Зашли в небольшую немецкую сосисочную в центре старого квартала. На вывеске был изображён толстый румяный мужик в поварской одежде, поварском колпаке, с громадным блюдом дымящихся сосисок в одной руке и с тремя кружками пива в другой. Вывеска говорила красноречивей, чем название «Würstchen und Bier», написанное готическими буквами над дверью.

Внутри было тихо и уютно, несмотря на пивной статус заведения. Посетителей мало. Возможно, этому способствовали не низкие цены — походу, заведение считалось элитным. Пивная построена в старом готическом стиле. Рядами стояли длинные дубовые столы с резными скамьями. Стены отделаны диким камнем, развешаны гобелены и муляжи оружия. Горело настоящее пламя в настоящем очаге. С потолка на цепях свисали круглые бронзовые люстры с лампами-свечками.

— Как тут мило! — восхитилась Сахариха.

Не успели войти, как подошла милая светловолосая официантка в коротком национальном немецком платье дирндль — блузке с коротким рукавом и ярком цветастом сарафане с плиссированной юбкой.

— Нам баварского пива и закуски, — по немецки сказал Жека, отворачивая взгляд от стройных ножек официантки.

— Минутку, сейчас принесу! — улыбнулась официантка и исчезла в глубине заведения. Однако она действительно вернулась через пару минут, неся две литровые кружки холодного светлого пива и блюдо с закусками.

И, пожалуй, это были не просто закуски, а целый обед. На подносе стояли брецели — крендели, посыпанные солью, квашеная капуста зауэркраут, белые колбаски из телятины с беконом — вайсвурсты, а также сосиски из крупно порезанной свинины, приготовленные на гриле и приправленные имбирём и кардамоном. Кроме того, на подносе кучей лежали жареные свиные рёбра, посыпанные специями и политые медово-горчичным соусом.

Запах стоял восхитительный. Да… Ради всего этого стоило жить…

После сытной еды посидели ещё немного, покуривая сигареты, допили пиво и вышли на улицу.

— А тут не так уж и плохо! — заявила Сахариха. — По крайней мере, никаких отморозков и бандитов, как у нас.

— Бабки гоните, черти позорные! — раздался сзади грубый русский голос. — Чё, язык проглотили? Ща прирежу!

Жека осторожно обернулся — из подворотни у пивной вышел какой-то ероха в кожанке и спортивных штанах. По виду русский, и зону топтал много раз — по роже видно и по худощавому, съеденному тубиком лицу. В руке у сидельца нож. Вот надо ж такому случиться — встретил соотечественника за границей. И по закону подлости, зэка.

— Слышь, братан, иди спокойно, — осторожно сказал Жека. — Мне не нужны неприятности.

— Чего тебе не нужно, педрила? — расхохотался зэк. — Да я тебя щас!

По лицу было видно, что давно и плотно он сидит на дури, и с марьиванны уже пересел на хмурого. А эти черти — самые конченые беспредельщики. Поэтому надо было сразу его успокоить. Жаль, оружия никакого. Был бы пистолет, завалил бы одной пулей, и вся недолга. Придется драться…

Жека сделал обманное движение правой рукой, чтобы вывести зэка на удар, и когда он раскрылся и сделал выпад ножом, поймал левой рукой запястье, одним движением вывернул его, выбив нож, а правым ударом кулака сломал нос. Тут же сделал подсечку, и когда зэк упал, ребром ладони зарядил ему в шею. Правую руку зэка он продолжал держать в вывернутом положении и, когда тот упал, сделал ещё один оборот, с хрустом сломав ее в запястье. Вся операция заняла не больше 15 секунд. Зек в отрубе лежал на асфальте, пуская ручейки крови.

— Говорил же — будут неприятности! — внушительно сказал Жека, бросая изломанную руку с торчащими костями на тело.

— Пошли быстрее, чтоб не запалил никто! — сказала Сахариха и потащила Жеку в тот же проулок, откуда и выскочил зэк. — Пройдём задами, подальше отсюда, чтоб палива не было!

В проулке было чисто, как ни странно. В фильмах в таких закутках стояли всякие грязные мешки и ящики, валялся мусор. Но в польско-немецком городе было не так — брусчатка сияла чистотой, словно мытая. Мусор вывозили сразу же.

Пройдя метров двадцать, свернули во двор, занятый небольшим сквером со скамейками, и пересекли его по дорожке, мощёной брусчаткой. Вышли на параллельную улицу и по ней вернулись обратно к гостинице.

— Надо на пропускной пункт дёргать! — мрачно заявил Жека. — Достали меня уже эти соотечественники.

Собрав вещи, вышли из номера, расплатились за ночлег и, сев в машину, покатили по улице к переходу через границу. Пропускной пункт был у моста через Одер. Так как в советское время на другом берегу реки была территория ГДР, а с этой стороны — территория Польской Народной Республики, никаких вышек, шлагбаумов и колючей проволоки на переходе не наблюдалось. Польские пограничники проверили документы, осмотрели машину, вещи и махнули рукой — проезжай! На германской стороне, уже во Франкфурте, немецкие пограничники провели проверку ещё быстрее — проверили загранпаспорта, визы и точно так же махнули рукой — проезжайте, герр Соловьёв и фройляйн Светлана!

Германская сторона города отличалась от польской, несмотря на почти одинаковую чистоту и ухоженность. У немцев была не только чистота, но и некий порядок и рациональность. Более точных слов Жека не подобрал бы. Дороги идеальные, и как ни странно, асфальтированные. При этом ровные как стекло — немцы ни за что бы ни стали греметь подвеской машин на брусчатке. На асфальте нанесена разметка, надписи, указатели куда ехать. Направления движения продуманы для мелочей. На каждом углу маленькие лавчонки, магазинчики, рыночки.

— Германия отличается от Польши, хоть тут и рукой подать, — заметила Сахариха. — Порядка и устроенности больше.

— Поляков кто только не учил устроенности, да так и не выучили, — усмехнулся Жека. — Однако не забывай, что мы на территории бывшей ГДР. Капитализм здесь тоже только приживается. В настоящей Германии поинтереснее будет.

— Ты и в политике шаришь, Евген, — усмехнулась Сахариха, закуривая Fine-120. — Куда, кстати, путь держим? И какие планы на дальнейшую жизнь?

— Путь мы держим во Франкфурт на Майне, — уверенно сказал Жека. — У меня открыт счёт в Дойчбанке. Там нехилая сумма лежит. То, что я вывел с комбината. И есть моя фирмёшка на Каймановых островах. Там тоже бабла нехило. План такой — доезжаем до Франкфурта, останавливаемся там. Подаём документы на гражданство. Оседаем. Покупаем виллу и живём как миллионеры. Как план?

— Так себе! — заявила Сахариха, выпуская ароматный ментоловый дымок в открытое окно машины. — В первую очередь потому, что у меня туристическая виза на месяц, а у тебя рабочая. На сколько она? Полгода? Год? Нас пинком под сраку выгонят отсюда.

— Гражданство мы получим в любом случае! — уверенно сказал Жека. — Потому что когда я суну миллион долларов тому, кто это делает, тебе принесут его лично. И до кучи я открою какой-нибудь бизнес, хотя бы небольшой, для удовольствия. Не сидеть же дома. Это будет плюс для получения гражданства.

— Ты так уверен? — усмехнулась Сахариха, щелчком пальцев отправляя бычок за окно. — Ты привык, что в России всё продаётся и покупается. А если на Западе не так? Вдруг тут люди законопослушные?

— Ахаха! — рассмеялся Жека. — Не смеши меня. Люди везде люди. Любого можно купить. Просто у каждого своя цена. И надо знать, кому и где предложить.

— Ладно, верю на слово. Сколько будем ехать до нужного места? — не отставала Сахариха. — В Берлин будем заезжать?

— Нет! — покачал головой Жека. — Нам там делать нечего. Это большая деревня, даже не столица. Поедем через Потсдам, Магдебург, Брауншвейг, Эрфурт и потом на юг. Ехать примерно 500 километров. Это как от нашего города до Красноярска. Ночью должны доехать. Но, естественно, ехать ночью нахрен не сдалось, поэтому доберёмся до Эрфурта и там заночуем. Утром продолжим путь. К завтрашнему вечеру доберёмся. Не ссы!

— Да не ссу я! — возразила Сахариха и вкрадчиво спросила. — А ты мне дашь порулить? Я умею!

— Не, Свет, не дам! — решительно возразил Жека. — Ну что за дурость? Мы в чужой стране. Прав у тебя нет. Мусора остановят — не откупишься! Это в России бы проканало. Тут нет пока. У нас тут связей нет ещё. Извини, малыш, потом на ноги встанем и купим тебе тачло.