Внутри, между тёмных, толстых стволов, что-то двигалось.

Тёмное. Высокое. Крупное.

Не зверь и не человек. Словно сама тень сбивалась в плотный сгусток и следила за нами, вызывая мурашки ужаса, медленно ползущие вдоль спины.

Но стоило мне вглядеться чуть внимательнее — и всё исчезало, растворяясь в мраке.

— Ты видишь их? — тихо спросил подошедший Касон. — Удивительно. Не все могут. Они слишком быстрые и бесшумные. Я и сам только недавно начал их замечать.

От его слов по моей коже пополз колючий мороз.

— Кого?

— Берсерков. Херсир перебрался сюда из столицы, из Блекхейвена, чтобы помогать управляющему. Берсерки почти ни с кем не разговаривают, а многие и вовсе не умеют — большинство. Они жили, как звери, сотни лет, из поколения в поколение. Из-за проклятия «иных».

Я вновь тревожно посмотрела в лес, словно всё ещё видела ту фигуру — и вздрогнула, когда из тени на меня уставился жёлтый глаз.

Моргнула, не сдержав напуганного вздоха, — но за секунду фигура и жёлтые глаза исчезли.

— Это люди? Не животные? — прошептала я.

— А люди не животные? Когда-то их предки были людьми — легендарными берсерками, способными становиться еще больше и сильнее, способными выдерживать любые удары. Лучшими воинами, умными, рассудительными. И теперь… у них появилась возможность снова стать людьми. Но на это уйдут десятки лет, наверное.

Что-то сегодня и Касона, и Бринью тянет на мудрость.

— Как они выглядят?

Касон огляделся, а потом неожиданно дерзко улыбнулся:

— Как херсир Иво. Те же глаза, рост и мышцы. Хотя он даже крупнее многих.

Я проснулась от ощущения тяжёлой руки на боку и дёрнулась в темноте, тяжело дыша, не сразу понимая, где нахожусь.

Прямо за моей спиной лежал человек — мужчина, и по запаху я сразу узнала его. Это был он.

Мой гигант.

Точнее — не мой.

Он двигался — медленно, осторожно, молча. Рука нежно скользила по моему боку, а горячие, влажные губы целовали плечо — обнажённое, потому что платье, в котором я спала, сползло вниз.

Моё тело горело; грудь будто придавило тяжёлой плитой, мешающей дышать. А ниже живота поселилось странное, тянущее, почти болезненное чувство, прошивающее всё моё естество.

— Ах… — вырвался у меня тихий выдох.

Сколько я уже так лежала рядом с ним? Как долго он целовал моё плечо? Как долго ласкал мое тело? Потому что я проснулась уже слишком напряженная и возбуждённая.

Тем временем тяжёлая, широкая ладонь скользнула ниже — под шкуру, к моим ногам, проходясь по голени. Задирая платье, ладонь коснулась внутренней стороны бедра, проникая между сжатых ног, потому что я лежала на боку.

Порочность и наглость этого движения заставили меня всхлипнуть — жалко, громко, так что я тут же прижала ладонь ко рту… и услышала довольное хмыканье у себя за спиной.

В тот же миг нахальный рот переместился на мою шею, ломая остатки здравого смысла. Всё, о чём я могла думать, — это о влажных губах под ухом, о шершавом языке, скользящем по шее к плечу, о горячем дыхании, касающемся только что облизанных участков кожи.

Под тяжёлой шкурой я не видела, что происходило ниже груди, но чувствовала — настойчивая рука сжимала внутреннюю сторону бёдер, преступно близко к промежности, к самой чувствительной плоти, которая теперь буквально пульсировала от боли и желания.

Юбка задралась ещё выше, и я почувствовала, как в ягодицы упирается налившаяся твёрдость. Какого он размера?

Дыхание Иво за моей спиной на секунду прервалось, выдавая, что он тоже не остался равнодушным.

Член мужчины, горячий и пульсирующий, прошёлся по ложбинке между моих ягодиц.

Вверх и вниз. И ещё раз. Медленно.

И снова…

— Тише, тише… Всё будет хорошо, — хрипло произнёс он, срывающимся от напряжения голосом. — Дыши.

А это уже приказ.

Оказывается, я не дышала все это время.

Сделав глубокий вдох, я не смогла сдержать стона, когда его рука протиснулась вверх между моих ног — прямо к горящим, влажным складкам.

Но в тот же миг в моей голове что-то щёлкнуло.

Он разговаривал со мной.

Он находился в сознании.

Я резко обернулась, немного сползая в сторону, к самому краю ложа, повернулась — насколько позволило положение тела — и оказалась на спине, полусидя на подушках, уставившись на него.

Ярко-жёлтые глаза смотрели прямо в мои — не моргая. Они казались особенно светлыми, почти безумными… но в этот раз он совершенно точно понимал, что делает.

Мужчина тяжело дышал, грудь ходила ходуном, поджарый живот, обнажившийся во время моего движения, напрягался с каждым вдохом, словно сдерживать себя давалось ему с трудом.

— Вернись, — это был не голос, а рык. — Всё будет хорошо. Нет… проклятье, всё будет прекрасно, одурительно до звёзд! Тебе понравится.

— Ты проснулся! Ты в сознании! — с упрёком сказала я, чувствуя, как его слова и обещания проникают в меня, словно сладкий яд.

Я очень, очень хотела вернуться. Потому что никогда не чувствовала себя настолько желанной — до дрожи, до безумия, до потери разума.

Но при этом я почти не знала его. Знала только одно: он совершенно точно не уважал меня. Даже не замечал — в обычное время.

Увидев выражение моего лица, херсир лишь тоскливо вздохнул, а затем откинулся на подушку, глубоко вдыхая, будто стараясь успокоиться. Рука, что ещё недавно так нежно ласкала меня, стянула с себя мех и обхватила налившийся, огромный член у самого основания.

Иво продолжал смотреть мне в глаза — не отводя взгляда, не испытывая ни капли смущения от столь порочного жеста. Напротив, казалось, в этой тишине, пропитанной густым мужским запахом, его возбуждение лишь усилилось. Он будто позволял мне рассмотреть всё: толщину, длину, каждую венку, влажную головку…

В ушах от увиденного зазвенело, а пульсация в лоне усилилась. Я сглотнула, чувствуя, как гремит в голове кровь, и отвернулась — уставившись на свои обнажённые ноги. Затем неловко, дрожащими руками, натянула юбку на колени.

— Тише, девочка, тише. Дыши, — Иво, казалось, чувствовал моё полубезумное состояние… и снова понял, что я перестала дышать. — Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — прошептала я.

Он тихо выругался и впервые отвёл от меня взгляд. И почему-то это — его явное разочарование, заметное недовольство моим возрастом — полоснуло по сердцу, словно кинжал.

— Повезло же… с малолеткой, — пробормотал он, так и не открыв глаз. Затем набросил на себя шкуру, наверняка, чтобы скрыть ослабевающее возбуждение.

— Как я здесь оказалась?

— Не знаю, — глухо ответил он. — Ночью… мне стало плохо, а потом всё померкло. Возможно, я вынес тебя из вашего шатра. Проснулся уже здесь. С тобой. Голый.

Вот так.

Потеряв разум, он как-то нашёл меня, принёс сюда… А раз уж мы лежим рядом — и он еще и без одежды — то почему бы и нет? Девица же под рукой. Достаточно задрать юбку.

Но следующий его вопрос окончательно разбил мне сердце:

— Как тебя зовут?

Как я выбралась из его комнаты я почти не помнила, едва сдерживая слёзы обиды. Казалось бы, какая разница, я и не надеялась быть для него важной. Но всё же думала, что он хотя бы спросит своих людей, кого именно пытался изнасиловать в самый первый день.

По крайней мере, перед самым моим уходом он попытался всучить мне плащ — роскошный, тёплый, подбитый волчьим мехом, явно дорогой. Я возмущенно отказалась и добралась до шатра, установленного для нас, дрожа от холода.

Глупая гордячка.

Ашенхолд возвышался на холме как молчаливый страж прошлого. Полуразрушенная крепость с обвалившимися стенами и башнями, чьи остовы чернели на фоне неба. Камни потемнели от времени и сырости, крыши большей части строений давно исчезли, внутренний двор зарос травой. Но признаки вернувшейся жизни были заметны повсюду: несколько помещений уже восстановлены, из труб поднимался тонкий дым, а во дворе раздавался глухой стук — малыми силами шла стройка, на какую у них хватало средств и людей.