— Спасибо, Леннокс. Ты свободен, — произнёс герцог, не поднимая взгляда. — И запомни: ни слова об этом моей супруге. Это прямой приказ.

Повисла напряжённая пауза. Леннокс кивнул. Но прежде чем развернуться и уйти, герцог успел уловить в его взгляде нечто, чего не ожидал: секундное замешательство… тень сомнения… и даже, казалось, презрение.

Феликс сжал челюсть, взгляд его потемнел. Он отдал распоряжение Артуру немедленно отыскать Истата, но оказалось, старец уже направлялся в кабинет сам. Возможно, почувствовал. Возможно, знал.

Как только дверь за Ленноксом и Артуром плотно закрылась, и в комнате остались лишь двое — герцог и старец, воздух стал будто плотнее. Феликс сидел в тени, за столом, изучая бумаги и распоряжения его жены.

— Ты уже успел познакомиться с моей женой. — спокойно сказал герцог, ожидая реакции старого мага. Старец кивком подтвердил его слова.

— Так что ты там говорил, Истат? — негромко, но с резким металлом в голосе спросил герцог, не поднимая глаз. — Что из-за моего... отсутствия в жизни жены — наивной девушки, слабой магически, внушаемой, доверчивой, импульсивной и, видимо, мстительной — я могу потерять не только герцогство, но и жизнь?

Брошенные фразы звучали как вызов. Но в них сквозила и другая нота — неуверенность. Феликс сам знал, что слова Истата часто казались бредом… пока не начинали сбываться с пугающей точностью. Поначалу — мелочи, случайности. Но потом — совпадения, которые нельзя было игнорировать. Старец очень редко позволял себе озвучивать увиденное им будущее, он всё повторял, что такое не должно быть ведомо человеку. Но в этот раз не сдержался и предупредил молодого герцога.

Старец поднял глаза.

— Так скажи мне, старец, — голос стал тверже, — какой ты видишь мою жену? Слаба ли она? Наивна ли она, как ты сам раньше говорил? Способна на месть и глупость?

Истат медленно подошёл ближе. Его взгляд был тяжёлым, словно нес груз того, что он собирался сказать. Он посмотрел на герцога с печальной усталостью.

— Нет, милорд. Она не слаба. И точно не наивна. — Он сделал паузу. Откашлялся. — Она могла бы стать очень сильным магом. Возможно... даже сильнее меня. Но она не умеет пользоваться, посланными ей дарами. Насчет всего остального…

Феликс замер. В комнате стало ощутимо холоднее. Герцог нахмурился. Он был удивлен, его жена имела магию, но слабую, с ней никто даже не занимался. А Истат — тёмный маг, ученик Диких Земель. О какой силе вообще шла речь? Как она может быть сильнее тёмного мага?

— И как, по-твоему, это возможно? Почему твое видение так сильно отличается от реальности в этот раз? — спросил он сдержанно, но в голосе уже сквозила тревога.

Истат опустил взгляд. Когда он заговорил снова, его голос стал почти шёпотом:

— В этом и кроется проблема, Ваша Светлость. В моём видении будущего, я прибыл в замок по вашему приказу, когда вашу жену сопровождали в карету служители Ордена. На её теле действительно была тёмная метка. Я видел вашу жену так же, как вижу вас сейчас. Но у вашей жены было другое лицо. Вашей женой была другая девушка…

— Даже так, — произнес герцог. Он слишком желал ее, чтобы выдать Ордену Порядка. Слишком опасался ее участия в вероятных заговорах, чтобы верить в новый исход будущего и неправильность предсказаний мага. Но оставить эту ситуацию без разбирательства он никак не мог.

Шестое чувство — или, быть может, особый дар — почти никогда меня не подводил. Я чувствовала приближение мужа, как ощущают жар, приближая руку к горящей свече. Стоило герцогу войти в комнату — и воздух менялся. Как будто натянутая струна вибрировала от его присутствия.

Я знала, когда его взгляд касался меня: сначала скользил по телу, оценивая, прощупывая, и только потом задерживался на моем лице. Порой, в этих взглядах было всё, что я помнила из прошлой жизни — симпатия, интерес, напряжение, то странное, почти болезненное влечение. А порой… он смотрел на меня так, как лекарь смотрит на редкую, еще не описанную болезнь: холодно, методично, без капли жалости, но с профессиональным интересом.

Казалось, что его глаза не просто раздевали — они листали меня, как старую, зачитанную книгу, выискивая нужную главу, нужную фразу, нужную информацию.

Я уже не была той, кем была когда-то в первой жизни в этом же возрасте. Наивность, простоту, легкость и женскую слабость — всё это выжгли до пепла Его Величество и Его Светлость собственной персоной. Холодная практичность стала моей второй кожей. В том мире, где я служила королевству — чувства были роскошью, которую не могли позволить себе все.

Перед внутренним взором всплыла сцена, которую я долго пыталась забыть. Мы шли вглубь темницы, той самой — в подземельях Тёмной Канцелярии, где даже камни пропитаны страхом и болью. По указу короля, меня сопровождал герцог. Меня не пустили в камеру, но велели наблюдать за допросом. Я должна была увидеть представляет ли угрозу человек, которого пытали и магически и физически. Но он не сдавался и молчал.

Я уже покрылась холодным потом, когда услышала голос герцога— спокойный, ровный, как сталь.

— Миледи, вы теперь на службе короля. Я не смогу защитить вас от увиденного. Вам нужно научиться держать себя в руках.

Он запахнул мой плащ и протянул мне тонкий сверток.

— Держите. Вдохните. Поможет не потерять сознание, и скроет запахи этой комнаты.

Я взяла сверток, чувствуя, как ладони предательски дрожат.

И вот теперь, новая я, не испытавшая всех трудностей жизни, даже не могу сыграть свою прошлую невинность и наивность, то что раньше мне казалось, невероятным, уже было прожито. То что и в страшном сне не могла увидеть девушка моих лет, было просмотрено, проанализировано, а иногда и записано в книгу.

Я не знаю и не понимаю, о чём думает герцог. За все эти годы я, пожалуй, научилась читать его чуть лучше, чем в наши первые встречи — различать оттенки интонации, короткие взгляды, едва заметные паузы. Но его мысли, как и прежде, оставались от меня закрыты, будто спрятаны за высоким, непроницаемым щитом.

Иногда мне казалось — герцог мне не доверяет. Что он наблюдает за мной не просто так, а будто собирает доказательства. Что передаст меня в руки Ордена, как предательницу, без сожаления и объяснений. И в такие моменты всё внутри сжималось — от страха, от неопределённости, от обиды.

А в другой раз я с горечью усмехалась своим мыслям. Нет, это всё — плод моего воображения. Паранойя.

Но после всего, что произошло — после ситуации с вдовствующей герцогиней, после тайны Кевина, после всех этих тревожных совпадений и недосказанностей — я знала одно точно: я под наблюдением. Под его взглядом. Постоянно. В каждую минуту.

Звук колёс, мерный топот копыт и лёгкое покачивание кареты убаюкивали, будто сама дорога нашёптывала сказку. Но я не поддавалась. Я не умела засыпать вот так — в пути, в шуме, среди чужих голосов и потрясений. Мне нужно было ощущение контроля, ясное разделение между сном и бодрствованием, ночью и днем.

Эва, моя служанка, этим талантом спать в любом месте, казалось, обладала по праву рождения. Её дыхание, ровное и глубокое, сливалось с ритмом дороги, и я уже привыкла к этому звуку, как к части самой поездки. Она засыпала быстро в любой позе, под любым углом, словно вся тяжесть дня испарялась с первой свободной минутой. Я завидовала этой лёгкости, но и не стремилась к ней.

Я смотрела в окно. Не просто — в пустоту или на деревья. Я всматривалась в пейзаж, отмечала изменение линии горизонта, следила за птицами, что вспархивали с обочин при приближении отряда. Но чаще всего мой взгляд сам собой находил Его.

Герцог держался близко к карете. Не впереди, как следовало бы по его титулу, не там, где можно было бы командовать отрядом и задавать темп, а рядом. Иногда — сбоку, на расстоянии вытянутой руки. Иногда — чуть сзади, будто сторожевой пёс. А иногда я замечала, как он оказывается впереди кареты, и его тень всё равно ложится на моё окно.