— Мы требуем расстрела и конфискаций!

— Расстрелять врагов народа!

— Конфисковать наворованное у американского народа!

С такими лозунгами вышла их фабрика, а впереди всех шел босс. Удивительное дело, но весь город в едином порыве патриотизма требовал лишь одного расстрела и конфискаций, конфискаций и расстрела. Многие фабрики и заводы возглавляемые своими хозяевами начали забастовку и этот тренд подхватила вся страна. Даже правильные евреи закрыли свои лавчонки и требовали уничтожить еврейское лобби и расстрелять банкиров! Купленные банкирами агитаторы иногда бегали и призывали к «голосу разума», говорили, что ими манипулируют. Но комиссары требовали дисциплины и не избивать провокаторов, доказать, что они думающая, свободная и демократическая масса, а не какие-то там рабы, которыми легко манипулировать, а на следующий день было воскресенье и выходной и вся Свободная Америка доказала, что она свободна и неподвержена грязным манипуляциям, грязных евреев или кого бы то не было еще!

Ибо было воскресное посещение церки, а затем традиционное барбекю. Детишки резвились среди молодых деревьев молодого зарождающегося парка, мамочки присматривали за малышами и обсуждали свои женские вопросы и секреты с подругами и соседками, а мужчины… Что же мужчины? Да как всегда жарили ребрышки, пили пиво и виски, степенно разговаривая о погоде, семье детях, работе в конце-концов. И не было не одного чертового разговора о политике! Любой свободный американец, когда он поистине свободен уделяет 6 дней в неделю делам и работе, а воскресный день, день для Бога, который нужно провести со своей семьей.

Алан поджаривая ребрышки подумал над этим и засмеялся.

— О чем смеешься дружище? — Спросил его сосед.

— Ну как же, если бы мы были с промытыми мозгами, как говорят еврейские агитаторы, разве мы бы вышли на барбекю? А если и вышли, то разговоры были только о политике.

— Точно сосед, а мы про политику совсем не говорим, просто пьем виски и жарим мясо, чтобы не врали грязные евреи.

— Вот и я про это самое говорю, давай выпьем за расстрелы сосед. — Предложил Алан.

Он как и вся Америка был убежден, они совсем не подверглись манипуляции, да и просто жарят мясо, а не разговаривают про политику. Разве про политику тосты про конфискации и расстрелы по всей стране? Совсем нет… А что их повторяю разными словами, но один в один по всей территории США, абсолютно все работяги, случайность. Ибо свобода и демократия, выборы из двух и более кандидатов. Последний шаг перед Большим Террором был сделан, партия разыграна, как по нотам…

США всегда отличалось особой жестокостью казней в частности в 1881 году было придумано жуткое изобретение электрический стул. Единственное данное изделие было достаточно высокотехнологичным, ибо использовало жутко современный на тот момент электричество для казни заключенных. Но современное не означает безболезненное. Для примера во времена Великой Французской Революции использовали жутко современную на тот момент гильотину. К счастью не довелось использовать ее на себе, но поговаривают с научной точки зрения достаточно гуманная казнь, ибо голова моментально отделенная от тела и якобы мозг не испытывает тех страданий в том числе потому, что почти сразу же начинается кислородное голодание мозга, ибо он вместе с головой полностью отделен от тела т.е. не получает не только кислород, но и притока крови. Вообще жуткое дело, когда люди убивают людей, но что не говори, однако казнь на электрическом стуле могли придумать только американцы с их постоянной тягой к садизму и издевательству над людьми. Потому мистер Кеннеди или мистер президент, как его чаще называли в 1933 году, ибо пока были объявлены досрочные выборы, пока они прошли, пока шло создание рабочих или же как их нередко называли трудовые армии, накачка народа и прочие судебные разбирательства и шоу по радио, где глумились над побежденным лобби, прошло время… Так вот мистер президент дал указание быть гуманными. Потому использовать более позорную смерть и вешать преступников, как и делали наши далекие предки только начав завоевывать Америку. Забавно смерть на электрическом стуле почетнее, а в петле позорнее, но все же куда легче, а зачем тебе этот сомнительный «почет»? Потому я и считал данный приказ достаточно гуманным. Одновременно т. к. кроме самых известных фамилий под раздачу попали многие представители из обслуги и службы охраны, заработали расстрельные подвалы, ибо стрелять было куда, как быстрее и дешевле, чем публично выводить в тюремный двор и вешать под телекамеры и многочисленные фотоаппараты, да… Журналистов было безумного много, они фиксировали историю.

Именно тогда мне доложили, что один из заключенных очень желает со мной встретиться, как говорила охрана, он настаивает, что мы старые друзья. Мне даже стало интересно и я как глава Бюро расследований согласился на такую встречу. Сидя у себя в кабинете, нет не в основном офисе, где красиво, а одного из расстрельных подвалов ожидал встречу с тем, кого мне возможно придется спасти. Охрана провела ко мне практически старика, полностью седого обрубка человека. Нет все конечности во всяком случае визуально были целы, но… Я с трудом узнавал в этом полностью сломанном человека, некогда красавца-мужчину, который удивлял своей силой и мужеством.

— Мистер Бэлчер? — Я даже привстал в удивлении.

— Господин Ленстер заключенный блока смертников, Эдвард Белчер. — Доложила мне охрана, что провела ко мне этот обгоревший уголек от некогда цельной и сильной личности.

— Мистер Белчер, присаживайтесь! Пошли вон! — Обратился я к своему старому знакомому и тут же выгнал сопровождающей его конвой. Заключенный тяжкой шаркающей походкой с трудом дошел до стула, который находился четко в центре комнаты и был привинчен к полу по задумке строителей здания к данному железному стулу приковывали наручниками заключенных.

— Господин начальник, заключенный блока смертников номер 8375 Эдвард Белчер. — Доложил он мне и рухнул на стул. Если раньше, зная на какие зверства были способны БСС и имея характер от слияния с сознанием паренька Бернарда я испытывал к нему лютую ненависть, то теперь… Теперь этот осколок некогда целой личности ничего кроме жалости не вызывал. Скорее он мне напоминал о моей бурной молодости, когда 6 лет назад начинал свой путь молодым частным детективом и еще не был самым страшным в современной мифологии США монстром, который отправляет на смерть тысячи людей.

— Эдик прекращай, мы же были знакомы до всего этого. — Попросил я его…

— Эдик… Да пожалуй теперь вы правы господин начальник Эдик, как давно я не слышал ваш голос вживую, хотя очень часто приходилось слышать его по радио. — Прокаркал старик, он же не очень намного страше меня ну 10 лет разницы, но как тюрьма, точнее блок смерти ломает человека.

— Что с тобой случилось? Ты так постарел, как ты вообще оказался ТУТ? Ты же подданный ЕГО Величества…

— Ваши не разбирают… Сам виноват господин начальник, оказался не в том лагере, я много думал над этим господин начальник, все справедливо это кара ЕГО! — И Эдвард указал пальцем на потолок. Я понял он стал задумываться о Боге. Однако я сидел и слушал не перебивая заключенного, ощущая, как ему не терпится высказаться.

— Ведь это все это я проделывал тогда с вами, точнее вашими бойцами ИРА. Поверьте господин начальник я хорошо знал свою работу и гордился, что смогу сломать любого. Тогда я верил, что только ирландское отребье, эти твари совсем не мужчины, настоящий джентельмен выдержит любую пытку, какой же я был идиот. Ваши люди сначала сломали мне палицы на руках, когда я заявил, что ничего не собираюсь подписывать. Да господин начальник они просто били и били мне молотком по пальцам, когда я терял сознание отливали водой и снова ломали пальцы, снова и снова нанося удары молотком. Я тогда несколько раз обмочился и умолял разрешить мне подписать любые бумаги, предать и оговорить всех, кто мне дорог, а мне смеялись в лицо и спрашивали с чего я решил, что такая «большая птица» и кому-то нужна моя подпись. Я был идиот господин начальник…