— Хорошо бы придумать сейчас, а не перед самым выездом.

— Вот этим мы с тобой и займемся, пока все остальные отдохнут. Ночью выспаться не получится. Ладно, доедайте. А мне нужно перекинуться парой слов с вдовой Эшиль, — проговорил Деян, надевая лингу.

— Зачем? — заинтересовался Раф, тоже поднимаясь.

— Затем.

— Посмотреть на приглашение в дом мэра, — сказал Иржи, как будто ни к кому не обращаясь, но Деян кивнул.

Несмотря на неласковый ответ, Раф увязался за рыжим, а немного погодя из-за стола вышел Иржи.

В мужской комнате заняться оказалось решительно нечем. Поэтому Кира тихонько пробралась к Вете. Просто потому, что с блондином Босса наедине она чувствовала себя неуютно, даже когда он прикидывался спящим. Хотя его дыхание так и не стало ровным.

В своей комнате Вета сидела у окна на стуле с высокой спинкой. В руках она сжимала пяльцы и имела совершенно несчастный вид.

— Ты начала вышивать? — тихо уточнила Кира, внимательно осматривая аккуратную комнату

Вроде бы никого не было. Никто не начнет сплетничать о вошедшем к девице мужчине. Хотя Кира предполагала, что это волновало исключительно Деяна. Который бывал в этом мире чаще их всех, вместе взятых, а возможно, хотел перебраться сюда насовсем. Раз у него здесь дом, слуги да еще неизвестная сила. Магия! Кира до сих пор поглядывала на Деяна с опаской из-за его спецэффектов. Но с другой стороны, с оборотнями она уже смирилась, так почему бы не поверить в магию? Какие, в сущности, различия между чародеями и оборотнями? Только хвост.

— Кира, — с облегчением выдохнула Вета и швырнула пяльцы на подоконник. — Как здесь живут люди? Знала бы ты, как мне не хватает моих экранов и клавиатуры, да хотя бы часов с доступом в сеть.

— А что там на твоих экранах?

— Ну разное, — ответила Вета, немного замешкавшись. — Такое… можно что-нибудь написать, взломать. Обновить сети. Разное, в общем. У меня, например, проект по имитации программы человеческих ошибок, для одного эксперимента. Я бы лучше его допилила.

Кира устроилась напротив Веты на другом стуле с высокой спинкой.

— А я бы сейчас села за руль и просто проехалась, — поддержала Кира настрой Веты.

— На той твоей старой машине?

— Раньше я считала, что она очень даже новая. Но ваш мир, конечно, заставляет чувствовать себя отсталой рухлядью. А Малышка — машина паромщика из Арёйе. Она не старая… Она классная, и в ней есть искин.

— Во всех машинах он есть, — не поняла ее Вета.

И Кира, тяжело вздохнув, сказала пару слов о Малышке. Какой она бывает быстрой, насколько ее скорость зависит от самого паромщика и от того, как ей управляют.

— Интересно, а как на ней сказываются габариты? Если, например, ее перенести в маленький флайер?

— А ее можно перенести? — удивилась Кира, уверенная, что Малышка полностью спаяна с машиной.

— Большинство искинов можно. Если это не искины, созданные под определенное железо. Тогда важны габариты, начинка. Насколько управляет искин, а насколько оборотень. Прописали ли в программе развитие темперамента, например. Но это если говорить о наших искинах, — уверенно произнесла Вета. — С арёйскими я не сталкивалась. Только кое-что читала.

Кира задумалась на мгновение.

— Если бы тебе дали изучить арёйский искин, ты бы все поняла?

— Наверное. Если судить по тому, что я читала, у нас база одна. Даже язык программирования чем-то похож. Но, конечно, надо разбираться. Может быть, спросить совета у кого-то из преподавателей. У нас в университете, представляешь, один сделал дешифратор для простых форматов с Арёйе. Он не очень популярный, но сам факт! Сейчас мы можем как-то контактировать с вашей техникой при желании.

Это как раз Кира уже видела, когда Деян так запросто отправил Малышке детскую книжку о местном мире. А еще он смог отключить искина, не заглушая двигатель машины! Паромщицу это до сих пор возмущало.

— Этому всему ты учишься? — спросила Кира.

У нее, как и у любого паромщика, был только один путь. Ее учили исключительно для дела и тому, что нужно. И никаких университетов она не посещала. Сначала специфическая школа, в которой часть занятий с обычными арёйцами, а часть с еще двумя паромщиками. А потом работа. Ты мог попробовать позже что-нибудь другое, но измененный организм не всегда хорошо адаптировался к задачам, в которых не нужна регулировка адреналина. Интересно, как все устроено у оборотней с образованием?

— Сейчас учусь. Правда, если я не сдам экзамены, меня выгонят, — печально закончила Вета. — И родители тогда точно обидятся на меня всерьез. Мало того что разбила дрон, так еще и умудрилась вылететь…

— Они у тебя строгие? — заинтересовалась Кира.

— Они хорошие. Но всему есть предел, — подумав, ответила Вета. — Хотя, если я скажу, что это все из-за истинной пары, они, наверное, простят. У них же тоже такая история.

— Твоя мама тоже гонялась за парнем на эвакуаторе? — поразилась Кира.

— Нет! Мои родители — истинная пара, они почувствовали это еще в старшей школе и с тех пор вместе. Я об этом, — ответила Вета.

Своих родителей паромщица не помнила. В мыслях мама и папа мелькали как образы очень добрых, но чужих людей. И, будто заполняя свои пробелы, Кира всегда спрашивала о родителях других людей. Но по своим она, кажется, даже никогда не скучала, что удивляло арёйских психологов, искавших какие-нибудь важные точки в ее психике. И об истории «любви» мамы и папы она тоже ничего не помнила.

— А ты почувствовала свою истинную пару? — после паузы уточнила Кира. — Что это вообще значит?

Вета на некоторое время замялась, будто не хотела признаваться в чем-то постыдном. Она до побелевших костяшек стиснула кулаки, но заговорила спокойно.

— Это неподтвержденная штука. Точнее, антинаучная. Но есть те, кто верит, что существует на свете идеально подходящий тебе оборотень. Тебе нравится его запах, звук голоса, улыбка и вообще все. И эти чувства, возникнув один раз, никогда больше не проходят. И сохраняются такими же сильными, как были с самого начала.

Вежийка замолчала. Она сидела, склонив голову, и выглядела еще более несчастной, чем когда Кира увидела ее с вышиванием.

— Ты думаешь, что Раф для тебя та самая пара? — наконец сообразила паромщица.

Вета неуверенно кивнула, но встречаться взглядом с Кирой не стала.

— А чем вот эта истинность отличается от, скажем, влюбленности?

— Тем, что это навсегда. Один взгляд, одна ночь — и все, — ответила Вета печально.

— Ого, я бы так не хотела.

— Почему?

— Да я просто вспомнила своего первого парня. С которым был тот самый один взгляд и сердце уходило в пятки, — честно ответила Кира. — Вот сначала было, прямо как ты описала. Нам по восемнадцать. У него шикарная улыбка. И все прекрасно. Кроме того, что он был чуть ниже меня. Но я считала, что это мелочи. И вроде бы любовь. А потом я стала замечать, как мой парень обращается с машинами. И все, как отрезало. Он, знаешь, хлопал дверьми, мог бросить машину не на парковке. Вечно забывал где-то ключи. В мойку отвозил, только когда грязь залепляла фары. А еще все время переустанавливал искин. И я вот думаю сейчас, что, если бы он был моей истинной парой, я бы спрыгнула со скалы.

Вета фыркнула.

— Если бы он был твоей истинной парой, ты бы не обращала внимания на все то, что перечислила.

— То есть, когда появляется истинная пара, человек становится слепым и глухим? — поинтересовалась Кира. — Буду знать.

На самом деле своего не то что первого, а единственного парня паромщица оставила не только из-за машины. Он был арёйцем в самом плохом смысле. Довольно часто ее парень отчитывал Киру за не так сказанные слова, иногда искренне не понимал, как она может над чем-то смеяться. И вот это оказалось, пожалуй, хуже всего. Им нравились разные шутки.

— У моих родителей никто не ослеп. Но они вместе всю жизнь, и у них все хорошо.

Про везение Вета ничего не сказала, потому что считала, видимо, родительское «все хорошо» истинностью. И Кира не стала спорить, кто знает этих оборотней, может быть, они правда находят своего человека по запаху. Но совсем уж смолчать паромщица не могла.