Он поднял взгляд. Холодный. Изучающий.

— Вы сегодня… необычно одеты, — произнёс он наконец.

Селия почувствовала, как кровь бросилась в лицо. И всё же — сама потянулась к нему, сама дотронулась губами до его губ. Это был её первый шаг, её первое смелое движение.

Он ответил — коротко, рассеянно, и сразу отстранился.

— Я подумала… — выдохнула она, чувствуя, как предательски дрожит голос. — Вам, может быть, приятно видеть жену не только за ужином.

— Вы ведь за чем-то пришли, вам что-то нужно? — наконец, спросил он.

Селия застыла. Он смотрел прямо в её глаза — спокойно, пристально, и это внимание пугало больше, чем любой крик.

Она почувствовала, как дыхание сбилось, как внутри всё сжалось от неловкости и страха. Открыть душу оказалось страшнее, чем она ожидала. Говорить так, как учила матушка, обольстительно и притягательно — у неё не получалось даже перед зеркалом.

Селия привыкла быть лучшей, привыкла, что слушают, спрашивают и добиваются её. И потому, растерявшись и дрогнув от неопытности, совершила свою первую ошибку.

— Есть один человек… — начала она, едва слышно. — Он служил моему отцу. Хороший, честный человек. Сейчас… в беде. Если бы вы нашли для него место при дворе… моя семья была бы вам благодарна. Я была бы…

Она запнулась, подбирая слова, но он уже откинулся на спинку кресла. Взгляд его стал ледяным.

— Хорошо, — произнёс он глухо. — Я подумаю об этом.

Голос его звучал отстранённо, почти грубо. И когда он посмотрел на неё вновь — в этом взгляде не было ни гнева, ни раздражения, только усталость.

— Это всё? — спросил он, холодно, с лёгким вызовом.

— Я… — Селия хотела что-то добавить, но слова растворились на языке.

Он жестом указал на дверь.

— Тогда дайте мне закончить дела.

Селия стояла ещё миг — не в силах сдвинуться. Потом медленно поклонилась и вышла.

За спиной мягко щёлкнула дверь.

После той встречи, той нелепой и тревожной сцены, Феликс отправил её в свой замок — ради безопасности, так он сказал. Селия знала: в последнее время загадочно погибали лорды, все как один — сюзерены. Но она не разделяла его тревоги: один, говорили, упал с лошади, другой умер во сне. Ни врагов, ни видимых причин для опасений она не видела. Однако супруг решил за неё.

Так она лишилась всего — его общества, матушки, подруг и былого внимания. Теперь единственными её спутниками стали тревоги, медленно разъедавшие сердце.

Мало того, что подруги, прежде завидовавшие, а теперь сочувствующие, слали ей вести, одна другой грустнее, — к её разочарованию, и жители замка оказались далеко не столь приветливы и учтивы, как она ожидала.

Селия не была наивной и прекрасно понимала, что такое женская хитрость. Она сразу заметила, насколько пренебрежительна к ней вдовствующая герцогиня. Та не упускала случая подчеркнуть, что даже без мужа была женщиной знатной и титулованной.

Сначала Селия надеялась, что сможет расположить вдовствующую герцогиню к себе — мягким словом, уступкой, лестью, как учила матушка. Но вскоре поняла: в этих стенах власть принадлежит не титулу, а характеру. Молодая жена была исключена из всех дел, не участвовала в судебном дне, не выслушивала своих людей, казалось не обладала властью вовсе. Слуги чувствовали это без слов — и потому смотрели на жену герцога без почтения, словно на гостью, задержавшуюся дольше дозволенного.

Когда Селия наконец попыталась дать отпор, было уже слишком поздно — ни поддержки, ни сил она в себе не нашла. Она не раз попадалась на уловки более опытной женщины, вспыхивала, теряя самообладание, а потом, мучаясь стыдом, извинялась — как будто виновата была именно она.

Она писала мужу, требовала его участия — и Феликс не остался равнодушен. Когда вдовствующая герцогиня хитростью и вредностью мешала заселиться девушке в хозяйскую спальню, герцог, резко и безоговорочно осадил собственную мать, к великой радости Селии, переселив её в роскошную спальню. А вдовствующей герцогине не помогли ни отговорки о незавершённом ремонте в спальне, ни жалобы отнять у Селии эту победу.

Герцог лично позволил жене распоряжаться деньгами и закончить обустройство комнаты по своему вкусу. Он всегда ждал её к ужину во время своих приездов и встречал жену так, как подобает истинному супругу. И тут она снова почувствовала себя на высоте.

Но вражда не угасла — лишь стала тоньше, незаметнее для мужского глаза. Тихие подколки, скрытая борьба за право принимать решения… Обе умело притворялись за семейными ужинами: глядя герцогу в глаза, уверяли, что всё в порядке. А наедине Селия, убеждённая, что вдовствующая герцогиня поступает так же, жаловалась на неё в ответ.

Однажды вечером, после тяжёлого разговора с его матерью, Селия не выдержала.

Она влетела в покои герцога, громко хлопнув смежной дверью, она стояла у окна — бледная, с блестящими от слёз глазами, и в голосе её впервые звучала не просьба, а требование:

— Сделай из меня герцогиню. Не по бумагам — по праву. Скажи всем, что я твоя жена, хозяйка этого дома. Что я — главная. Что они должны меня слушать!

Он устало посмотрел на неё, облокотился о спинку кресла и ответил тихо, без гнева, но с той холодной сдержанностью, которая ранила сильнее крика:

— Я уже сделал тебя герцогиней, когда женился, когда посадил рядом за свой стол, когда поднял за тебя бокал. Теперь очередь за тобой — научись быть герцогиней.

— Что ты хочешь от меня⁈ — воскликнула она, чувствуя, как слёзы подступают к горлу.

Он прищурился.

— Поведение. Я жду силу. Гордость. Герцогиня должна держать голову прямо, даже когда ей тяжело. Но… — он на миг задумался, — если тебе трудно, я приму и то, что есть. Наш брак ведь изначально был заключён благодаря ритуалу, и никто не готовил тебя к такой судьбе.

Селия сжала пальцы в кулак, она — готова. Но муж не дал ей ответить, не смотрел ей в глаза. Он просто продолжал заниматься своими делами.

— Я поговорю с матерью, — добавил он ровно. — Не потерплю, чтобы она обращалась с тобой грубо. Дай мне знать, если всё будет так же плохо. Если понадобится — заберу одну из вас во дворец. — продолжал он, обдумывая эту ситуацию.

Феликс помолчал, глядя на неё, и уже тише, почти задумчиво произнёс:

— Но если ты не можешь справиться с моей матерью, во дворце ты не продержишься и дня. — и снова казалось, что он говорит не с ней, а ведет свой собственный внутренний диалог.

— Могу купить городской дом, ещё один. — продолжал он рассуждать.

— Но это не безопасно. В королевстве лучше всего охраняются замки, как этот, как замок короля. И я бы не хотел, чтобы моя жена жила в городском доме одна. — лишь на последней фразе, он посмотрел своей жене в глаза.

— Жаль, что вы не поладили. — сказал муж так, как будто это была её вина.

Феликс развернулся и ушёл.

А Селия стояла посреди комнаты, чувствуя, как сердце, кажется, действительно треснуло.

Сказать, что оно было разбито — ничего не сказать.

Прошлая жизнь. События до смерти и возвращения Оливии в прошлое

Феликс сдержал слово: поговорил с матерью и отправил её погостить к родственникам, пока искал подходящий дом. Селия впервые за долгое время позволила себе поверить, что всё может наладиться.

Ужин проходил в непривычной тишине. Свечи догорали, серебро поблёскивало тускло, и даже слуги словно тени, растворились за их спинами и исчезли из комнаты. Сегодня они ужинали вдвоем.

Он отложил прибор, посмотрел на неё — прямо, спокойно, без раздражения, но и без тепла.

— Мы с тобой несчастливы, — произнёс он, словно констатируя факт. — И, думаю, оба это понимаем.

Селия подняла взгляд от тарелки, растерянная, она не ожидала услышать такую откровенность.

— Я… стараюсь, милорд.

— Я знаю, — коротко кивнул он. — Но, возможно, это и стало нашей проблемой. Мы стараемся.

Он на миг задумался, а потом спросил: