— Тали? — она вновь обратилась ко мне по сокращённому имени, давая понять, что ждёт ответа, и бросила показательно извиняющийся взгляд на барона Марлоу.

— Приветствую вас, милорды и миледи, в нашем хозяйстве, милостью первородной Велирии. Пожалуйста, отведайте Зоряного Вина как знак того, что вам всегда рады в нашем доме.

Фирруза д'Арлейн вновь бросила на меня острый, взволнованный взгляд, услышав куда более формальное приветствие, чем то, что я говорила обычно. Я никогда раньше не предлагала вина, учитывая, что свекровь уже позвала слуг с кувшином и чашками.

«В среде, где присутствуют недоверительные или враждебные настроения, рекомендуется сохранять осторожность и наблюдательность, воздерживаясь от активных действий. Пассивное поведение и сдержанность могут сыграть на руку, создавая ложное впечатление слабости, что позволяет избежать излишнего внимания или конфронтации. Не демонстрируйте свои способности и намерения до тех пор, пока ситуация не станет более благоприятной для их проявления.»

Мысль пронеслась в моей голове, вызывая сильную боль, и явно была частью знаний из хранилища данных. Выжидание и сдержанность полностью противоречили моей натуре, но, вероятно, в этом был смысл.

Нельзя показывать свои резкие изменения или знания родственникам. Кто знает, может, они додумаются пожаловаться в орден, заявив, что во мне поселился тёмный Урго.

— Благодарю, миледи д’Арлейн, — ответил барон Марлоу, и в глазах свекрови на мгновение мелькнула ярость, но затем она быстро нацепила профессиональную улыбку.

Она ненавидела, когда ко мне так обращались.

Гости наконец приступили к еде и вину, и я заметила, что сын барона Марлоу, Эйдриг, кивнул своей сестре, прося её подвинуться на удобной скамье с подушками, покрытой шкурой, чтобы освободить место для меня. Вряд ли кто-то хотел сидеть рядом с промокшей баронессой в грязном платье, но Марлоу были вежливыми и следовали протоколу.

— Что это? — вдруг вскрикнула Ариадна, указывая пальцем на мою ладонь и одновременно с испугом глядя на сына барона Марлоу, словно он должен был защитить её. — Что это, Тали?!

Я посмотрела на свою ладонь — она действительно слегка распухла и заметно покраснела. Мой организм плохо реагировал на раны и грязь, почти всё вызывало аллергическую реакцию.

На лице дочери барона Марлоу отразились брезгливость и страх.

— Я упала. Как ты знаешь, Ари, мой организм плохо переносит внешние раздражители.

Ариадна покраснела от гнева — я впервые назвала её коротким именем. Это считалось крайне неприличным в присутствии малознакомых гостей и было приемлемо только среди близких друзей.

А Фирруза д'Арлейн бросила на меня ещё один подозрительный взгляд, в котором на этот раз примешивалась ярость.

Проклятье.

Сдерживаться.

Изображать пассивность.

Скрывать свои намерения.

— Думаю, мне будет лучше пойти, — по-простецки бросила я, надеясь, что это успокоит подозрения свекрови.

Её взгляд не отрывался от меня, но между узких, почти круглых бровей залегла тонкая морщинка — она начала сомневаться в том, что видела раньше.

— Конечно, Тали. Ты можешь идти, — с величественным кивком, словно общаясь со служанкой, она позволила мне удалиться.

Перед тем как уйти, я последний раз оглядела тёплую гостиную. Эта часть дома была построена из камня. В камине весело потрескивали поленья, на стенах висели гобелены и драпировки, создавая уют, а деревянный пол был чистым, хоть и холодным.

Впрочем, могло быть и хуже — в бедных домах полы обычно земляные.

В комнате царила дружелюбная атмосфера. Барон Марлоу обсуждал что-то с Фиррузой д’Арлейн, а трое молодых разговаривали между собой. Ариадна старалась сидеть прямо, выпячивая свою немаленькую грудь, словно желая привлечь внимание, она часто поправляла волосы, перебрасывая толстую тёмную косу с одного плеча на другое. Все гости сидели на удобной мебели с подушками и шкурами.

Барон Марлоу выделялся. Его одежда была украшена цепью, пересекающей грудь по диагонали, на которой висели три красные утяжеленные ленты — почетный знак того, что в добавок к семьям, которые жили на их территории со времён его отца, три новые свободные крестьянские семьи выбрали его своим сюзереном и заботились о значительном независимом хозяйстве. Женщины тоже могли быть сюзеренами, даже если у них был крошечный надел земли — в таком случае, красные ленты вплетались в сложные косы.

Никаких кос с красными лентами у моей свекрови не было, хотя она могла бы заниматься землёй вдовьего надела. Но нет. Она предпочитала оставаться баронессой и цеплялась за поместье, в котором была хозяйкой так долго.

Я вышла из комнаты и сразу почувствовала холод. Зубы сжимались от головной боли, и я думала о том, что даже если бы осталась, это не изменило бы мнение лорда Марлоу обо мне. Новые знания подсказывали, что какой бы дурной я не показала себя сейчас, если бы от меня что-то действительно зависело, он всё равно, скорее всего, продолжил бы со мной общение. И какой бы красивой, чистой и приличной «баронессой» я не была, поняв, что у меня нет никакого влияния, он сразу бы потерял интерес.

Люди ценят тех, кто полезен, и тех, у кого есть власть.

Вернувшись в своё крыло, отделённое от основного каменного здания, я с тоской посмотрела на тонкие деревянные стены. Некоторые из стен были слегка накренившимися, а полы не мылись уже давно. Холодный ночной воздух проникал через щели, и здесь не было ни единого украшения.

Конечно, Кайрос не жил в этом крыле. Но ту часть поместья, где он обитал, заперли, на следующий день после его отъезда, а меня выселили из покоев, положенных баронессе.

— Мы не хотим, чтобы что-то пропало во время отсутствия хозяина, — сказала тогда Марис. — Милорд в курсе, что вы живёте в другом месте, и он поддержал это решение.

Поднявшись в свою комнату, ничем не отличавшуюся от остальных, я позвала Яру.

— Не переживай, я не дам тебя в обиду, — сказала я ей, вспомнив слова Марис.

Буду кричать, бороться, драться, но не позволю обидеть подругу. Не изобьют же они меня?

— Я не смогла добыть тебе еды, Тали. Кухню закрыли, ключи у Марис, и она уже ушла спать, — Яра выглядела по-настоящему расстроенной.

— Не переживай, — сказала я, хотя на самом деле была очень голодна. Для того чтобы знания усвоились правильно, мне нужен был хороший отдых, включая обильное питание.

Но всё, как и всегда, упиралось в одно и то же — у меня не было никакого влияния на тех, кто здесь жил.

— Но я принесла три ведра воды! — Яра явно ждала одобрения, и я горячо поблагодарила её, хотя и поёжилась от одной только мысли о холодной воде. Конечно, никто не станет нагревать её для меня, а о ванне я могла только мечтать.

Ничего. Завтра мы медленно начнём менять нашу жизнь.

Мне нужно отправиться в город, добыть денег, хоть каких-то, своих, — думала я, обтираясь мокрой холодной тряпкой и содрогаясь от холода.

Нужно хотя бы немного улучшить свое положение: найти тёплую шкуру на кровать или, ещё лучше, выбить себе матрас из пуха вместо соломенного мешка. Найти еду, которая не вызовет у меня аллергии.

А потом разработать план собственной свободы и независимости...

С такими мыслями я уснула, а проснулась от громкого грохота — дверь ударилась о стену, и в комнату без стука вошла Марис.

— Хозяйка немедленно желает вас видеть. Она пишет письмо хозяину, — заявила ключница, высоко задрав нос.

Понятно. Видимо, на меня собираются жаловаться.

Пять месяцев назад я, Талира Керьи, бастард графа Икариона Керьи, стала женой барона Кайроса д’Арлейна.

Жизнь на землях отца была не самой легкой, особенно после смерти старой Эспины, которая заботилась обо мне до шести лет. Родившись бастардом со спящей магией, я с самого начала настроила всех против себя. Отец считал, что, несмотря на то, что я родилась позже его наследника, Себастиана, я каким-то образом «отобрала» магию, которая должна была принадлежать ему.