Во взглядах тех, кто стоял вокруг, читалось то же признание.

***

Трое погибших и множество раненых… Однако настроение в караване неожиданно улучшилось: люди решили, что самое страшное уже позади. Мы миновали опасное поселение разбойников, и впереди нас ждали лишь «обычные» нападения.

Меня, как и остальных раненых, погрузили в одну из двух телег с пострадавшими, хотя я прекрасно могла идти сама. Бо, бородач с косичками, которого я лечила первым, погиб на третий день после большого нападения, и это неожиданно сильно меня расстроило. Наверное, потому, что я понимала: его можно было спасти. Всех их можно было бы спасти… если бы у нас были медикаменты из исследовательского комплекса.

Но аборигены ненавидели «иных». Если бы кто-то догадался, что я одна из них, меня бы точно так же ненавидели, а то и придушили ночью. Я вовсе не желала навлекать на себя их ненависть. После недавнего нападения отношение ко мне значительно улучшилось: люди смотрели на меня с надеждой, а Эрик не стеснялся многократно повторять, что мы всё ещё живы только благодаря мне.

Только Иво молчал, полностью меня игнорируя, да Касон продолжал свои дурацкие издёвки. А я понимала: нельзя давать им надеяться на меня, нельзя позволить им думать, что на меня можно рассчитывать, ведь если рядом с нападающими не будет огня — я не смогу их почувствовать.

Поэтому раз за разом я повторяла, что мой дар не работает всегда, что нам нужно быть настороже, что разбойники могут напасть в любой момент.

Словно знала, что что-то произойдёт.

И худшее случилось совершенно неожиданно, когда я спала после своей очереди на дежурстве. Они напали с рассветом, огромным числом, бесшумно, именно в тот момент, когда мой сон был самым глубоким. Я даже не сразу поняла, что происходит.

Прежде чем я успела что-либо сделать, потеряла меч, почувствовав, как на запястье наступает тяжёлый сапог.

Рядом раздавались крики, звуки борьбы тех, кто оказался удачливее меня и смог хотя бы встать. Я не до конца проснулась, не смогла оценить ситуацию, не нашла способа «случайно» устроить пожар. А затем на голову мне надели тяжёлый мешок. Меня перевернули на живот, скрутили руки за спиной и связали ноги.

В голове всё крутилась нелепая мысль: что стало с моим мечом? Я должна за ним вернуться. Эта идея не покидала меня даже тогда, когда нас погрузили на телегу. Вокруг, как нелепые червяки так же корчились мои товарищи, связанные по рукам и ногам.

— Дирк? Отто? Дан? — кричал «червяк» рядом со мной, отчаянно пытаясь понять, что происходит.

— Валдрин, — тихо просипела я. — Это я, Дан. Что происходит?

— Дан?! — от его крика у меня едва не заложило уши. Почему они все такие голосистые? — Херсир пытался найти тебя, перед тем как его… Проклятье! Думаю, нас берут в плен. Рабами!

— В плен?! Здесь нет никаких кланов! А что с Иво?

Разбойники не берут рабов. Они только убивают и грабят на месте. И никогда они не собираются в таких количествах, не действуют столь организованно.

— Я видел, как его сильно ударили по голове. Они поняли, что Иво главный, и везут его отдельно. Это всё, что я успел заметить…

— Заткнитесь, вы двое! — один из похитителей пнул меня в рёбра. Судя по хрипу Валдрина, то же самое произошло и с ним. — Начиная с сегодняшнего дня вы — рабы свободного клана Ашгард, первого по-настоящему свободного клана Севера!

***

Какой ещё клан Ашгард? Почему он — первый по-настоящему свободный клан на Севере? Ответ я получила тогда, когда нас доставили до места назначения — деревни, состоящей из пяти кособоких изб и одной старой, давно заброшенной башни, в основании которой стоял массивный каменный дом.

Точнее, заброшенной она была до того, как в неё поселились разбойники, решившие организовать собственный клан.

— Безумие... — произнёс Валдрин рядом. Разбойники, стоящие над нашими головами, гордо усмехнулись, явно наслаждаясь такой реакцией.

Кланы Севера не могут существовать без родовых камней, неважно, насколько те слабы. Вне кланов продолжительность жизни сокращается на треть, а болезни и голод ощущаются намного сильнее, раны заживают дольше.

— Никаких камней, кроме камней для клана Криптгард, здесь не существует. Вы не можете просто создать клан из ничего! — произнёс один из сопровождающих каравана, сидевший за мной, словно читая мои мысли.

— Мы можем, — с ненавистью улыбнулся разбойник с отсутствующим глазом. Его голос звучал низко, а на шее я заметила старое клеймо. Бывший раб? — Мы — единственный по-настоящему свободный клан. Свободный выбирать своего ярла, а не терпеть тех бесполезных уродов, что впиваются своей вседозволенностью.

В его словах была доля правды. Многие из ярлов действительно давно перестали заботиться о своём народе, зная, что без них люди не выживут, ведь родовые камни откликаются только на их присутствие.

Но... серьёзное нападение со стороны другого клана уничтожит этих разбойников в два счёта. Их спасало только одно: они были чертовски далеко от всех, чтобы добраться сюда, врагу пришлось бы пройти через многочисленные атаки других групп.

Вокруг сновали десятки, а может, и сотни людей — в основном разбойники, но больше трети оказались рабами. Их состояние было ужасным. Потухшие глаза, забитые фигуры. На плечах, шеях, спинах и даже лицах виднелись грубые воспалённые клейма с буквой «А», напоминающей гору.

— Это же Кетил! — услышала я голос Эрика из соседней повозки.

Люди во второй повозке, как и мы, сидели с огромными железными ошейниками на шее. Один из рабов, несущий бочки с неизвестным содержимым к главному дому, вздрогнул и испуганно посмотрел на Эрика.

Кетил, видимо, был одним из людей Райлена. Возможно, его захватили вместе с тем караваном, что пытался доставить груз в Криптгард два месяца назад?

— Вы не можете клеймить воинов Севера! — буквально зарычал Эрик, но разбойники лишь грубо рассмеялись.

— Или что? Кто сказал, что мы не можем? — один из них усмехнулся. — Он больше не воин Севера, а бесполезный кусок мяса.

Мы переглянулись в шоке. Этот «клан» не чтил традиции Севера. Не было ни обмена между дружественными кланами, ни уважения к воинам. Даже подумать страшно, как они относятся к женщинам. Не зря я почти не видела их здесь.

Страх отразился в глазах моих друзей. Мы были так близки к свободе... А теперь перед нами возникла угроза получить клеймо, оказаться в рабстве, закончить, как Кетил.

Но сама я почему-то не боялась. Огонь окружал меня, звучал вокруг, словно песня. И всё началось, когда мы приблизились к вулкану.

Магма ощущалась как вязкая, густая энергия, медленно движущаяся в недрах земли. Её тепло пронизывало каждую частицу породы, растекаясь, словно раскалённый мёд. Иногда она пробивалась ближе к поверхности, образуя тонкие капилляры, но не достигала открытого воздуха, за исключением огромного резервуара под вулканом. Там её движение становилось хаотичным, пульсирующим, как живой организм в предвкушении извержения.

Мне казалось, что стоит лишь протянуть руку, и огонь отзовётся, выплеснется раскалённой жидкостью через слои земли.

Но я знала, что сейчас не время. Сколько я смогу удерживать дар на полной мощности? Минут пять? Десять? А потом ослабну и стану бесполезной, пока вокруг носятся сотни разбойников. Магия не делала меня бессмертной — шальная стрела в шею могла легко оборвать мою жизнь.

Да и… что потом? Мне нужно вернуться в клан Блэкторн, за Орином. А что случится, когда я вернусь одна, без остальных? Не говоря уже о том, что мысль о том, что Отто, Айриг, Дирк и Валдрин погибнут или угаснут так же, как Кетил, казалась мне страшной.

Говорила же себе не привязываться!

Нужно попытаться сбежать всем вместе. Но как? Доводить до клейма нельзя — это на всю жизнь. Что бы я ни делала, я должна спастись, хотя бы сама, до того, как это случится. Пытаться договориться с этими разбойниками бессмысленно — они просто сломают нас.