— То есть вы поддерживаете вероятное движение по запрету испытаний и под землей, верно? — спросил Примаков.

— Конечно, — усмехнулся Романов, — как говорят в народе, если не можешь предотвратить какое-то безобразие, то его надо возглавить. Опередим Сулейменова и выдвинем такую инициативу немного раньше него — как вам такая идея? А ядерный полигон у нас еще один имеется, на Новой Земле… кстати, — обратился он к Славскому, — он функционирует или как?

— По остаточному принципу, — тут же дал справку тот, — там вообще-то три площадки для испытаний. Черная губа и Сухой нос, там делали подводные и воздушные взрывы, уже давно закрыты. Остался Маточкин шар для подземных испытаний — примерно 1–2 взрыва в год там делают.

— Это ведь в Сухом носе взорвали ту самую Царь-бомбу? — справился Романов.

— Так точно… не совсем в Сухом носе, а над ним, где-то в километре над землей.

— А Семипалатинск придется закрыть… — подвел итог совещанию Романов, — и желательно, чтобы вместе с Невадой и этими… Муруроа и Лобнором, но последнее очень маловероятно.

— Что будем делать, товарищи? — строго спросил Романов.

— Создавать движение «Невада-Семипалатинск», — осмелился высказаться Славский.

— Это стратегия, на перспективу, — поморщился генсек, — я имел в виду тактику, в ближайшие дни…

— Наверно, надо выехать на место, — предложил Примаков, — и поговорить с фигурантами дела… с Назарбаевым в первую очередь, а потом уже с этими… с Сулейменовым и секретарем Семипалатинска.

— Наверно, вы кругом правы, — согласился Романов, — и заодно полигон посетим — я никогда там не бывал, надо заполнить пробел в моем кругозоре… а заодно приобщимся к казахской культуре, хотя бы узнаем, что там этот Сулейменов пишет, когда не борется с ядерными взрывами.

Он немного подумал, поиграл в руках карандашом и добавил.

— Евгений Максимович — кстати вот и тема для итогового документа на встрече с Бушем будет — думаю, что такую мелочь, как запрет испытаний, можно согласовать за месяц, верно?

Полигон

Делегация в составе генсек-Примаков-Славский и примкнувший к ним зампред Верховного совета Анатолий Собчак вылетела в Семипалатинск на скромном ТУ-134. Дальнобойный ИЛ-62 решили не привлекать. Вы спросите, при чем тут Собчак — и я вам отвечу, за прошедший 88 год он достаточно резво поднялся на волне демократизации. Сначала избрался в Ленсовет, потом на следующих выборах выдвинулся в столицу, где очень быстро сумел завоевать доверие совпартчиновников знаниями в юриспруденции. Благодаря хорошо и свободно подвешенному языку.

На аэродроме самолет встречал естественно же Первый секретарь Казахстана Назарбаев, а еще семипалатинский лидер Болтаев и поэт Сулейменов. Во время полета Романов пробежался по короткой биографической справке относительно поэта, а там содержались достаточно любопытные факты. Например, сведения об отце, репрессированном в 37 году и погибшем в Норильске… кстати о его гибели сообщил Лев Гумилев, сидевший в это время там же. Далее учеба на геолога и первые литературные опыты. Прославился Олжас в основном своей поэмой про Гагарина, написанной буквально сразу же за его знаменитым полетом. Далее пошла административная лестница — Казахская правда, Казахфильм, журнал Простор, секретарь республиканского Союза писателей. Депутат Верховного совета с 84 года.

— Анатолий Александрович, — спросил Романов у Собчака, — а ведь вы же с ним, с Олжасом этим, в одном полку, можно сказать, служили, в Верховном совете… что можете про него сказать?

— Понимаете, Григорий Васильевич, — не полез тот за словом в карман, — в Верховном совете полторы тысячи членов. Как раз средний полк и получается по военным меркам. Некоторые товарищи вообще рта не открывали во время сессий — Олжас, получается, был одним из них — я его абсолютно не запомнил.

— Ясно, — вздохнул генсек, — ну, значит, будем действовать по обстоятельствам.

После обмена приветствиями со встречающими лицами Романов предложил сразу же выдвинуться на ядерный полигон, а все остальные мероприятия отложить на потом. И Назарбаев не смог с этим не согласиться — вертолет МИ-8 стоял тут неподалеку как раз для этих целей.

— Какое расстояние до Курчатова? — уточнил Романов.

— 130 километров, — пояснил Назарбаев, — за полчаса доберемся.

Курчатов это был главный город полигона, где собственно и жили все сотрудники, старые названия Москва-400 и Семипалатинск-21. Военный аэродром, пояснил Назарбаев, там называется «Планктон», а вообще в городе проживает более 20 тысяч человек.

— На сегодня, — вклинился в разговор Славский, — назначено подземное испытание экспериментального заряда. Можно поучаствовать в этом событии…

— А что за экспериментальный заряд? — спросил Романов и, видя некоторую растерянность собеседника, добавил, — говорите, тут все свои… но без излишних подробностей, конечно.

— Испытывается сверхмалый заряд мощностью в полторы килотонны так называемого ранцевого типа…

— То есть он в ранце может переноситься? — уточнил генсек.

— Так точно, товарищ Романов, — перешел на официальный тон министр, — вес заряда всего 25 килограмм, для переноски одним бойцом это вполне допустимый вес.

— Тэээк, — задумался Романов, — а не кажется ли присутствующим здесь лицам, что уменьшая таким образом вес боеприпаса, мы так сказать снижаем порог применения ядерного оружия… а что, если такой заряд возьмет и попадет в руки лицам, которые, как бы это выразиться, имеют сниженную социальную ответственность? К террористам, грубо говоря? Боюсь, что мой ядерный чемоданчик кодов инициации таких объектов не генерирует, верно?

— Да, — хмуро отвечал Славский, — коды предохранения для тактического ядерного оружия вводятся непосредственными руководителями перед применением. Ваш чемоданчик тут не задействован.

— Разрешите пару слов? — вмешался в диалог Олжас Сулейменов.

— Конечно, — махнул рукой Романов, — хоть десяток слов.

— Я вот что хочу сказать, — начал он излагать свои мысли, — казахский народ достаточно далек от высокой политики Москвы, и все, что он хочет — это жить в мире. По возможности подальше от ядерных экспериментов. Народ, а я могу говорить от его имени, возбужден и ждет перемен… как правильно заметил певец Виктор Цой. Поэтому на мой скромный взгляд было бы правильно отказаться от этого сегодняшнего взрыва… в качестве жеста доброй воли. С одновременным началом переговоров с Америкой о полном запрещении всех ядерных взрывов, в том числе и подземных…

— Как уж там говорили древние римляне, — ответил ему Романов, вокс попули — вокс деи… что в переводе означает «глас народа это глас божий».

— Давайте посмотрим в деталях, как выглядит место будущего взрыва… — продолжил Романов, — когда еще такую диковинку увидишь?

Сопровождающие лица подсуетились и организовали УАЗик для делегации, кроме Романова туда загрузился Славский, Назарбаев и Сулейменов, остальные поехали следом. Шахта для подземного взрыва оказалась на приличном расстоянии от Курчатова, добрых четверть часа машина прыгала по кочкам на проселочной дороге в степи. Наконец, шофер затормозил возле бетонного надолба, возвышающегося над землей метра на полтора.

— Вот это, Григорий Васильевич, — начал свои пояснения Славский, — и есть верхушка шахты, на дне которой расположен ядерный заряд.

— Солидное сооружение, — после минутной паузы ответил Романов, — чем-то напоминает финский дот-миллионник… я такие на Финском перешейке видел. А кабеля, очевидно, идут на командный пункт, да?

— Точно, — вытянулся Славский, — командный пункт примерно в километре отсюда расположен.

— Все понятно… — Романов зачем-то обошел кругом это бетонное сооружение и после этого выдал резюме, — давайте так поступим, Олжас… эээ…

— Омарович, — помог ему поэт.

— Спасибо, Олжас Омарович… заряд ведь уже размещен в шахте, как я понимаю, чтобы его вытащить, нужно затратить уйму усилий, верно? — обратился он к Славскому.