Сейчас же она не упоминала ни о герцоге Террасе, ни о господине Форше.

До дня определения потенциала и я, и Селия избегали мачеху как огня. Я старалась лишний раз не выходить из своей комнаты, ссылаясь то на женский недуг, то на мучительную головную боль. От еды за общим столом я тоже отказалась. Чем вызывала волнение отца и недовольство мачехи. В прошлой жизни я ни о чём не задумывалась, принимая всё как должное, но теперь я решила не рисковать и быть осторожной до мелочей.

Питалась я только булочками, которые Эва приносила мне с рынка, тайком пряча их в свою сумку под покупками. Пусть скудно, зато безопасно.

И вот настал назначенный день. Мы всей семьёй в строгом молчании отправились в храм. Я шла с прижатыми к груди руками, чувствуя, как под рёбрами скапливается тревога. Сердце стучало в висках.

У входа в храм уже стояли служители Ордена Порядка, облачённые в длинные темные одеяния с серебристыми элементами, подготовленные специально для церемоний. Их лица были скрыты капюшонами, а движения точны и безмолвны. В центре зала, окружённого высокими колоннами и витражами, они установили главный артефакт для проведения обряда.

Артефакт был величественным: огромные песочные часы из чистого горного хрусталя, между двумя чашами которых в самой середине находилась тончайшая игла, обрамлённая сияющим магическим узором. Внутри верхней чаши переливалась светящаяся субстанция, словно густой серебристый туман.

Меня представили первой. Я являюсь наследницей магии своего отца, его первенцем. Я почувствовала на себе взгляды отца, мачехи, Селии и всех служителей. Стараясь держаться прямо, я направилась к центру круга, установленного вокруг артефакта.

Монах с каменным лицом жестом пригласил меня остановиться, затем взял мою руку, подтянул её к прибору и осторожно направил мой палец к игле.

Когда острие коснулось кожи, я едва почувствовала укол. Мгновение спустя игла впитала каплю крови, и внутри артефакта началось движение.

Я смотрела, как в верхней чаше медленно заклубился белый дым — чистый, светящийся, как утренний туман на полях. Он начал собираться в вихри, явно указывая на духовную магию.

Я совсем забыла — в храме стояли не одни часы для определения дара. Пока я, всё ещё охваченная облегчением, возвращалась на своё место, служители ловко вытянули за верёвки второй артефакт, а первый аккуратно оттащили в сторону, поближе к алтарю.

Настала очередь Селии. Она выступила вперёд, прижав руки к груди, и, несмотря на старания держаться достойно, её тело выдавало дрожь. Я заметила, как её тонкие плечи слегка подрагивают под тканью лёгкого платья. Монах, с лицом, по которому невозможно было прочесть ни сочувствия, ни ожидания, приблизился к ней. Он почти резко, без всяких церемоний, схватил её руку и с небрежной поспешностью потянул к игле, как будто сам не ожидал от неё многого.

И в этот самый момент резким эхом по храму разнеслось громкое хлопанье дверей. Главная дверь храма распахнулась настежь, словно от сильного порыва ветра, хотя воздух внутри оставался недвижим.

Все взгляды мгновенно обратились туда. Служители, наша семья, даже безмолвные монахи — все замерли, вытянув шеи, чтобы разглядеть незваных гостей.

В проёме, освещённом светом восходящего солнца, можно было разглядеть только силуэт мужчин. Они вошли неспешно, гордо, словно их присутствие здесь было заранее предопределено.

От их вида у меня неприятно сжалось сердце. Такого в моей прошлой жизни не было. Всё шло совсем по-другому.

Монах, державший руку Селии, выпустил её, едва не забыв о её существовании. Он поспешил вперёд, навстречу гостям. Его голос, обычно спокойный и уравновешенный, теперь прозвучал почти напряжённо:

— Мы никак не ожидали увидеть вас здесь, милорды.

Шёпот пронёсся среди собравшихся, отражаясь эхом от холодных каменных стен храма. Служители и наблюдатели переглядывались, перешёптываясь в нерешительном волнении. Монах склонил голову в знак глубокого уважения, ведь перед ним стояли титулованные особы.

Я чувствовала, как дрожит воздух вокруг меня — я уже изменила ход будущего, встретившись с герцогом в лавке. Но в прошлой жизни герцог не проявил ни малейшего интереса к ритуалу, он не пришел в храм и явился только на церемонию. Его люди передали ему результат, не отвлекая его от работы. Но теперь... теперь всё было иначе.

И всё же ещё более удивительным было присутствие Лорда Дербиша. В моей памяти он запомнился как Лорд Рубежей — один из влиятельнейших людей королевства. Но сейчас он был всего лишь Первым Писарем, тем, кто заносил в летописи дворца важнейшие события и заботился о сохранении древних родословных.

Герцог, спокойный и невозмутимый, облокотился на колонну и, сложив руки на груди, внимательно смотрел на Селию и артефакт.

Лорд Дербиш, напротив, был заметно нервным: его пухлые руки то и дело вытирали лоб вышитым платочком. Он переводил взгляд то на Селию, то на герцога, то на меня, явно ожидая какого-то важного исхода.

Монах тем временем зачитал речь, подчёркивая особый статус Селии: — Хотя она вторая дочь своего отца, по крови матери она — первенец, и может нести в себе магию её рода.

Я краем глаза заметила, как напряглась мачеха. Для неё это был момент истины. Все присутствующие понимали: магический потенциал Селии зависел от силы её предков.

Наступил момент истины. Монах, с каменным выражением лица, без церемоний схватил Селию за запястье и ловко проколол ей палец. Кровь упала в центр артефакта.

Я затаила дыхание, вспомнив, каким был результат в прошлой жизни: мы с Селией показали равный дар — гордость и радость для всей семьи. Но теперь всё было иначе. В чаше артефакта не взвился сияющий дым, не заиграли искры. Вместо этого воздух лишь слегка помутнел, как тёплый пар над рекой или туман холодным утром.

Монах медленно поклонился и произнёс вслух: — Этот дар не дым и не пламя. Но в воздухе есть следы силы — память о силе предка, способная передаться будущим поколениям.

Его слова повисли в тишине, будто обнажив правду.

На лице Лорда Дербиша скользнула полуулыбка — сдержанная, но всё же заметная. Он попытался принять выражение скорби, но его глаза блестели от внутреннего торжества. Поистине неловкий момент. Первый писец оглядывал то герцога, то Селию, то и вовсе не мигая, смотрел на меня.

Но на этом церемония не закончилась. Монахи вытянули на середину второй артефакт — мой, и пригласили нас обеих стать на колени перед алтарём.

Церемония обрела торжественный, древний ритм. Нас обвили тонкими серебряными лентами, символизирующими связь крови и рода.

Я опустила голову и слышала, как звучат священные слова:

— За первенца своего отца, наделённого силой! — сказал монах над моей головой и полил меня водой.

— За дитя своей матери и отца, способное передать магию, чтобы она не угасла! — произнес другой над головой Селии повторяя ритуал.

На пути из храма мачеха вела себя странно. Заводила разговоры, будто невзначай. Всё повторяла, что магическая сила — не главное, важнее — характеры и то, как они сочетаются в браке.

Она убеждала отца, что герцог проявил интерес к Селии. Мол, когда мы выходили из храма, он подал ей руку и даже перекинулся с ней парой слов. Мачеха видела в этом знаки и намёки, которые, по её словам, мы с отцом просто не могли распознать из-за своей наивности.

Она уже переубедила отца. Под давлением её уверенности он и сам начал замечать внимание герцога к младшей дочери. В итоге он и вовсе согласился: раз выбор за женщиной, то выбирать нужно сердцем. И раз у младшей есть шанс на взаимность — выбрать нужно герцога. Как будто тот разговор в кабинете и не состоялся вовсе.

Поздно вечером мы с Селией столкнулись в коридоре нашего дома. Тусклый свет свечей отбрасывал на стены длинные, дрожащие тени, будто оживляя каменные коридоры. Мы замерли на мгновение, словно не ожидая встретить друг друга.