, словно принадлежали мертвому человеку. Пальцы медленно разжимаются, я надеюсь увидеть невидимую всеми нить, увидеть чью-то беду. Я пыталась почувствовать её — тонкую, живую, оглядываю людей вокруг… Ничего.

Дар… он ведь открылся мне только потом. Там, во дворце во время визита. Только в миг большой угрозы. Только тогда, когда могло быть совершено убийство. До того момента во дворце я и не подозревала, что магически одарена.

Значит я на самом деле в прошлом. Но как объяснить это, почему я вернулась в прошлое? Может это сон? Я больно ущипнула себя за руку, но я не проснулась, а на руке появилось красное пятно.

— Эва, расскажи мне, что за суматоха была вчера в нашем доме? — спрашиваю я, пытаясь собрать свои мысли в единую картину. Я надеюсь, что она хоть что-то мне скажет, какое-то событие, которое может подсказать мне, какой сейчас год.

Эва нервно теребит уголок своего фартука, её лицо напряжено, как всегда, когда она беспокоится. Она — девушка, которая не может не волноваться даже по мелочам. Например, отсутствие чая для мачехи на ужин — для неё уже целая трагедия. Но сейчас я надеюсь, что она мне выдаст больше фактов, более серьезный ответ.