Сказано — сделано. Расставив вёдра на столе, Жека маленьким топориком для рубки мяса и веток порубил все вёдра. Где попал по днищу, то прорубил, а где по боковине, не всегда. Чаще топор гнул металл. Вот что было в тупой пацанской башке, когда крушил вёдра? Сейчас Жека уже бы и не сказал, хотя с того времени прошло всего 7 лет… Но скандал был знатный. Дед, естественно, настучал матери, что внучек втихую напакостил. Той пришлось давать деньги на новые оцинкованные вёдра, которые стоили по 3 рубля за штуку, а сумма в 15 рублей являлась совсем уж неподъёмной для бедной многодетной семьи… Ору было…

Странно, почему это воспоминание не пришло ему в голову, когда топором крушил маньяков пани Семаковской. Впрочем, там топор был большой, для колки дров. А это топор маленький. Для рубки мяса. Как раз такой, каким покрошил дедовы вёдра. И сейчас им предстояло покрошить боснийского генерала Тенто Завоглу, который так неудачно для себя перешёл дорогу Жеке…

Увидев висящие на кухне белый поварской халат и шапку, Жека надел их, чем вызвал сильный смех Сахарихи.

— Ты чё, хрючело собрался готовить? — со смехом спросила она. — Чур, мне беляшик с бараниной!

— Да не, Свет, это я одел, что б новый шмот в крови не измазать! — смущённо сказал Жека, и показал топор. — Я вот чего нашёл. Топорик!

— Аааа, — понятливо кивнула головой Сахариха, взяла в руку и покрутила нож. — Помощь нужна?

— Не, Свет, не нужна, каво тут — их четверо всего! — покачал головой Жека. — Ты лучше завтрак доедай, а то бекон остынет.

В окно было видно, как генерал Завоглу уверенной походкой подходит к забегаловке. Как царь-бог. Но, естественно, первый внутрь вошёл телохранитель. Со света он сначала не увидел, что творится внутри помещения, поэтому, войдя, прищурился и тут же поймал удар топора в лоб. С чавканьем он прорубил половину головы и выплеснул струйку крови. Телохранитель всхлипнул и округлил глаза от безумной боли.

Жека вырвал топор из трещины во лбу и ударил туда же второй раз. Голова разделилась на две части, как переспевший арбуз. Жека оттолкнул труп и сделал шаг наружу. Вторым входил генерал Завоглу. Сверху попасть ему по голове не получилось бы из-за низкого потолка тамбура, поэтому Жека ударил сбоку, наполовину отрубив нижнюю челюсть. Вообще-то целил в висок, но промахнулся — генерал увидел сверкнувшее лезвие топора и успел чуть отклониться.

Нижняя челюсть генерала повисла на одной щеке — другая была перерублена полностью. Кожа, связки, кость повисли красными тряпками. Язык вывалился из дыры. Жека ударил его ногой в грудь и вышел наружу, перешагнув через два упавших тела. Падая, генерал уронил шедшего за ним телохранителя, и сейчас тот беспомощно лежал под генеральским телом, вытаращив от страха глаза и собираясь заорать.

— Не надо кричать! — укоризненно сказал Жека, и перебил ему трахею. Теперь лежащий не мог кричать. Мог только лежать, пузырясь кровью изо рта и огромной раны на шее.

Из четырёх человек только один оказался относительно готов к нападению Жеки, да и то только потому, что им Жека занялся позже остальных. Однако у него был огнестрел! А возможно, он был и у остальных, просто они не успели им воспользоваться. Огнестрел тоже коварен. Чтоб использовать его, нужно какое-то время, а зачастую его может не хватить, чтобы вытащить оружие. Не успел четвёртый телохранитель поднести руку к внутреннему карману, как топор свистнул в воздухе и с чавканьем пробил лобную кость. Жека мастерски метнул топор, как Чингачкук томагавк. Дёрнувшись, телохранитель вытаращил глаза и мелко-мелко задрожал в агонии, потом свалился на спину, как подкошенный.

Жека, подойдя, тщательно обыскал упавшего и нашёл пистолет ПМ с двумя магазинами. Советское оружие неведомо каким образом попало к боснийскому головорезу, а теперь перекочевало к Жеке. Сунул пистолет и обоймы в карман куртки и пошёл шмонать другие тела. Забирал деньги и оружие. Пистолеты оказались у каждого, и Жека сразу надыбал четыре штуки огнестрела. С ними уже чувствовал себя уверенней.

Тот, что был с перебитой трахеей, уже умер — истёк кровью из-за перебитой сонной артерии, а вот генерал Тенто Завоглу был ещё жив и пытался отползти, болтая наполовину отрубленной нижней челюстью — ранение было тяжёлое, болезненное, но не критичное.

— Ты куда это, чмо? — недовольно спросил Жека и наступил на спину ползущего генерала. — Ты кто такой? Погоняло как?

Спросил, конечно же, шутки ради. Естественно, по-русски генерал бы не ответил. Да и вообще ни на каком не ответил — косо висящая челюсть не давала произнести ни звука, кроме какого-то горлового хрипа.

Жека перевернул генерала на спину, и тот с удивлением уставился на Жеку, вытаращив шары. Конечно же, узнал того, кто попался ему у выхода из гостиницы. И, наверное, крепко пожалел, что пустился в погоню за этим странным человеком. Когда Завоглу напористо выспрашивал у комиссара полиции, что сказал ему постоялец, у которого последний раз видели дорогого Мирчи, разве мог он предположить, что лучше бы вообще ничего не спрашивать, а оставить исчезновение Мирчи в покое? И даже когда узнал, что постоялец следует в город Франкфурт на Майне, ещё был шанс остановиться, оставить всё как прежде… Или понемногу узнавать об этом постояльце, кто такой и откуда… Это было самым разумным. Но генерал привык решать все проблемы кардинально. Сына он любил, несмотря на дурной характер и заносчивость, не подкреплённые ничем, кроме отцовской власти. Однако когда эта власть зашаталась, пришёл конец и Мирчи. В первую очередь. А теперь придёт конец и ему, могучему в прошлом генералу Тенто Завоглу, от имени которого трепетала вся Сербская Крайна.

Вдруг неожиданно осознав, что сейчас сдохнет, как свинья на убое, изрубленный кухонным мясницким топором, и предстоит боль намного более сильная, чем сейчас, генерал попытался договориться, молить опрощении у жестокого убийцы, но к сожалению, его перебитая челюсть не давала говорить внятно, только невнятное бормотание и бульканье доносилось из горла.

— Ну чё ты булькаешь? — Жека потрогал топором голову генерала. — Нахера ты мне завтрак испортил со своей кодлой? Вчера твои лохи мне с ужином помешали. Сегодня ты с завтраком. Вы чё, охренели тут совсем? Ты берега попутал, чмошник?

Наскучив впустую базарить с генералом, Жека с размаху заехал генералу в голову и вогнал топорик прямо в макушку. Потом ударил так же ещё раз и полностью разбил череп и мозг внутри него. Вытащив топор из головы дергающегося генерала, Жека вернулся в забегаловку, снял окровавленный белый халат с шапкой и бросил на пол. Окровавленный топор положил рядом с собой на стол и принялся было за еду, но его выгнала из-за стола недовольная Сахариха.

— Жекич, это чё за свинство? — недовольно спросила Сахариха, указывая на кровавые Жекины руки, которыми он взял вилку. — Иди руки немедленно помой, прежде чем за стол садиться! Кто тебя учил так есть? Мы что, свиньи???

— Извини, Свет, забыл совсем, — засмущался Жека и поднялся из-за стола. — Сейчас помою руки.

Раковина была тут же, у входа в обеденный зал — чистоплотные немцы не стали бы есть с грязными руками. Жека помыл руки, сел за стол и быстро съел свою порцию яиц и бекона. Следовало поторапливаться и рвать когти отсюда, но уезжать голодными тоже не хотелось, да и завтрак вот он, уже готов и какой вкуснячий…

Доев всё, что заказали, Жека с подружкой вышли из закусочной. День был прекрасным, если бы не трупы на асфальте и лужи крови.

— Вроде никто не видел! — заметила Сахариха. — Все свалили. Испугались.

— Да, тут никого нет! — согласился Жека. — Повар с официанткой куда-то в подсобку убежали, когда эти чмошники появились. Чё они их так боятся?

— Им походу сказали не трогать их, если эти цыги по беспределу пойдут, — заявила Сахариха, закуривая Fine 120. — Вот они и приборзели совсем. Только ты их окоротил.

— Да и я тоже не хотел! — возразил Жека. — Они сами полезли на нас! Пожрать спокойно и то с этими чмошниками не получается! Ладно. Поехали, чего уж там…