В принципе, наш отряд был не против — будучи рабами, мы и так находились под его руководством и особо не жаловались, хотя, когда станем свободными, нас вполне могли бы разделить, не желая рисковать воинами такого ранга в одном месте.

Или же мы могли просто сами уйти.

А сегодня люди внизу не могли поверить своим глазам — мудрец вышел не только больше чем на пару минут, но и разговаривал почти с каждым из нас по отдельности.

— Герои… — Настоящие Воины Севера! — Клан Ульвхейм вернётся в логово Айзенвейла, Север наконец-то объединяется… — Мудрец прав, нас ждёт великое будущее. Это потому что Равинор и Сольвейг переродились!

Я не слышала ни одного слова Халвэ из тех, что он говорил другим, но когда он остановился рядом со мной, я замерла, почти перестав дышать.

Старческое лицо, невероятно бледное, испещрённое морщинами и обветренное, казалось равнодушным, кроме глаз — настолько белых, что сначала мне показалось, будто он слеп. Чёрные зрачки двигались быстро, резко, и, замерев на мне, заставили меня внутренне напрячься. Кустистые брови нахмурились, а затем неожиданно сильная, худая рука схватила меня за плечо.

— В четвёртый раз… Ты приходишь в этот мир уже в четвёртый раз, но это последняя попытка, — стоило ему сказать это, как я нахмурилась и слегка отшатнулась, подозрительно глядя на мудреца. — Другого шанса не будет, не дай своей трусости погубить нас всех.

Последняя попытка? Трусости?

Я не поняла большую часть его слов и надеялась, что он скажет что-то ещё, но старик, отвернувшись, бодро направился к своей лачуге, недовольно бормоча что-то себе под нос. Вслед за ним медленно проследовали ярлы, включая Райлена, а мы, растерянные, принялись спускаться вниз по крутым и скользким ступеням, выдолбленным прямо в скале.

— Я ничего не понял! — жаловался рядом Отто, но остальные не поддержали его. Скорее, они выглядели задумчиво, и теперь каждый обдумывал что-то своё. — Дан, что он тебе сказал? Смотри, все смотрят на нас почти как на королей!

Да уж, концентрация внимания у Отто явно страдала — ему куда больше нравилось внимание окружающих, чем непонятные слова мудреца. У меня же из головы никак не выходили его слова о том, что я пришла в этот мир уже в четвёртый раз и что другого шанса не будет.

Могли ли слова о четвёртом разе иметь что-то общее с экспериментами профессора Ларссона? Тот ведь говорил…

— Посторонитесь, ярл идёт! — крикнули откуда-то сверху, и я тут же отскочила в сторону, благо уже находилась на самой нижней ступеньке.

Обернувшись и остановившись у дерева, я наблюдала за тем, как Рей быстро спустился вниз, совершенно не волнуясь о том, что лестница слишком крутая, скользкая и опасная, и огромными шагами направился… ко мне.

Я делаю несколько шагов назад — всё ещё надеясь, что он ищет кого-то другого, но уже понимая, что нет, что у него опять возникли проблемы со мной.

Что ещё случилось? Что ещё наговорила ему Розина?

Спиной касаюсь ствола дерева, и воспоминания о том, как он впечатал меня в него, сломав что-то внутри и не убив только потому, что у меня была магия, вспыхивают в пламени паники, но я усилием воли заглушаю это чувство. Вместо этого тянусь к мечу и резко выставляю его перед собой, не позволяя ярлу приблизиться и снова покалечить меня.

— Я ничего не сделал! — хрипло произношу я. — Я не трогал вашу девку, она мне даром не сдалась.

Вокруг слышатся взволнованные возгласы, но никто не смеет встать на пути у Рея. Только Иво быстро приближается с другого конца площадки, да Эрик торопливо спускается по ступеням.

— Я не причиню тебе вреда или боли, — громко произносит Рей, и я впервые поднимаю взгляд на его лицо, вместо того чтобы следить за руками, которые казались мне источником опасности. — Опусти меч.

В серых, штормовых глазах нет агрессии. Только шок и неверие.

Я опускаю меч, всё ещё чувствуя себя неуверенно рядом с Реем, и это чувство стократно усиливается, когда он делает шаг ко мне. Я внезапно поняла что друг моего детства почти не дышал.

Одна из его крупных, загорелых рук медленно тянется к моей шее, отчего я громко и нервно сглатываю, но ладонь ложится на воротник, а не на кожу. Его взгляд медленно, изучающе, останавливается на моих грязных, почти чёрных волосах, спускается к глазам, задерживается на губах и «щетине», что была скорее чуть более тёмным оттенком кожи, которого я добивалась красками.

А потом резко, почти незаметно для меня, вторая рука схватывает ворот рубашки с другой стороны, и он разрывает её надвое так, что пуговицы отлетают в стороны, выставляя на всеобщее обозрение туго перемотанную грудь и тонкие ключицы.

— Старик был прав… Берсерки не нападают на женщин…

***

Большое спасибо за награды, Ольга Сахарова, Татьяна Липина, Светлана, Лариса Полякова, Катерина Скутарь

— Райлен, отпусти его, — рыкнул Иво слева, но я даже не обернулась на него.

Продолжала тупо смотреть вниз, туда, где руки ярла всё ещё сжимали мой воротник, распахнутый, демонстрирующий всем плотно перемотанную грудь, живот и талию. Конечно же, не мужские, хотя я и была куда более мускулистой, чем большинство девушек Айзенвейла.

Голова не могла осознать, принять, что я раскрыта.

— Ты хотел сказать её? — злым голосом произнёс Рей.

Он тоже не обернулся, продолжая изучать меня плотным взглядом, а затем медленно, почти бережно, свёл края моей рубашки, едва касаясь кожи шероховатыми пальцами. Каждое такое случайное прикосновение ощущалось, словно раскалённый кинжал, моя кожа будто горела. А потом ярл и вовсе сделал нечто из ряда вон выходящее — снял с себя свой богатый плащ, подбитый мехом, накинул мне на плечи и застегнул сбоку, так, что разорванная рубашка полностью скрылась под ним.

Знакомый с самого детства запах почти утопил меня, ударил по каждому нерву — запах безопасности, защиты, свидетельство того, что я не одна.

Запах Рея.

Я тут же почувствовала, как вспотела — сегодня и так стоял ясный солнечный день, а теперь еще и адреналин бушевал в моей крови, требуя действий.

Требуя бежать, сражаться, биться за своё будущее.

Вот только как? Мне казалось, что какой бы путь я ни выбрала, результат будет один. А свобода так близко… и Орин в Блекхейвене.

Моя рука по-прежнему лежала на рукояти меча, готовая в любой момент выставить его перед собой в защитном жесте, но Райлен, словно почувствовав это, положил свою руку поверх моей — через плащ.

— Никто не причинит тебе вреда, дева, — низким, серьёзным голосом произнёс ярл, глядя мне прямо в глаза пронзительным взглядом.

— Отпусти её, Райлен, — вновь попросил Иво, и я поняла, что теперь всё внимание сосредоточено на нас.

Вокруг слышались шёпотки — сначала тихие, постепенно они становились всё громче, и я всё отчётливее выделяла отдельные, знакомые голоса.

— Дан — женщина?! — Это был голос Валдрина.

— Дан…

— Проклятье, да я же лупил его… её как не в себя! — громко возмутился Касон. — И на отхожие ямы ставил!

— Райлен! — все остальные голоса вновь перебил Иво, требовавший, чтобы Рей отпустил меня.

— Ты знал?! — ярл наконец обернулся к лучшему другу, всё так же удерживая свою руку поверх моей, словно не желая, чтобы я сделала глупость. — Ты знал всё это время? Поэтому требовал, чтобы я отдал его тебе?!

— Только с поездки к Калту, — глухо ответил Иво, подходя ещё ближе и становясь рядом с Реем. Глаза херсира горели жёлтым, а тонкие ноздри раздувались, словно он чувствовал некую опасность. — Отпусти её, Райлен.

— И после этого ты позволил ей продолжать путешествовать с военным отрядом? Охотиться? Копать отхожие ямы? Позволил отправиться за стену?!

— Она хотела этого, и она спасла мне жизнь! В одиночку, при мне, убила пятерых разбойников, а после вынесла меня, раненого, из горящего дома и вернулась за остальными, убив, наверное, ещё десяток по пути. Она не нежная, беззащитная дева, она воин! Отпусти её!