— Я не возражаю — пусть осматривают.

И сразу же вслед за этим в палату зашли трое, Чазов и еще двое в белых халатах. Главный медицинский специалист страны был относительно молод… относительно своих пациентов, конечно — 56 лет это не возраст для Политбюро. На лице у него играла приветливая улыбка.

— Добрый день, Григорий Васильевич, — поздоровался он.

— Вечер уже, Евгений Иванович, — поправил его генсек, — а так-то да, добрый…

— Позвольте представить вам моих коллег, — продолжил Чазов, нисколько не смутившись, — слева товарищ Канунников, справа Штейн, мои заместители по четвертому управлению. Как ваше самочувствие?

— Спасибо, уже идет на поправку, — ответил Романов, — непрофильный я пациент для вашего управления сейчас — у вас же там одни сердечно-сосудистые дела…

— Не только, — Чазов сел на единственный в палате стул, остальные остались стоять рядом, — неврология тоже случается. Но огнестрельных ранений — это да, давненько не видел. Куда попала пуля, покажете?

Романов откинул одеяло и показал пальцем примерное место ранения.

— Могло быть и похуже, — заметил Чазов, внимательно рассмотрев бок пациента, а потом позволил себе критическое замечание, — и куда только ваша охрана смотрела?

— Я недавно пролистал одну книжку по этой теме, — ответил Романов, уложив одеяло на место, — там было сказано, что телохранители в среднем предотвращают не больше десяти процентов покушений на жизнь охраняемых лиц. Так что все в пределах статистических погрешностей…

— Давайте так договоримся, Григорий Васильевич, — Чазов пропустил мимо ушей реплику о статистике, — перевозить вас в столицу пока нет необходимости, да и небезопасно это, но и в городской больнице вам оставаться не годится. Я тут вчерне обсудил вопрос с местными руководителями — километрах в десяти отсюда в одном загородном поселке есть прекрасная дача, она будет полностью предоставлена вам. Я лично проконтролирую переезд и обустройство на новом месте. Ваша супруга уже едет сюда и присоединится к вам на этой даче.

— Не возражаю, — немедленно откликнулся Романов, — а теперь вы может быть что-нибудь расскажете о том, что же произошло в Кремле за последние сутки?

— Григорий Васильевич, — прижал обе руки к груди Чазов, — я человек маленький и о том, что происходит в высоких коридорах власти, знаю постольку-поскольку… что в народе говорят, могу передать.

— Ну передайте хотя бы это, — согласился Романов, — в народе у нас всю правду знают даже лучше, чем в коридорах власти.

— Хорошо, — Чазов кивнул своим коллегам, и они покинули палату, так и не сказав ни одного слова, — в курилке нашей лечебницы сегодня слышал — паны дерутся, а у холопов чубы трещат, было там сказано.

— Ну это известная поговорка, — поморщился Романов, — а чего-нибудь более практического там не услышали?

— Сказали, почему же нет, — улыбнулся Чазов, — азербайджанца нам только в начальники не хватало, сказали, тот, что был, хотя бы русский.

— Тоже верно, — ответно улыбнулся генсек, — а еще что?

— Если совсем честно, то поругивают вас, Григорий Васильевич, — пустился в откровения Чазов, — говорят, что при Леониде Ильиче спокойнее как-то было, а сейчас сплошные нововведения какие-то…

— Это нормально, — отвечал Романов, — я бы удивился, если б меня не ругали. Но в целом-то жизнь в стране все же получше, чем год-два назад, с этим трудно спорить.

— Да, — вздохнул Чазов, — с этим точно не поспоришь, жить стало лучше, жить стало веселей. Давайте уже будем перебираться в более спокойное место…

Переезд в Зеленый город (а именно это загородное место имел ввиду Чазов) прошел спокойно и буднично. Каталку с генсеком задвинули в медицинский РАФик, сзади пристроились две Волги с охраной, и весь этот кортеж без мигалок, чтобы не создавать лишнего шума, отправился по улице Родионова на дачу первого секретаря обкома.

Высокие железные ворота, выкрашенные в защитный зеленый цвет, автоматически сдвинулись в сторону, пропустив все три экипажа на территорию дачи. Не такая уж она и огромная была, и дача, и территория, и всего в два этажа. А у порога Романова уже ждала его супруга Анна Степановна.

— Здравствуй, Аня, — сказал ей генсек, когда она расцеловала его прямо на каталке, — боевое ранение вот получил.

— Неугомонный ты у меня, — только и смогла ответить она.

А Чазов добавил, затянувшись сигаретой:

— А я ведь здесь неподалеку родился — вон туда если свернуть, направо с главной аллеи, а не налево, там будет деревня Ройка, моя малая, так сказать, Родина…

— Съездите, — ответил ему Романов, — навестите того, кто там остался…

— Обязательно.

Когда Романова закатили в большой зал на первом этаже, он тут же осведомился:

— А связь здесь имеется?

— Ну конечно имеется, Григорий Васильевич, — сказал Христораднов, он присоединился к кортежу по дороге, — ведомственное же сооружение, и АТС-1, и АТС-2 в комплекте.

Москва, Кремль

Алиев сидел в своем кабинете и смотрел в одну точку уже добрых четверть часа. Эта точка сфокусировалась на Ивановской площади за окном — там кругами ездила уборочная машина, сгребая листья и грязь на обочины. Равномерное движение оранжевого транспорта несколько успокаивало взвинченные нервы Гейдара. Тишину нарушил звонок вертушки.

— Слушаю, — ответил он, глядя уже на герб государства, нарисованный на аппарате, — да, в курсе… да, заходи…

Через некоторое время в дверь постучался, а затем зашел товарищ Щербицкий. Лицо у него было такое же скорбное, как и у хозяина кабинета. Он без лишних слов уселся в гостевое кресло и без спроса закурил сигарету, это было Мальборо.

— Ну что, дорогой Гейдар, поговорим что ли? — предложил он, выпустив столб дыма к потолку.

— Поговорим, — Алиев так же без слов достал из ящика стола пузатую бутылку Двина и разлил ее в два бокала, наполнив их чуть ли не до верха, — почему нет.

— Я вот только что побеседовал с прибалтами, — задал Щербицкий неожиданное направление беседы.

— Со всеми? — уточнил Гейдар.

— Кроме эстонца, с Пуго и Гришкявичусом… Вайно оказался недоступен…

— И что прибалты?

— Выходят из игры они, оба…

— Понятное дело — ждут, чем все кончится и тогда примкнут к победителю.

— Да, именно так…

— А что армяне с грузинами?

— Эти совсем на связь не выходят, отвечают секретари…

— Про Слюнькова даже и спрашивать не буду, — угрюмо констатировал Алиев.

— Отчего же, — Щербицкий сделал большой глоток Двина, — за спрос денег не берут. Белорусы в самом начале дистанцировались от нашей затеи — в этом направлении и продолжают двигаться.

— А мы ему что-то предлагали, Слюнькову?

— Да. конечно — полноценное членство в Политбюро плюс пост первого зампреда Совета министров.

— И он не согласился?

— Напрямую не отказал, но и слова «да» не было сказано…

— Итого у нас сейчас в деле твоя Украина, мой Азербайджан и Молдавия со Снегуром, это точно… выбыли Белоруссия с Казахстаном — тоже точно. Остальных будем считать неприсоединившимися, как этих… страны третьего мира, — чуть помедлив, заявил Алиев.

— А мы с тобой, выходит, страны первого мира, — произнес абстрактную мысль Щербицкий. — Что дальше будем делать, дорогой Гейдар Алиевич?

— Надо изолировать Романова, вот что, — достаточно резко выдал тот, — а лучше, если бы его совсем не было на том свете.

— Чазов в курсе этой проблемы? — вежливо уточнил Щербицкий, допив бокал до конца.

— Он всегда и во всем в курсе, — не задумываясь, отвечал Гейдар, — только притворяется тихим и скромным эскулапом.

— Тогда ждем завтрашнего утра… да, и я бы все же подстраховался и заблокировал все перемещения Романова… где он там сейчас?

— В пригородном поселке «Зеленый город», — сверился Алиев с какой-то бумажкой на столе, — на даче первого секретаря Горьковского обкома… Христораднова Юрия Николаевича.