Олег ожидаемо прислал Витька и Клауса. Витёк был хорошим водителем и отменным бойцом, Клаус — просто отменным бойцом. Вот так сложилась жизнь… Когда-то начинали барагозить по району и считали себя равными друг другу, а теперь Жека стал боссом, а Клаус — простым охранником у него, считай, что мальчиком на побегушках. И это неравенство Жека ни в коем случае не хотел нивелировать.

— Тебе не стрёмно, что он у тебя как шестёрка на побегушках? — спросила Сахариха, узнав, кого прислал Олег. — Мы раньше вместе водку пили и хлеб ломали на районе, а сейчас ты его даже домой не пригласишь.

— Не, Свет, мне не стрёмно! — решительно заявил Жека. — У него был шанс подняться от рядового бойца. Десять шансов было чтоб подняться, он их все продинамил, последний шанс тут просрал. Ирка с ним не хочет больше мутить, да и он о ней не спрашивает — разошлись, как в море корабли. Пусть поработает пока так. Захочет больше денег иметь — пусть расширяет зону ответственности.

— Это какую зону ответственности? Такую, что ли? — Сахариха показала Жеке сицилийскую сарагу и сунула нож в узорчатые ножны, пришитые к левой поле куртки с левой стороны. При случае или форс-мажоре можно было сунуть правую руку за пазуху и моментально выхватить нож.

— Именно такую! — расхохотался Жека. — Всё, погнали! Посмотрим, что там за театр.

Ехать предстояло в неблагополучный район у берега Майна, где Жека со Светкой гуляли в ночном клубе «Robert Johnson». Это там они опрокинули уличного босса-дилера дури, итальянца дона Моретти. И теперь предстояло навестить эти трущобы опять…

Витёк осторожно вёл машину по узкой улице Швайцер района Заксенхаузен. По сторонам стояли старые дома постройки начала века. Часть из них была относительно недавно отремонтирована, а часть выглядела чуть ли не развалинами, в которых прозябали алкаши, торчки и нелегальные мигранты.

— Райончик так себе, непрезентабельный! — заявила Сахариха, разглядывая окружающую местность.

— Свет, это район для развлечений, — возразил Жека. — Ну да, как бы не миллионеры тут живут, но и не совсем нищеброды.

Жил тут средний класс, не претендующий на изысканность и покой, молодые люди, жадные до развлечений и только начинающие познавать жизнь, студенты, разного рода богема, иногда спившаяся, сторчавшаяся и ведущая в целом неблагополучный образ жизни. Однако здесь работали и процветали достаточно модные и популярные кафе, бары, рестораны и другие развлекательные заведения сомнительной направленности, вроде массажных салонов, порнографических кинотеатров, стрип-баров и борделей. Неблагополучность района лишь придавала пикантной остроты к ощущениям от похода по злачным местам. Ведь шанс словить перо в бок от обдолбанного торчка — это так круто, если сравнивать с прозябанием в безопасном офисе.

Улица ярко освещена неоновыми вывесками, и от этого было светло, почти как днём. Предприимчивые китайцы прямо на тротуаре ставили столы, мангалы и жарили сосиски, продавая их с пивом, ящики которого стояли тут же на асфальте, чуть накрытые навесами и грязными дерюгами от воров. И прохожие, как ни странно, бойко покупали всё это, несмотря на дороговизну и сомнительное качество. Наверное, считали за одну из достопримечательностей района Закспенхаузен. Через каждые двадцать метров на обеих сторонах улицы стояли проститутки, одетые очень легко, несмотря на холод. Некоторые проститутки, видя медленно едущую через толпу машину и предполагая, что это возможные клиенты, кричали и распахивали куртки, показывая голые груди со сморщившимися от холода сосками. Кроме них, то и дело шныряли подозрительные типы, по виду — наркодилеры. Торговали дурью внаглую — сами приставали к прохожим, иногда, найдя клиента, отводили его в сторону, в тёмные боковые проезды между домов, где и совершали свои сделки.

Кроме всей этой шушеры, на удивление, людей на улице было много, и многие из них одеты очень прилично. Светка заметила это, всё-таки не преминув заметить, что район похож на клоаку.

— По крайней мере тут крутятся хорошие деньги, — заявил Жека. — Смотри сама — работают дорогие заведения. Даже кинотеатры есть. В ниггерском и турецком кварталах вообще ничего нет — выжженная земли. Тупые долбоклюи выдавили грабежами и наездами всех предпринимателей и теперь за булкой хлеба ходят в соседние районы.

— Вот там написано «Труппа 'Эридан»«, — Витёк показал на приличного вида старый дом, в котором на первом этаже находились кафе, модная бургерная и крошечный кинотеатр, показывавший необычные фильмы для ценителей всякого уродства. На здании сбоку, почти невидимая с улицы, горела неоновая вывеска 'Эридан». Вход в театр, где выступала труппа, находился с торца здания. Витёк свернул в тёмный проезд, заставленный какими-то ящиками и мешками. Проехав пару десятков метров, остановился чуть поодаль от входа.

— Ну чё? Пойдём развеемся! — усмехнулся Жека.

Студия труппы находилась в полуподвальном помещении. Чтоб попасть туда, пришлось спуститься на восемь ступеней вниз. Клаус толкнул жалобно скрипнувшую дверь, заглянул внутрь, ухмыльнулся, сделал приглашающий жест рукой, и Жека с Сахарихой вошли внутрь.

В небольшом тускло освещённом фойе стены были затянуты чёрными драпировками, придающими помещению скорбно-траурный вид. На драпировках нашита всякая чертовщина — перевёрнутые кресты, кости с черепами, козлиные рожи. Однако весь этот гротеск смотрелся настолько фальшиво, что Жека не смог удержаться от смеха.

— Ну что за клоунада! — смеясь, сказал он. — Это чё, какой-то сатанинский вертеп? Тут антихрист правит бал?

— Молодой человек, вы считаете что здесь смешно? — раздался глухой голос.

В самом углу за столом сидел мужик в чёрном балахоне с капюшоном. Из-за тусклого освещения он был почти незаметен. Мужик поднял голову и откинул капюшон. Внешность у него была примечательная — голова вся в татуировках, которые складывались в один узор. Наколки были и на лице, и на лысом черепе и шли дальше вниз, на шею. Вдобавок лицо было покрыто шрамированием — украшениями, когда кожа надрезается, а потом заживляется особым образом, чтобы на теле оставались громадные, выпирающие валиками шрамы, тянущиеся замысловатым рисунком.

— Мне лично смешно, — ухмыльнувшись ответил Жека. — Сразу чувствуется фальш.

— Вся наша жизнь фальш и театр, а мы в нём актёры! — возразил мужик. — Вы попадёте на лучшее в мире театральное представление-фантасмагорию, от которого у вас захватит дух и от нахлынувших чувств остановится сердце! Билет стоит десять марок.

— Ладно, — всё так же смеясь, сказал Жека и дал купюру в сто марок. — Сдачу оставьте себе.

— Представление начнётся через пять минут, прошу вас в зал! — мужик встал из-за стола и показал на дверь в конце комнаты. — Прошу вас, господа.

Зрительный зал оказался крошечным, мест в тридцать. Зрителей оказалось немного, всего пять человек и Жека с друзьями сел на последний ряд, чтобы не привлекать внимание. Немного погодя началось представление. Жека подумал, что оно тоже будет в мрачных тонах и на загробные темы, но нет. Спектакль был поставлен в жанре нуар с минимумом черно-белых декораций. Сначала на полутемной сцене красиво танцевала босая девушка, одетая лишь в подобие набедренной повязки. Её соски на голых грудях были окрашены в чёрный цвет. Глаза тоже сильно накрашены чёрным. Музыка сначала была тихая и спокойная, а потом становилась всё более быстрой и тревожащей. Темп танца усиливался и становился всё более быстрым. Спокойные и плавные движения уступили место резким и быстрым, даже каким-то ломаным. Ни одного слова сказано не было, и смысл этого действа Жека так и не понял, но танец смотрелся очень экстравагантно и оригинально. Несмотря на обнаженные груди девушки, эротикой в нём и не пахло. Блюз, под который она танцевала, вызывал печаль и тоску по чему-то утраченному, разливаясь томным саксофоном. Девушка своими движениями сумела передать эту печаль, и она вдвойне усилилась. Потом музыка замолкла. Девушка вскинула руки вверх и как будто упала на сцену, свернувшись в комочек.