— Я хотел бы, чтобы ты сидела прямо у меня на лице, как наездница, чтобы объезжала меня, часами, но думаю, для тебя это слишком рано, — произнес он тяжело дыша.

В этот момент его пальцы оказались прямо в моих влажных складках, делая то, чего я раньше не знала. Чего даже не могла представить.

Горячо, больно, приятно, невозмножно! Все это было слишком.

Один из пальцев коснулся бугорка — и от сладкой боли, от того, как всё внутри сжалось, я вновь всхлипнула.

А он продолжал — двигался умело, знающе, играл моим телом, заставляя вставать на носочки от напряжения, что прошивало конечности, грудь, от которого горело всё тело.

— Да… вот так… какая же ты… — Он неожиданно сильно укусил меня за шею — и этого оказалось достаточно, чтобы узел, сжимавшийся всё это время внутри меня, взорвался.

Отрезая от мира, погружая в бессознание, заставляя бессвязно бормотать.

Мне захотелось упасть на пол — от бессилия, от того, как меня мелко трясло, от того, что казалось, будто исчезли все кости в теле.

— Я чувствую запах твоих соков. Чувствую тебя — даже сейчас. Знала бы ты, насколько одуряющий этот запах. Лучший на свете.

Я просто не выдержала своих чувств. Когда Иво отлучился принести мне воды, я поспешно натянула платье обратно на плечи и выскочила из комнаты — боясь того, что может случиться дальше.

Понимая, что Иво отравляет меня своим присутствием, сводит с ума — и я не узнаю сама себя. Оставила его одного — чудовищно возбуждённого, наверняка сходящего с ума от ярости.

Весь день, занимаясь выделкой шкур, я думала о том, что Иво так и не сказал ничего о том, почему хочет, чтобы я осталась. Всё, что он показал, — это что хочет меня. Не только тогда, когда не в себе.

И что я оказалась слишком слаба. А значит, мне по-прежнему нужно уезжать отсюда.

Сейчас страдает только моя гордость — а может пострадать и сердце.

А я этого не хотела. Отчаянно боялась.

На обратном пути, стоило мне только войти в строящуюся крепость, я увидела Лилеану — и замерла, не в силах поверить своим глазам.

На девушке был роскошный, очень узнаваемый плащ херсира — подбитый волчьим мехом. Тот самый, который он пытался всучить мне.

А следом за леди шла служанка — без всякого сомнения, чтобы убираться в её покоях.

В ту ночь я осталась ночевать на тонкой шкуре рядом с Бриньей, в комнате с остальными бывшими рабами, так и не решившись вернуться в комнату, входящую в покои Иво.

А с утра, дождавшись, когда херсир покинет крепость, я быстро забежала в «свою» комнату и забрала пожитки на два дня, отметив, что моей драгоценной волчьей шкуры нигде не было. Я не нашла её ни на кровати, ни в красивом дорогом кованом сундуке, который стоял совсем пустой, ни даже за кучей ящиков разного размера, сваленных в углу комнаты.

В спальню Иво я заглядывать не стала. Не дай мудрые воды, меня ещё кто-нибудь там заметит — и так все считали, что между мной и херсиром что-то есть.

— Ты что же, окончательно сюда вернулась? — спросила Бринья, увидев меня, вернувшуюся с вещами.

— Херсиру лучше, а значит, причин для меня находиться там больше нет, — упрямо ответила я.

— Ну нет — так нет, — примирительно сказала старушка. — А сам херсир с этим согласен?

Нет, наверное.

И от самой этой мысли мне было сладко-больно. Почти приятно.

Знать, что тебя хотели. Что желали. Не только зверем. Что он мечтал доставить мне удовольствие.

От воспоминаний о том, как он говорил, что хотел, чтобы я объезжала его… причём не то, что можно было бы ожидать, а… его лицо — я отчаянно покраснела, чувствуя, как отголоски того безумного возбуждения даже сейчас влияют на меня.

И всё это под внимательным, хитрым и умным взглядом Бриньи!

— Вроде как в Айзенвейле запрещено брать новых рабов? И мы не рабы здесь, и в клан не приняты, а значит, можем покинуть это место в любое время.

— Конечно, — не стала допытываться старушка. — Днём загляни к Касону, он искал тебя. Опять к берсеркам отправишься. В этот раз вместе с новым наместником.

— Наместника они посылают уже третьего, а камни с кровью короля к нам никак не дойдут, — недовольно пробормотала я.

Ближе к полудню я действительно направилась к Касону. Он, как хольд херсира, имел право выбрать между отдельными покоями в крепости и домом в «деревне». И, к удивлению почти всех, выбрал дом, где совсем недавно даже завёл себе козу. Невероятно злую, атакующую каждого, кто приближался к хижине.

Бринья предложила назвать козу с дурным характером Ирмой, и Касон — к всеобщей радости и к ужасу самой Ирмы — поддержал это решение. Хотя в последнее время бывшие рабы шутили, что козу пора переименовать в Лилеану — настолько аристократка всем надоела.

Я старалась не думать о том, как она получила плащ херсира.

Возбуждённый, злой, наверняка строящий на меня планы — именно таким я оставила Иво тогда. А вскоре после этого он пообщался с Лилеаной. Конечно, первое, что пришло мне в голову — они могли разделить ложе… Но ведь леди Муради — аристократка, девственница, та, кто бережёт свою честь до свадьбы, в отличие от нас, простых людей.

А значит, Иво вручил ей свой плащ и дал служанку просто так — потому что она заслужила это своим происхождением и поведением, не показывая ему ни клочка обнажённой кожи, не прилагая ни малейших усилий.

Хотя… кто знает. Ирма уверена, что Лилеана отчаянно флиртовала с херсиром и вовсе не прочь была оказаться в его постели. Она считала что половина историй леди Муради, включая ее девственность — сплошная выдумка.

Но Ирма вообще много чего считала.

Правду мы узнаем только тогда, когда вернётся весточка от её жениха или друга семьи. Интересно, почему она ни разу не говорила о том, чтобы послать весточку родителям?

— Готова? — голос Касона вывел меня из раздумий, и я уверенно кивнула.

Мужчина показал Ирме-козе кулак, а после закрыл низкие деревянные ворота, ведущие на территорию его домика.

— Сегодня пойдём с новым наместником в пещеру, в которой ещё никогда не были. С нами будут только трое воинов, но мы уже привыкли, что при тебе они не нападают. Даже не проявляют агрессии.

— А где остальные воины? — спросила я, нахмурившись.

— Многие уехали с херсиром… на тот самый перевал, где ты впервые увидела берсерка. Позавчера там заметили работорговцев — тех самых, что ускользнули от нас, когда херсир впервые потерял контроль.

— Но зачем они вообще вернулись⁈ Неужели они настолько глупы, что решатся идти против воинов херсира и короля Райлена? Ашенхолд — это крепость, её не взять какой-то кучке работорговцев.

— Кто знает, какие у них цели, — сказал Касон, разводя руками. — Их стало втрое больше, а нас здесь всё же немного, да и крепость разрушена. Возможно, среди рабов оказался кто-то особенно ценный — тот, за кого обещаны огромные деньги.

Кто?

В голову кроме Лилеаны Муради никто не приходил — все же она являлась аристократкой, и возможно, действительно нужна им для огромного выкупа. Или ещё для каких-то политических игр, кто знает насколько она влиятельна.

— Не бери в голову, — сказал Касон. — Херсир вернётся уже послезавтра.

Новым наместником оказался невысокий, по меркам северян, усатый мужчина по имени Ярек. Он прибыл из Скейвика — одной из ближайших деревень, принадлежащей другому клану. В Скейвике жили почти восемь сотен человек, и деревня вскоре могла бы считаться городом. Именно по этой причине Ярека и направили в Ашенхолд — помочь полуразрушенной крепости встать на ноги.

— Жду не дождусь увидеть легендарных берсерков! — с воодушевлением воскликнул он. — Мне о них ещё дед рассказывал, и это чудо, что они не вымерли. Не иначе как Кхимес благословил нас!

Ярек, кажется, был полон энтузиазма и куда лучше подходил клану Ульвхейм, чем прежний наместник, быстро вернувшийся в сытую столицу.