— Уведи меня отсюда, — хрипло прошептала она, усмехнувшись. — Это место сводит меня с ума.

— Конечно, моя королева.

Сильные пальцы касались моей обнажённой кожи между лопаток, разминали позвонки, будто подсчитывая их. А затем широкая ладонь скользнула по затылку, и пальцы пробрались под волосы, массируя кожу головы.

— Мммм… — по коже пробежали мурашки, и где-то внутри зародился приятный спазм, но я не открыла глаза.

— Останься, — хриплый шёпот прямо в ухо вызвал новую волну мурашек.

Он прикасался ко мне лишь в нескольких местах — горячей левой ладонью, кончиками пальцев правой руки. Твёрдой, раскалённой грудью. И бёдрами, конечно — больше всего, сильнее всего.

Морозный северный ветер проникал сквозь открытое окно, охлаждая разгорячённую кожу, но иначе было нельзя — спать рядом с Райленом всё равно что лежать рядом с раскалённой печью.

— Нужно привести Игритт, она и так весь день проведёт с Синье. И ещё я… хочу выглядеть цивилизованно, — произнесла я с усилием, с трудом поворачиваясь к Райлену. — Нужно готовиться, хочу проверить их покои.

Я хочу, отчаянно хочу их впечатлить — не меньше, чем была впечатлена сама.

— Тогда тебе придётся отпустить меня, — произнёс Райлен с невероятным довольством в голосе, почти мурлыча, вновь бесстыдно потираясь о меня бёдрами.

— Что… ах, — я рассмеялась, заметив, что положила руку на его талию, и сжала её, противореча собственным словам.

Придётся отпускать, раз сама попросила. Делать это было почти физически больно, особенно потому, что светло-серые глаза напротив умоляли, просили, а горячее, сильное тело сулило безумное наслаждение.

Райлен был посланником Лофны, богини любви и соблазна, не иначе — настолько он умел сводить с ума.

— Эта встреча важна для тебя не меньше, чем для меня, Райлен. Мы ведь не хотим казаться им дикарями, варварами?

— Мы и есть дикари и варвары, — Райлен бессильно откинул голову на подушку, когда я, не без труда, отстранилась. — Не забудь надеть тот золотой пояс с подвесками из драгоценных камней.

Я лишь покачала головой, не сдерживая улыбки.

— Я серьёзно! Пусть герцог видит, что я умею заботиться о своей королеве.

— Да ему плевать… — увидев выражение лица Райлена, я, всё ещё сидя рядом, подняла руки вверх, — хорошо, хорошо, надену я этот пояс.

В ответ Рей резко приподнялся и быстро поцеловал мои обнажённые груди, одну за другой — так, что у меня перехватило дыхание от неожиданности и горячего импульса.

— Пора! — он вскочил, не обращая внимания на моё потерянное состояние.

Но затем обернулся и оставил на губах горячий, нежный поцелуй, прежде чем исчезнуть в одной из боковых комнат.

И я, после долгого вздоха, последовала его примеру.

Пора готовиться и встречать герцогиню.

***

Я пришла к Райлену через полгода после совета сорока ярлов у вулкана Калту.

Сама, обнажённая, прямо в его постель, посреди ночи — и мне до конца жизни не забыть его взгляд в тот момент.

Полный неверия, надежды, счастья, обожания и вожделения. Впрочем, Райлен и до этого не скрывал своих чувств, признаваясь мне в любви словами и делами. Раз за разом повторяя, что любил меня в каждой из своих жизней. Пока я сама не осознала, что уже давно не вижу никого другого, что даже не могу думать ни о ком ином и не способна представить себе будущее, в котором Райлена не будет рядом со мной. Счастливого, здорового Райлена.

Официально королевой Айзенвейла я не стала до тех пор, пока не забеременела — и это был мой собственный выбор. Я хотела дать понять Райлену, что, несмотря на события у вулкана, он всё ещё может выбирать своё будущее — как и я. А Рей раз за разом повторял, что выбор сделал давным-давно, и все и так знают, кто его королева.

Но Райлен боялся, отчаянно боялся, что я решу уехать, и потому не давил. Заваливал подарками, придумывая, будто они от кого-то другого, пытался общаться с Орином, который видел в нём кумира и короля, но не доверял, даже повысил Отто, считая, что это меня порадует.

Кого это не обрадовало — так это самого Отто, и после этого он почти полгода не возвращался в Блекхейвен, отправляясь в самые неблагополучные регионы Айзенвейла — к последним кланам, не желающим жить по новым порядкам. А потом он вернулся… с женой.

К тому моменту я уже была коронована и глубоко беременна, и больше всего на свете боялась того, что у меня возникнут осложнения, что я не смогу выносить и родить здоровое дитя. Моя паранойя передалась и Райлену, который мечтал отправиться обратно в Синюю Трясину, но путь туда для нас был закрыт.

Пока.

После совета сорока ярлов слухи о моей страшной силе разошлись по Айзенвейлу и дальше — за пределы северных земель, по всей Ксин'тере, дойдя даже до Терезии. Информация о двух магах, сила которых совсем недавно казалась невозможной, напугала людей, но одновременно дала нам дополнительные рычаги влияния.

Правитель Ксин'теры впервые ответил согласием на требование вернуть камни и начал обсуждение перемирия между двумя королевствами — а также условий возвращения захваченных пограничных деревень в обмен на эти самые камни. Во многом восточная Терезия повлияла на Ксин'теру, требуя решить вопрос миром, не желая влезать в войну с Айзенвейлом.

Точнее — в войну со мной и Райленом.

Не все северные ярлы радовались мирному исходу — они требовали крови правителя Ксин'теры, и тот мудро оставался в столице, не приближаясь к границам. Предательство, произошедшее сотни лет назад — то, после которого погибли все сильные маги Севера и сошли с ума берсерки — не было забыто… хотя нынешний король, по правде говоря, не имел к тому никакого отношения.

Слава богам, первое время многие ярлы были слишком заняты попытками найти Ярвена, считая, что тот привёл их в Хьялтару на смерть, когда сам сдружился с южным магом, обезопасив себя.

Я не знала, нашли ли Ярвена или нет — и не хотела знать. Но в какой-то момент на связь неожиданно вышла Бриджид с информацией, которая могла нас заинтересовать. Бывшая невеста Райлена явилась в траурных, чёрных одеждах и просила пощады — не для Ярвена, а для себя и своего брата, наследника клана Скайхельм, того самого, кого признавали клановые камни. При Райлене значение их крови утратило былую силу, но он предпочитал не трогать наследников — на всякий случай. Бриджид не просила за Ярвена, а я не спрашивала, что с ним случилось.

Когда я спустилась к ней, беременная, её губы скривились в ухмылке, полной боли и страдания. Райлен стоял между нами, не позволяя ей даже смотреть на меня — и это словно ещё сильнее ранило Бриджид.

А после она… поведала нам о брате Теодена Дрейгорна, которого тот давно искал. Возможно, не из братской любви, а из опасений, какие секреты тот может передать. Вместе с Гарвином Дрейгорном была и женщина — некая леди Лилеана Муради, которую передали работорговцам, но это имя тогда ничего мне не сказало.

Возможно, Талира знает больше?

Райлен простил Бриджид и разрешил ей жить в клане Скайхельм. Конечно, ни о каком управлении кланом речи идти не могло — не после того, как их отец открыто предал Рея.

С тех пор Бриджид никогда больше не видели в красном.

Не все были согласны с решением короля Айзенвейла, не все собирались принимать Бриджид, но Рей был неумолим. И он, и я давно понимали, что хаосу и варварству пора положить конец.

Талире не нужно красть у соседа, чтобы Синяя Трясина процветала. Герцогине не нужно рабство, чтобы люди не бунтовали.

Но мы жили не в Ксин'тере, а в Айзенвейле, и почти каждое «цивилизованное» решение Райлена встречало сопротивление. Люди отчаянно не желали отказываться от старых укладов, к тому же на Севере не было централизованной сильной веры, которая удерживала бы население от насилия.

Талира считала, что такой верой сейчас должны стать Райлен и я — «перерождённые Равинор и Сольвейг».