К сожалению, в гримуаре не было зелий или заговоров для животных. Но, поразмыслив, Мэри взялась варить человеческие снадобья. От простуды, кашля и горячки. И у нее стало получаться! Возможно, чтобы колдовство выходило, нужно этого очень захотеть, думала она. И в конце концов добавила кое-что из них в еду черной собаки. Через пару дней та пошла на поправку и теперь ходила по главной улице за Мэри.

Стоило ведьме выйти и повернуть к мощеным дорогам, как старый черный пес гордо пристраивался рядом и провожал до выхода из города, а потом встречал и вел назад, почти к дому. Правда, гладить себя по-прежнему не давал.

Она бы его взяла к себе и поселила в будку, но не знала, как к этому отнесется Джо. Маг всю неделю где-то пропадал, и они почти не виделись. Иногда казалось, что он ее избегает. Хотя, может быть, и не казалось.

«— Мэри, ты же украдешь клад! — передразнила она про себя Джо.

— Конечно, украду, Джонатан. Вот как увижу, что в будущем кто-то его зароет, так сразу пойду. И если не найду, так как неизвестно, когда это будущее наступит в точности, так сяду там с лопатой и стану караулить. День, два, три, десять, двадцать, год. И знай, Джон, так будет с каждым кладом!»

Мэри понимала опасения мага насчет будущего, которое она видит, но никак не могла с этим смириться. Оно же не всегда и не у всех такое четкое, как у самого Джона.

Сколько раз Мэри гадала разным людям и сколько видела? Не сосчитать. Даже друзьям отца ради забавы. Когда у него было хорошее настроение и ведьмовской дар не раздражал, это вообще становилось ее повинностью. В те вечера она видела как раз то личное, на которое намекал Джо. Чужая страсть, похоть, обман, спрятанные от жен деньги, любовницы и любовники. Видела не так четко, как ей представлялись картины будущего сейчас, но все же. Только ничего из этого ни разу не использовала. При мысли о таком она чувствовала будто предает свой дар, который открыл какой-то секрет ей одной, на ушко.

Но страшнее всего оказалась растерянность. Что теперь? Стоит ли дальше гадать всем подряд или нет? Или оставить себе лишь Джул, от которой оказалось очень сложно отвязаться?

Когда стало понятно, а это случилось почти сразу, что с зельями и заговорами у нее не ладится, Мэри подумала, что вместо лавки можно открыть гадальный салон. Но теперь сомневалась. Ох уж этот Джо!

Пока Мэри варила зелья для черного пса, ее ничто не отвлекало. Она была сосредоточена, и ей нравилась простая ясность собственных движений. Что-то положить, похохотать, закрепить, перелить в бутылочку. Она потренировалась и с заговорами на воду. Но не рискнула пока проверять хоть на ком-то, кроме себя, и результат оставлял желать лучшего. После первого глотка казалось, что пьянеешь, но потом вроде бы отпускало.

На какое-то время Мэри перестала думать о собственной жизни. Но теперь в голову так и лезли вопросы. Если не гадать, раз уж это вызывает столько сомнений, то, получается, надо открывать лавку? Но она даже не знала, хочет ли этого. Да и получится ли?

А когда убегала, казалось, так все просто! Спрятаться, найти мага и припечатать указом, открыть лавку. На деле у нее пока получилось только припечатать, усмехнулась ведьма про себя.

Мэри, как обычно в последние дни, вышла на улицу, где увидела знакомого черного пса. Сам пришел к порогу! Она почесала его за ухом, а тот впервые не дернулся! Ведьма тут же вынесла миску с остатками супа. Собака была удивительно спокойна. Никуда не торопилась и ела так, словно была не очень голодна. Кажется, даже не чавкала.

— Вы Мэри? — вдруг прозвучал женский голос.

Перед домом остановилась крупная дама, которую ведьма знала. Именно мимо ее хлеба Мэри ходила и думала, как хочет стащить хоть что-нибудь.

— Меня зовут Альма, — сказала булочница и отчего-то нерешительно поправила чепец. — Я пеку хлеб и живу…

— Я знаю, кто вы, — кивнула ей Мэри. — Чем я могу помочь?

Альма быстро посмотрела на пса, который уплетал суп с видом настоящего аристократа.

— Вы вылечили Барона, — сказала она, кивая на собаку. — И приручили, он ни к кому не шел.

Мэри непроизвольно улыбнулась.

— Посмотрите на моего Фидо? Он кашляет и ничего не ест второй день, а до этого был здоровый пес, ни разу не болел, — вдруг быстро проговорила она.

Когда они шли с Альмой по улице, многие странно поглядывали на их процессию. На Мэри, на булочницу, как ведьма знала, уважаемую в этих краях, и на Барона, шедшего рядом. И ни один человек даже не плюнул!

Собака Альмы лежала в доме, ближе к печке. Коричневый крупный пес едва приподнял морду, когда они вошли. Он тяжело дышал, и глаза лихорадочно блестели.

В гримуаре насчет животных писали, что их можно почувствовать и как будто договориться. Но способ был объяснен так непонятно, что Мэри попробовала лишь один раз. Барон тогда взвизгнул, чем страшно напугал ведьму, с тех пор снова пробовать она не решилась.

— Я могу дать ему одно зелье, — сказала Мэри, вынимая из складок плаща бутылочку с лекарством против простуды, которое она варила для Барона. — Но, честно скажу, я не знаю, подействует ли оно.

Женщина взяла бутылочку, откупорила и понюхала.

— Пахнет хвоей, — удивилась она и, еще немного подумав, кивнула. — Я согласна, давайте зелье.

Мэри вылила часть зелья в миску с водой и, запрокинув голову псу, еще капнула в раскрытую пасть. Собака дернула мордой, но ведьма стала быстро шептать добрые слова. Потом, когда Фидо немного успокоился, она начала гладить и чесать за ушами. В отличие от Барона, этот пес ни разу не огрызнулся.

— Я знаю, что собаки живут меньше людей, — заговорила Альма, присаживаясь рядом, она тоже начала гладить пса, и тот окончательно расслабился. — Но он не такой уж и старый, да, Фидо? Всего-то одиннадцатый год. Он еще покажет всем, да, милый?

Булочница шмыгнула носом. Странно было видеть, как такая румяная, полная жизни женщина сегодня стала как будто серой. Это казалось совершенно неправильным и требовало исправления. Дар обжег кончики пальцев Мэри, и она осторожно коснулась ладони Альмы, чтобы тоже шепнуть пару добрых слов. А потом снова вернулась к Фидо. Постепенно он стал дышать ровнее и уснул.

— Я приду еще раз завтра, — сказала Мэри, поднимаясь. Хотя не знала, может ли еще чем-то помочь, кроме добрых слов и зелья. — Я посмотрю, что еще можно сделать.

Ей стало ужасно жаль пса и Альму, и она решила изучить весь гримуар вдоль и поперек, чего раньше у нее никак не выходило. Толстая книжка, в которую целых двенадцать поколений ведьм записывали все подряд без какой-либо системы, просто не поддавалась изучению.

— И возьмите зелье. Вторую половину вылейте вечером.

— Спасибо, — сказала Альма, но зелье взяла неуверенно.

— Оно от простуды, обычно такое варят для людей, — пояснила Мэри. — В нем в основном травы.

Альма кивнула, хотя по виду казалось, что не очень поверила. Удивительным образом в Хосе остались все предрассудки о ведьмах, в том числе о том, что зелья они варят из летучих мышей и слизней. Чем больше Мэри смотрела на Альму, тем отчетливее понимала: та в отчаянии и пришла к ней лишь потому, что другого выхода не было.

Когда ведьма подошла к двери, булочница ее окликнула.

— Не ходи через переулок Лис, там у одной женщины куры мрут. Еще подумают на тебя, — проговорила Альма и проворно откинула полотенце, из-под которого выглядывали румяные бока пирожков.

Мэри улыбнулась, когда Альма протянула ей пышную теплую булку, и попрощалась. Может быть, в стародавние времена не просто так ведьмы не брали за свою магию монет? Казалось правильным за мирное колдовство получать как бы награду, а не плату.

Барон в этот раз проводил Мэри лишь до поворота и куда-то убежал. А ведьма, пребывая в прекрасном расположении духа, даже не заметила, как к ней подобрались… С двух сторон ее взяли под руки…

— Мэри, ты должна нам погадать, — страшным шепотом сказала Джул. — Это вопрос жизни и смерти.