— Скажи, чего ты хочешь от жизни, Селия?

Она опустила глаза. Слова, казавшиеся простыми, вдруг застряли в горле. И всё же она ответила:

— Любви.

Он усмехнулся — не зло, но горько.

— В нашем браке её нет. И не будет. — Сделал паузу и, уже мягче, добавил: — Но ты же можешь желать чего-то другого? Знатного имени? Красивого дома? Балов? Признания в обществе? Этого мало?

Её сердце забилось чаще. Она подняла на него взгляд и, будто хватаясь за соломинку, кивнула:

— Да… этого мне достаточно.

Он чуть склонил голову, возвращаясь к ужину, будто разговор был окончен.

— Я ещё смогу стать достойной герцогиней, — произнесла она с тихой решимостью. Селия не хотела опускать руки.

Герцог взглянул на неё через стол. Тишина тянулась слишком долго, прежде чем он произнёс, низким, усталым голосом:

— Я виноват перед тобой, Селия.

Она растерялась, не ожидая таких слов.

— Нет… — покачала головой. — Всё правда будет хорошо. Я знаю, мы просто… Мы можем всё исправить. Начать всё сначала.

— У нас могут быть дети, милорд. — Селия попыталась улыбнуться, неуверенно, но искренне.

Он поднял глаза. В них не было ни гнева, ни тепла — лишь безразличие.

— Сейчас не время для детей, — тихо сказал он.

Селия начинала ненавидеть почту. Каждое письмо от матери было не посланием, а упрёком — цепочкой требований и обвинений.

«Почему ты не можешь попросить мужа? Почему не сделаешь так, как нужно?»

"Ты ведь жена теперь. Твоя семья нуждается в тебе.' — настаивала она.

«Или ты разучилась любить своих родных?»— снова и снова писала матушка, раня её все сильнее.

Подруги писали, что её сводная сестра поселилась в замке. Какой позор — жена младшего советника, простого секретаря! По сути, человек из рабочего сословия. Многие при дворе обсуждали эти связи новой герцогини, и от этого Селия чувствовала себя ещё более подавленной.

А вдруг герцог начнёт стесняться таких родственников? Сначала — её отец, но он хотя бы маг который работал во дворце короля,.. а теперь это.

Матушка писала одно и то же, а Селия выучила эти фразы наизусть:

«Почему у вас разлад? Может, ты просто не стараешься? Женщина всегда может соблазнить мужчину.» — звучал всё тот же вопрос.

«Пригласи меня — я приеду, посмотрю на вас…» — требовала мать.

Каждая строчка звучала как упрёк, а не забота.

И снова новости, что болью отозвались в сердце, словно старая рана вскрылась вновь.

Всё чаще приходили письма с одними и теми же сплетнями: Оливию видели в обществе её мужа. Говорили, что Феликс — её Феликс, её дорогой супруг — улыбался сестре, не стесняясь ни осуждения, ни слухов; что разговаривал с Оливией как с равной и даже на ужинах обращался к ней с вопросами, будто её мнение имело для него особую цену.

Эта весть привела в ярость и матушку — что делало ситуацию для Селии вдвойне невыносимой.

В душе Селии уже давно пылал гнев. Она знала всё — из писем, из сплетен, из чужих намёков. Не могла понять, зачем мужу общаться с её сестрой, если рядом есть она. Ведь Селия была моложе, красивее, воспитаннее, привыкшая к изяществу дворцового круга. Но слухи упорно твердили обратное.

Однажды Феликс вернулся в родовой замок поздно ночью — усталый, раздражённый. Он отказался от ужина и сразу ушёл к себе, даже не поговорив с женой. Утром Селия услышала от слуг, что герцог уехал по делам, а к вечеру прибыл гонец с известием: герцог Терранс не знает, когда вернётся, и велел передать, что его помощник, сэр Артур, вскоре заедет за важными письмами.

Селия уже не злилась — ни на невнимательность мужа, ни на его сухие слова. В этом случае, её раздражало другое: важности каких-то писем он уделил больше внимания, чем собственной жене.

Её охватило злое, почти отчаянное чувство. Хитростью раздобыв через кастеляншу ключ, Селия пробралась в кабинет мужа. И вот теперь она стояла у его стола, глядя на письма.

К её облегчению — и тайному восторгу — они оказались не запечатаны. Она перевернула одно из них и увидела королевскую печать. С одной стороны, разум подсказывал, что это документы государственной важности.

Но с другой — она уже была здесь, и ничто не мешало ей узнать, что там.

Герцог Терранс обратился к Его Величеству с письменным прошением — тщательно выверенным, исполненным смирения и достоинства. В нём он просил позволения разорвать союз с герцогиней Селией Терранс — магический брак, некогда благословлённый самим Орденом Порядка, но ныне ставший бременем для обеих сторон.

По установленным законам лишь король обладал властью приказать Ордену совершить ритуал расторжения магического брака. И потому герцог со всей почтительностью взывал к монарху, дабы тот даровал позволение и содействовал проведению обряда — так, чтобы всё было совершено по чести и обычаю.

Он осознавал цену своей просьбы. Понимал, что подобный ритуал не проходит без последствий — ни для тела, ни для души. Но решение было принято: Феликс Терранс готов был заплатить любую цену за свободу.

В том же прошении герцог осмелился просить о дополнительной милости — разрешении заключить особое соглашение, по которому, с одобрения и по воле Его Величества, он мог бы «одарить» бывшую супругу одним из младших титулов своего дома. Терранс намеревался пожаловать Селии звание баронессы — не по крови, но по воле короля, — закрепив за ней небольшое владение и обеспечив в столице просторный дом, достойный её прежнего положения.

В знак преданности престолу герцог поклялся внести в храм дар — сумму, равную двум годовым доходам с его шахты. Он заверял, что, если Его Величество соизволит принять условия и утвердить ритуал, то сам и все его отпрыски принесут клятву вечной верности короне. Откажутся от любых притязаний на престол, даруют монарху и его наследникам безусловную политическую поддержку и останутся верными делу короны до конца своих дней.

Селия не смогла даже заплакать. Слёзы будто застыли где-то глубоко, не решаясь пролиться. Она просто опустилась на стул — медленно, беззвучно, словно в ней разом иссякли все силы. Руки дрожали, когда она прикрыла ими рот, стараясь не выдать ни стона, ни вздоха.

Несколько мгновений она сидела неподвижно, не в силах поверить в написанное. Потом — почти жадно, с отчаянной нуждой понять, зачем, — потянулась к следующему письму.

В письме говорилось, что супруги — барон и баронесса Форш — по воле монарха и решению Ордена Порядка расторгают брак. Ритуал их соединения признан ошибочным, а баронесса, должна добровольно отказаться от всех прав на имущество и титулы, оставляя всё своему супругу.

Следующее письмо, которое открыла Селия, отличалось от предыдущих — это был не указ. На плотной бумаге тянулась вязь изящного, уверенного почерка. Печать — королевская. Ответ Его Величества, и он был датирован неделей позже.

Король ответил быстро. — лишь только подумала она.

Обращаясь к Феликсу по имени, он искренне поздравлял его — и в этих тёплых, даже шутливых строках, Селия ощущала что-то невыносимо жестокое.

Его Величество писал, что прошение герцога удовлетворено, все документы подписаны и условия приняты.

Он восхищался решимостью Терранса, взять в жены только что разведенную девушку, и с приторным сладким добродушием добавлял, что рад видеть своего верного вассала «наконец-то счастливым, с хорошей девушкой пусть и ценой немалых расходов».

В послании король писал, что намерен лично наблюдать за судьбой будущих одарённых детей герцога, обеспечить им покровительство, и надеется, что герцог позволит его величеству самому устроить браки его будущих детей.

Руки Селии дрожали, когда она дочитывала последние строки.

Каких детей? — злость просто стучала в висках.

Внизу, под официальной подписью и печатью, стояли слова, от которых у неё перехватило дыхание:

«Настоящим подтверждаю, что даю разрешение на признание и заключение нового брака — между Оливией Форш и герцогом Феликсом Террансом.»