— Вы — Ора? Херсир мне много о вас рассказывал! — мужчина сразу узнал меня, и я заметно растерялась, не зная, что именно Иво мог о мне сказать.

— Здравствуйте, — неловко произнесла я.

— Меньше разговоров, — прервал нашу беседу Касон. — Пойдём. Гримир уже подготовил телегу — там вода, еда, одежда и шкуры. Оставим её на солнце — это заставит малолетних берсерков хоть немного выйти наружу.

Пещера, к которой мы подошли, действительно была мне незнакома. Она находилась на значительном расстоянии от крепости, а её вход почти полностью скрывала колючая растительность. Внутри всё напоминало те пещеры, что я уже видела: повсюду сырость, темнота, холод и грязь.

Редкие солнечные лучи пробивались сквозь трещины в скальных сводах, освещая убогие лежанки из травы, рваной ткани и клочьев шерсти — всё, что берсерки могли найти снаружи.

По углам прятались дикие, обнажённые женщины, прижимая к себе исцарапанных, грязных детей. Их мужчины, казалось, были готовы разорвать нас… но при виде меня немного успокаивались.

— Всё хорошо, — сказала я, поднимая ладони, чтобы показать, что не собираюсь причинять вреда. — Это подношение. Знак мира. Вы можете выйти — снаружи безопасно.

Я схватила с небольшой телеги, которую сюда втолкали два воина, лисью шкуру и бросила её на пол пещеры, прямо перед самым крупным из мужчин. Я быстро усвоила что зайца нельзя предлагать ни в каком виде — у берсерков он был связан с брачным обрядом.

Голый мужчина, стоявший ближе остальных, резко втянул воздух, шумно раздувая ноздри. Он принюхался ко мне и к шкуре, а затем неуверенно сделал шаг вперёд.

— Ми… Ра… — проревел он низким, гортанным голосом.

Позади раздался радостный, поражённый возглас Ярека.

Зря.

Очень зря!

Потому что в ту же секунду из всех уголков пещеры раздалось хриплое рычание — мужчины не понимали, что происходит, но чувствовали угрозу.

— Все вон! — рявкнул Касон.

— Мы не тронем вас! — вновь заговорила я, пятясь назад с поднятыми руками. — Мы не тронем вас. Телегу оставим тут!

Спустя несколько бесконечных мгновений мы уже были снаружи, тяжело дыша, и Ярек, несмотря на то что только что подверг нас опасности, торжествующе вскрикнул:

— Они разговаривают! Они разговаривают с тобой, Ора!

Касон неверяще покачал головой, но ничего не сказал, понимая, что такой энтузиазм всё же лучше, чем апатия предыдущего наместника. Зато Гримир не стал себя сдерживать:

— Вы нас так убьёте! Мы должны действовать тихо! Вы понятия не имеете, как они обычно на нас реагируют, ничего не знаете о нашем клане! Наместник называется!

— Боитесь? — усмехнулся наш новый наместник, хотя и был на голову ниже Гримира. Усмешка Ярека была неожиданно ядовитой, а взгляд — вызывающим.

— Да как вы смеете⁈ Я порву вас на…

— Успокоились! — рявкнул Касон неожиданно громко и сурово. Я почти никогда не видела его таким и вздрогнула. — Никто никого трогать не будет, Гримир! Это наш новый наместник — не забывайся. Хочешь, чтобы я отправил тебя в двухнедельный патруль? Тогда свою Лилеану даже издали не увидишь.

Гримир недовольно осклабился, но промолчал — видно было, что возможность потерять контакт с леди всерьёз его пугала.

— Должно быть, ваша жена? — примирительно спросил наместник.

— Леди! Аристократка! Думаю, именно из-за неё работорговцы и возвратились, — ответил Гримир с почти оскорблённым тоном, словно какая-то леди намного возвышеннее гипотетической жены.

— Испугалась? — спросил меня Касон, когда мы уже шли обратно.

— Не особо, разве что за вас. Я чувствовала, что они меня не тронут.

— То, что они пытаются говорить — настоящее чудо, благословение предков. И ты говоришь, что слышишь их уже во второй раз! Видимо, это те, кто присоединился к берсеркам, будучи ещё из обычных деревень. Сошли с ума, но сохранили хоть какую-то речь…

Касон, как выяснилось, был не менее взбудоражен, чем наместник. До этого дня он ни разу не сталкивался с берсерками, способными говорить.

— Возможно, они помогут нам наладить общение с остальными. Ора, ты и правда настоящее чудо, девочка!

Да о чём он?

— Я не понимаю. Хотите сказать, они не родились такими?

— Нет, видимо. Они сошли с ума, стали дикими, когда уже умели говорить. Возможно, попали сюда в очень раннем детстве. Похожее произошло с херсиром Иво, он просто сбежал от нас когда мы в первый раз направлялись в клан Ульвхейм. Кто знает, что стало для них последней каплей… Может, просто случайно оказались рядом.

— Рядом с чем? — ситуация с берсерками не отпускала меня. Мне хотелось понять, почему они не реагируют на меня, почему с Иво происходит то… что происходит.

— Рядом с артефактом «иных».

Стоило Касону произнести это, как во мне тут же вспыхнуло дурное предчувствие.

— Королева Даниэла… отключила его, так она сказала. Именно этот артефакт сводил берсерков с ума все эти сотни лет — и притягивал их к этому месту.

Увидев моё потерянное молчание, он ободряюще улыбнулся.

— Я могу показать тебе его, если хочешь. Он всё ещё тут, прямо под Ашенхолдом.

Касон действительно показал мне артефакт — потому что я сама попросила. Сначала мне казалось это глупостью, даже безумием, но мысль засела в голове и с каждым днём становилась всё назойливее. Я не могла от неё избавиться.

А благоразумием я никогда не отличалась.

Вот почему уже на следующий день я стояла рядом с воякой, готовая спуститься в подземелья Ашенхолда. Внутренний дворик очистили от зарослей и камней, всюду кипела работа — возводились укрепления.

— Я видел это место… тогда, два года назад, — тихо произнёс Касон, поёживаясь. — Ты и представить себе не можешь, как всё изменилось.

— А что тогда произошло?

— Ярл Райлен… тогда он ещё не был королём… отправил сюда группу рабов. Уже не первую. Никто тогда не возвращался из-за стены, что отделяет Ульвхейм от остального Айзенвейла. Но та группа была другой. Это были настоящие Воины Севера. Они не боялись умереть в бою. Для них возвращение камней, хранившихся под Ашенхолдом, означало свободу…

— Разве это не королева Даниэла вернула камни клана?

— Да. Она была одной из тех рабов. Точнее… одним. Она тогда изображала мужчину. — он внезапно хмыкнул. — И сражалась получше многих, хотя я ее как только не доставал, отхожие ямы ставил копать. Но именно потому, что она была женщиной, берсерки не тронули её.

— Значит… вы можете брать с собой в пещеры любых женщин?

— Не выдумывай, — усмехнулся Касон и хлопнул меня по плечу так крепко, что я едва удержалась на ногах. — Женщин они действительно не трогают, но и не выходят к ним навстречу. А к тебе выходят. Даже разговаривают. Нас же в пещерах обычно встречают так, будто мы пришли убить их и их семьи. А с тобой не трогают. Всё, Ора. Меньше разговоров, больше дела. Заходим и выходим.

Касон смотрел на меня с каким-то хитрым прищуром, слишком уж вовлечённо. Казалось бы — зачем такому воину тратить время, отрываться от своих дел, чтобы показать какой-то артефакт недавней рабыне?

Только потому что мне любопытно?

Вряд ли.

Мы спускались вниз долго, и, как объяснил Касон, когда-то здесь поклонялись Кхимесу — верховному северному богу. Но с тех пор, как культ Первородной и тёмного Урго, поддерживаемый тысячами жрецов, распространился по всему северу, о старых богах Айзенвейла стали постепенно забывать.

Я не верила ни в Кхимеса, ни в Первородную, но всегда доверяла мудрым водам.

— Это он? Артефакт там? — хрипло спросила я, когда в самом низу хранилища показалась статуя Кхимеса.

Вокруг стояла почти оглушающая тишина, нарушаемая лишь редким звуком капель воды, просочившихся сквозь каменный потолок и падающих вниз. Холод казался пронизывающим, намного сильнее, чем снаружи, и я машинально провела ладонями по плечам, пытаясь унять дрожь.

— Может, нам всё-таки стоит вернуться? — нерешительно спросила я.