Я резко обернулась и отступила на шаг, глядя на него настороженно.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, и голос предательски дрогнул, стал тише, чем я хотела. — Ты пришёл один? Как ты нашел меня?

Он не ответил сразу. Провёл ладонью по лицу, будто хотел смыть усталость, и только потом произнёс, тщательно выбирая слова:

— Я последовал за предателями, ехал за вами прямо из замка. Рад, что непогода застала вас в пути. Вы остановились на привал, а нам не привыкать, и в таких условиях легче затеряться.

Он говорил спокойно.

— Мои люди ждут у подножья горы, — продолжил он, — там начинается ровная дорога. Мы добрались сюда быстрее, чем я ожидал.

— Предатели… Это леди Лиззи и лорд Дербиш, — поспешно добавила я. — Они идут на Дикие Земли. Я… я шла целый день по тропе, я думала, что выйду к стене, найду там дозорных и смогу добраться до замка.

Феликс лишь кивнул — коротко, без удивления. Его спокойствие было обманчивым, в нём чувствовалось напряжение. Я всё ещё медленно отступала к стене, не отрывая взгляда от его лица. Я не могла понять, что в его поведении не так.

— Мы были у сарая, — сказал он, — оттуда по ровной дороге до этой пещеры — чуть больше часа верхом.

Я моргнула, не сразу осознавая смысл.

— Я… не думала, что сюда вообще ведёт дорога, — прошептала я, забывая о своих подозрениях.

— У сарая я увидел, что телега ушла по широкой дороге — туда, к стене, — объяснил он. — А наши следопыты нашли следы… лёгкие, одинокие, уходящие в горы. Мы с двумя рыцарями поехали за тобой.

Он чуть помедлил и добавил уже тише:

— В пещеру я вошёл один.

— А остальные?

Он сделал шаг, приблизился ко мне, глядя прямо в глаза.

— Сэр Артур со следопытами пошёл по колее, ведущей к стене, — произнёс он ровно, будто докладывал самому себе. — Он постарается догнать их, прежде чем они пересекут границу земель.

Я молчала, всматриваясь в его лицо. Мокрые волосы прилипли к вискам, на щеке — след копоти, глаза усталые, но живые. Такие живые, что хотелось поверить: он действительно здесь. Что всё позади.

Он подошёл ещё ближе, и голос его стал мягче, тише, почти шёпотом о сказал:

— Оливия, тебе не о чем волноваться. Они не причинят тебе вреда, даже если скроются. Ни Дербиш, ни Сарз не посмеют вернуться на эти земли.

Он наклонился чуть ближе, и я ощутила тепло его дыхания на своей щеке.

— А мне… мне ты можешь доверять.

Он улыбнулся — устало, но с тем знакомым лукавством, от которого всегда хотелось либо рассмеяться, либо спрятаться.

— Я тебя от всего прикрою — добавил он, подняв обожжённую ладонь.

— Даже несмотря на эту руку, — ответила я, стараясь говорить твёрдо, — тебе всё равно придётся прижечь мне спину.

Он нахмурился.

— Я не буду этого делать.

— Феликс, будь серьёзен, — почти взмолилась я. — Даже если метка ещё не проступила полностью, я чувствую её под кожей. Её можно остановить, пока она не проявилась. Я должна… я должна её убрать. — а перед моим взором предстал Истат с его рукой.

Я чувствовала, как в голосе дрожат нотки паники, и ненавидела себя за это. Но мысль о метке, об этой проклятой тьме, которая будет жить во мне, разъедая изнутри, была невыносима.

Он молчал, посмотрел на меня, будто что-то взвешивая. А я вдруг поняла — если он не сделает этого, я сделаю сама.

Я резко обернулась к костру и шагнула вперёд, но он успел схватить меня. Его рука сомкнулась на моём запястье, он сильно сжал мою кисть, до боли — и в следующее мгновение я уже сидела на полу, в ловушке его объятий.

Он прижимал меня к себе крепко, не позволяя вырваться. Его дыхание касалось моего виска, а голос звучал тихо, но в нём не было ни тени сомнения:

— Это варварство, Оливия. Твоя спина ещё чиста. Ты не избавишься от метки — лишь исказишь её. Клеймо изуродует тебя, но метка не исчезнет.

Он замолчал на миг, и в его голосе проступила мягкость, почти боль:

— Я не позволю тебе причинить себе вред. И уж тем более не сделаю этого сам.

Я застыла в его руках, чувствуя, как дрожь медленно покидает тело. Его слова были твердыми, как сталь, но за ними слышалась забота, что пробирала до самого сердца.

Я знала, что он прав. Но внутри всё равно что-то рвалось наружу — страх, отчаяние, жгучее желание быть свободной.

— Я больше не могу, — прошептала я, едва находя воздух. — Он сделал это со мной. Этот хаос в голове… он сводит меня с ума. Я больше не понимаю, где мои мысли, а где чужие. Всё перепуталось, всё звучит во мне одновременно…

Феликс посмотрел на меня внимательно, чуть наклонив голову. В его взгляде не было ни осуждения, ни недоверия — только усталое сочувствие и решимость.

— До замка сутки пути, — сказал он тихо. — Истат там. Он снимет метку с твоей спины.

Его слова тонули в звуке моих собственных рыданий; я так боялась, что за эти сутки просто потеряю себя.

— Оливия, — произнёс он мягко. — Ты мне доверяешь?

Я подняла глаза. Он стоял совсем близко, почти вплотную, и на миг мне показалось, что воздух между нами дрожит как натянутая тетива.

— У меня есть зелье, — продолжил он. — Оно поможет. Ты просто уснёшь… на сутки, может, чуть дольше. А я отвезу тебя в замок. Я позабочусь о тебе.

Он опустился на колени, снял с плеча дорожную сумку и достал маленькую склянку. Стекло блеснуло в свете костра, и густая янтарная жидкость внутри переливалась, тянулась, как мёд.

Феликс протянул её мне, глядя прямо в глаза — спокойно, уверенно, так, как он всегда смотрел на людей, когда хотел, чтобы ему поверили.

Сознание возвращалось медленно, будто я поднималась со дна — тяжёлая толща воды давила на тело, лишая возможности пошевелить даже пальцем. Я ощущала эту тяжесть почти физически: тело не слушалось. В ушах стоял глухой шум, а воздух казался слишком густым, слишком тёплым, чтобы им дышать.

Я попыталась открыть глаза — веки казались свинцовыми, неподвижными. Но сквозь тонкую завесу ресниц проступил мягкий, рассеянный свет. С каждым новым усилием мир обретал форму: расплывчатые тени превращались в знакомые очертания мебели, в углу проступил силуэт камина, а взгляд различил тонкую резьбу — виноградную лозу, оплетающую раму кровати, вдалеке на полке виднелись мои книги.

Я узнала эту комнату.

Место, в котором я провела так много времени.

Родовой замок. Моя спальня.

Я выдохнула — коротко, с облегчением. Значит, Феликс привёз меня домой.

Но даже проснувшись, я ощущала, что застряла где-то между сном и реальностью: тело слушалось неохотно, мысли тонули в тумане, а издалека, словно из глубокой пещеры, доносилось тихое эхо приглушённых голосов.

— Как она? — раздался приятный моему сердцу голос где-то совсем рядом.

— Метка и тьма почти извлечены… — ответил другой, более низкий, сухой голос.

Сильные руки осторожно перевернули меня на бок, заботливо откинув волосы с лица.

— Этот знак останется? — Я почувствовала, как по спине скользнули холодные пальцы.

— Нет… он только начал проявляться. Я едва смог вытянуть тьму. — вздох.

— Когда закончу — ничего не будет. Наверное… Тьма цеплялась за него, — произнёс тот же голос, тихо, почти с сожалением.

— Всё точно в порядке? — пальцы, словно вырисовывали узор на моей спине, убаюкивая и без того сонное сознание.

— Никто не ставит… метки таким…, даже в Диких землях.

— Пусть спит, — прозвучал шёпот, решающий мою судьбу. — Пока мы не узнаем наверняка.

— Хорошо… Я дам ей… снова…

Меня снова перевернули, как тряпичную куклу, и ледяное зелье коснулось губ.

Горечь растеклась по горлу, а вместе с ней — мягкий, липкий мрак. Сознание стало растворяться, слова звучали всё дальше, тише, пока не превратились в неразборчивый шорох.

Я моргнула — свет ударил в глаза слишком резко. Комната наполнилась очертаниями, знакомыми, родными. Я в замке, то был не сон. Но едва я успела сделать вдох, как на меня налетела Эва. Её тёплые руки обвили меня так крепко, будто она боялась, что я снова исчезну.