Я крепко-крепко обняла каждого, даже немного смущенную Аннету, за такой подарок. И опять возникла мысль, что стоило бы взять денег пусть и из доходов имения, чтобы угостить ребят чем-нибудь. Правда, и тут они меня опередили. На нашем низеньком столике, вокруг которого обычно сидели прямо на ковре, уже стояли пирожные.

Ильим по привычке подхватил маленькую подушку с кровати Лил и плюхнулся на пол, скрестив ноги. Аннета нахмурилась, но, поколебавшись, кое-как устроилась. Пока Лил разливала что-то по кружкам и открывала коробки с вкусностями, поднялся граф и подошел ко мне. Он выглядел еще серьезнее, чем обычно и говорил слишком отрывисто. А я настороженно смотрела на бархатную коробочку в его руках и не знала, что думать. Точнее, старалась не думать, хотя сердце начало громче стучать.

Он закончил речь, уверена красивую, но проскользнувшую мимо меня и открыл свой подарок. Там лежал полностью распустившийся цветок, сотканный из магии. Безумно красивый. У графа явно был талант, не все созидатели способны создавать такие хрупкие и прекрасные вещи. Цветок был солнечным и сияющим на кончиках лепестков.

— Он меняет свой цвет вместе с погодой. Возможно, вы будете предупреждены о ненастье заранее, если я правильно наложил некоторые заклинания. Он мог бы менять цвет вместе с вашим настроением, но, к сожалению, сделать такой я не успевал. О вашем дне рождении я узнал только утром.

В его тоне было что-то извинительное, как будто ему очень стыдно за свой подарок.

— Он прекрасен. Спасибо, мне никогда ничего подобного не дарили и вряд ли подарят.

Граф кивнул, но остался серьезным. Для предполагаемого праздника у него было очень нерадостное лицо. Но я, в целом, привыкла к его каменному виду, поэтому шире улыбнулась и пригласила к столику. К моему удивлению Фициульям выглядел так, будто каждый день ест, сидя именно на полу.

— У вас очень оригинальный столик, — вежливо заметила Аннета, стараясь сесть удобнее и выглядеть, как и все непринужденно, что у нее совершенно не получалось.

— Это традиционный ангерисский столик, — объяснил Ильим. — Считается, что так все гости чувствуют себя равными. Ну и чисто с практической точки зрения, сидеть на полу — это традиция южан. Так прохладнее.

— Любопытно, — еще более вежливо отозвалась Аннета, опять заерзав на подушке.

— Сначала кажется, что сидеть неудобно, потом привыкаешь. Я его, когда только подарил Лил, она два дня не знала что с ним делать. Если бы не мы с Карлом, они бы с Рей его заставили зельями и все. А теперь смотри, чай, пирожные…

Над столом повисла тишина, Аннета незаметно поджала губы, а Ильим поморщился, с опозданием понимая, что затронул щекотливую тему. Рассказывать своей девушке о подарках другой еще более глупый поступок, чем этот столик, который он тащил в одиночку. Помню тогда с начала года прошло от силы недели три, мы не так давно познакомились, и вдруг случился день рождения Лил. Она из нас двоих оказалась самой взрослой и потому взялась меня маленькую учить пить. Да, мне восемнадцать, а ей целых девятнадцать. В честь такого события мы купили каких-то невозможных сладостей и жутко густой ликер. И тут пришел Ильим. В мыле, как скаковая лошадь, со столом кверху ножками на спине… Весь ликер, поганец, вылакал.

Но столик прижился, причем Лил он понравился с первого взгляда. Она вообще любила витиеватые узоры, особенно этнические, такие, какими был расписан столик. Просто сначала не знала, что с ним делать. А теперь он уютно стоял у стены и выкатывался на середину комнаты для посиделок.

Молчание затянулось. Мы все одновременно пригубили чай, хотя для улучшения обстановки не помешало бы что-то покрепче. Лил осторожно поставила кружку, и переключила внимание на меня, точнее на подарок Фицуильяма. Мы немного поговорили о магии созидателей, что-то спросили у графа, но обстановка оставалась напряженной. Я предложила сыграть в скир, но Аннета не умела и как-то замялась, когда предложили ее научить. А потом все как-то замолчали…Еще немного посидели и граф засобирался. Из такой веселой компании я сама мечтала уйти и поэтому вызвалась его проводить.

Как только мы оказались в коридоре, дышать стало легче. Мой скомканный праздник остался за закрытой дверью, и я была очень рада. Не знаю, что ждет Лил, но надеюсь ничего. Аннета, несмотря на недовольство и явную обиду на всех нас, почему-то вместе взятых, не выглядела, как склочная девушка. Тем более, если дело дойдет до драки, я ставила на Лил.

На улице смеркалось, но кругом сновали адепты. Веселые, шумные, суетливые. И наш с графом медленный шаг не вписывался в эту атмосферу. Наверное, Фицуильям все-таки тоже сбежал из нашей комнаты и на самом деле никуда не спешил. Мы дошли до конюшен, граф подал знак конюху, чтобы выводили жеребца. Но мы не прощались. И он, и я медлили. Мне не хотелось возвращаться, а что было на уме у Фицуильяма, не берусь гадать.

Молчание затягивалось, хотя граф выглядел довольным и даже улыбался краешками губ. Я тоже улыбнулась ему и посмотрела на небо, кажется, в прошлый раз говорили о звездах, и все прошло гладко. Но пока там было пусто, а сказать что-то все же стоило.

— Фицуильям, а вы не знаете, Салгант вернется в школу? — спросила, разглядывая темнеющее небо.

— Не знаю, он мне не писал, — резче, чем нужно сказал граф, и я посмотрела на его уже хмурый профиль. От его настроения ничего не осталось, лицо снова напоминало камень.

— Мне тоже, — сказала я и поспешила сменить тему. — Спасибо вам за подарок еще раз. Таких цветов я никогда не видела, они удивительные. К слову, вы не задумывались о профессии декоратора? Театрам нужны такие люди.

— Я граф, — ответил он без улыбки.

— Считаете, титул затмит декорации? — уточнила у него и преувеличенно серьезно кивнула. — В любом случае подумайте об этом.

— Непременно, — он по-прежнему не улыбался. Ему вывели коня. Я еще раз посмотрела на хмурый профиль и тяжело вздохнула.

— Рада, что вы зашли на наше маленькое чаепитие. И спасибо за цветы. Для меня это очень ценный подарок, я знаю, как сложно созидателям даются безделушки, — я не лукавила, любые вещи, созданные ими сами по себе уникальны, а для меня они еще были какой-то частичкой памяти об отце, от которого осталось не так много.

Я слабо улыбнулась графу, а он неожиданно взял мою ладонь и тихо сказал:

— Для вас это было делать легко, — он склонился и крепко поцеловал руку. Быстро выпрямился, кивнул, и оказался в седле. Он уезжал поспешно, как будто боясь что-то спугнуть.

Несколько минут я стояла на месте. К своему стыду, я ни о чем не размышляла. Ни о поведении графа, ни о себе, ни о своих не самых хороших делах. Погода была чудесной, небо темнело медленно и делать ничего не хотелось. Я прошла до ворот и обратно, посмотрела на почтовую башню и решила, что можно написать не деловое, а обычное жизненное письмо Глэдис.

Когда я неторопливо поднялась наверх, трубка в зубах почтмейстера дымилась. Верный признак того, что всех птиц отправили, и он убирает последние зелья в шкафчики. Я выучила почти все его повадки, а он ко мне окончательно привык. Так что даже после вечерней отправки почты, я могла прийти сюда, чтобы просто постоять у узкого окна. Других он прогонял без зазрения совести. Адептам нечего делать в башне, если они не собираются отправлять почту. Кругом реакционные зелья, мало ли, важно говорил он, не вынимая трубки. Но я стояла и смотрела вдаль, а меня не трогали.

Впервые мой день рождения прошел вне дома и впервые мне не устраивали грандиозного праздника. Когда был отец, меня заваливало подарками. Когда его не стало, Глэдис устраивала шумное празднество с пирогами для всех слуг и их детей. Раньше мне казалось важным отмечать так, чтобы все знали о моем дне рождении и радовались вместе со мной. И когда я уезжала из дома, то даже планировала устроить что-то для всего курса. А сейчас мне даже не хотелось идти в комнату, где сидели мои друзья. Мне нравилось стоять и смотреть на темнеющее небо, вдыхать запах весны и настроение от того что я одна не портилось, а наоборот. Мне было хорошо.