Пилот получил разрешение на взлет, вырулил со стоянки чуть подальше от остальных бортов и начал подъем, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, добавив к скорости горизонтальную составляющую. Сверху хорошо была видна вся территория базы ВМФ со всеми пирсами и эллингами, злополучный Комсомолец в линейке подлодок значился крайним слева.

— Сейчас будет Кольский залив, — проорал на ухо Романову адмирал Капитанец, — а сразу за ним североморский аэродром.

Генсек орать в ответ не стал, решив поберечь голосовые связки, а просто кивнул, наблюдая в запотевший иллюминатор картину заполярной тундры — вдали слева на фоне бескрайнего Баренцева моря мелькнул силуэт медведя, он проводил глазами воздушную машину и продолжил есть горстями какие-то красные ягоды.

Тундра неожиданно кончилась, пошла свинцово-серая гладь Кольского залива, изрезанная шхерами. Эх, неожиданно подумал Романов, был бы тут еще климат не такой суровый, отличный бы курорт тут получился. Но тут что-то пошло не по плану — равномерный громкий гул двигателей, от которого все вокруг дрожало, вдруг потерял свою непрерывность и зачихал.

— Что-то не так? — справился Романов у адмирала, и тот бросился к кабине пилота узнать, в чем дело.

Вернулся он буквально через пять секунд, в течение которых рев двигателей совсем стих, лопасти правда продолжили вращаться, Романов вспомнил такое слово «авторотация»…

— Неисправность, Григорий Васильевич, — четко доложил Капитанец, — садимся в аварийном режиме.

— Куда, на воду? — кивнул в сторону иллюминатора генсек, за ним в радиусе добрых десять-пятнадцать километров простирался Кольский залив.

— Как получится, товарищ генсек, — ответил адмирал, — надо надеть спасательные жилеты, вот они, — и он вытащил откуда-то из-под сидений ярко-оранжевые пакеты.

Все прочие пассажиры, летевшие рядом, тоже зашевелились и начали разбирать жилеты, а вертолет тем временем начало сильно водить влево-вправо, водная гладь внизу при этом приближалась даже на взгляд…

— Открыть двери, — прогудел голос пилота из кабины, — аварийный сигнал я включил, помощь придет быстро — надо продержаться минут десять-пятнадцать всего.

Да-да, опять подумал про себя Романов, в такой холодной водичке и пяти минут будет достаточно, чтобы отдать концы… но спасжилет надел строго так, как было нарисовано на картинке.

— Держитесь за что-нибудь, — продолжил командовать пилот, — сейчас будет удар об воду. А потом сразу выбирайтесь в дверь, не задерживайтесь, машина в течение минуты затонет.

Когда подоспела помощь, патрульный катер из Видяева и гидросамолет БЕ-12 из Североморска, на воде только расплывались масляные пятна и плавали обломки винтов и еще какие-то непонятные вещи.

— Срочно водолазов из Мурманска, — распорядился начальник спасательной экспедиции, а потом добавил тихо, чтоб никто не слышал, — хотя это бесполезно, кого они тут достанут…

И совсем уже про себя он подумал следующее — на моей памяти это будет четвертый генеральный секретарь, которого похоронят у Кремлевской стены… 

Похороны Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Романова Григория Васильевича прошли в полном соответствии с уже устоявшимся протоколом восьмидесятых годов. Трехдневный траур, сотня делегаций из всех стран мира, почтивших память безвременно ушедшего руководителя, почетный караул на Красной площади и могила рядом с товарищами Брежневым, Андроповым и Черненко. На этот раз никто гроб в могилу не ронял, за этим проследили специально обученные ребята с Лубянской площади.

Председателем комиссии по организации похорон большинством голосов Политбюро был назначен Евгений Максимович Примаков, он же чуть позже и принял на себя бразды правления. От Соединенных штатов на церемонию прощания прибыл лично президент Буш-старший, от Франции Франсуа Миттеран, от Германии (западной, объединение двух Германий отложилось на неопределенный срок) Герхард Шредер. Все они выразили свои соболезнования новому советскому лидеру, не забыв упомянуть свои хотелки. От Китая конечно же прибыл товарищ Дэн, архитектор новой китайской экономики.

В поминальной речи Евгений Примаков упомянул о достижениях безвременно усопшего Григория Васильевича, а именно:

— не допущена аварийная ситуация на Чернобыльской АЭС, а также усовершенствована конструкция всех остальных реакторов РМБК, благодаря чему советская атомная энергетика благополучно пережила восьмидесятые годы,

— практически полностью купированы проблемы, связанные с армянским землетрясением декабря 88 года — жертвы можно сосчитать по пальцам, тогда как без своевременной эвакуации счет шел бы на десятки тысяч,

— реформы в экономике позволили предотвратить масштабный спад и выйти на стабильный прирост в 3–4 процента в год,

— заслугу по завершению внутриафганского конфликта можно целиком и полностью возложить на товарища Романова — советские войска выведены, мир и спокойствие в Афганистане теперь полностью обеспечивается внутренними силами под руководством Наджибуллы,

— успехи в космической программе занимают не последнее место в списке достижений СССР — высадка наших космонавтов на Луну продемонстрировала растущий прогресс, ничем не уступающий американскому,

— внешнеполитческие успехи страны ничем не уступали внутренним — новая разрядка в отношениях с Америкой даже превзошла первую времен семидесятых годов, заключено множество договоров в разных областях, в первую очередь в ограничении стратегических сил,

— ну и то, что доходы СССР от экспорта выросли за эти четыре года втрое, это тоже несомненно заслуга Генерального секретаря.

На этом товарищ Примаков закончил свою поминальную речь, а все присутствующие осушили свои бокалы в память о Романове. Не чокаясь. Президент Буш подошел к товарищу Примакову для приватной беседы.

— Мне искренне жаль, мистер Примаков, — сказал он, потупя взор, — что от нас ушел такой незаурядный политик.

— Мне тоже, мистер Буш, — отвечал ему новоиспеченный генсек.

— И я искренне надеюсь, что наши взаимоотношения останутся на том же высоком уровне, что и ранее, — завершил свою мысль Буш.

— Конечно, — ответил Примаков, — об этом мы не раз еще побеседуем… можно, кстати, сразу после этого траурного мероприятия.

А на могилу Романова тем временем спланировала откуда-то с небес та самая девочка Маша из его прошлого, она же из далекого будущего. Маша села на скамеечку рядом с памятником, достала из сумки бутылку обычной советской водки, наполнила пластиковый стакан и выпила его до дна.

— Жаль, Гриша, что ты прожил так недолго… — сказала она надтреснутым голосом, — но и за это недолгое время ты сделал немало, за упокой тебя, — и она снова наполнила свой стаканчик.

— И тебе спасибо, Машенька, — раздался голос откуда-то от Кремлевской стены, — без тебя я бы прожил, может и подольше, но не так ярко.

— Колесо истории, Гриша, мы с тобой повернули немного в сторону, — добавила Маша, — надеюсь, что в старую колею оно не вернется — покойся с миром, короче говоря.

— А что дальше будет со страной? — задал Романов неожиданный вопрос из своей могилы.

— Увы, не могу ничего прояснить, — ответила Маша, — но надеюсь, что лучше, чем в старой версии… ну прощай и прости, если что-то было не так.

— Грёбаные эльфы!

Я упёрся ногой в туловище ушастого и с усилием выдрал меч, застрявший в распаханной до середины грудной клетке. Со скрежетом клинок покинул мёртвое тело, разливая алые потоки по полу.

В проём ворвался новый противник. Одним взглядом оценив меня, стоящего в доспехе, заляпанном кровью, с обнажённым мечом над поверженным эльфом, он вскинул руку, создавая магический круг.

Б-бах!

Короткий обрез выплюнул сразу две пули, вынося ушастого в коридор, окрасившийся брызгами крови. Переломив ствол, я вытряхнул обе стреляные гильзы и вогнал новые патроны на место. Дёрнув рукой, я услышал сытый щелчок оружия и двинулся в проход.