Феликс поднял на меня взгляд, в котором мелькнуло что-то между интересом и осторожностью.

— Любопытное предположение, — сказал он сухо. — И что изменилось потом?

— Потом, когда я узнала вас ближе… — я глубоко вдохнула, — я поняла, что вы не чтите законов храма настолько сильно, вы не почитатель и не ярый сторонник Ордена Порядка.

Он чуть склонил голову, насмешка коснулась его губ, но глаза оставались внимательными:

— И как же вы всё это успели понять? Может, не стоит быть настолько категоричной?

— Это слышно в ваших речах, — ответила я, не отводя глаз. — Видно по вашим книгам в библиотеке, по тому, как вы относитесь к служителям на ваших землях. Даже в мелочах. А мелочи… — я улыбнулась в ответ, — кричат громче слов.

Он молчал, но в тишине я чувствовала его напряжение.

— Хорошо, — наконец произнёс он. — Пусть будет так. Мы решили, что я не настолько верующий, чтобы жениться по указке храма. И что же вы подумали потом?

— Я думала… — слова застряли в горле, но я выдавила их, — что этим браком вас наказали. Что вы совершили какую-то повинность, о которой король милостиво согласился забыть.

Я смотрела ему прямо в глаза и едва не отшатнулась от ответа.

— Вы ошиблись, Оливия, — голос его прозвучал твёрдо, но без укора. — Я не сделал ничего, за что следовало бы наказывать. Наоборот. Я спас жизнь короля на юге, а не предал его.

Он наклонился чуть ближе, и в его словах не было ни тени иронии:

— Я отношусь серьёзно к служению королю, народу и этим землям. Считайте, что это для меня всё.

— Но вас и правда наказали браком со мной, — выдохнула я.

Феликс прищурился, уголок его губ дрогнул в лукавой улыбке.

— Это как посмотреть. — Он будто нарочно отвечал так, чтобы ничего не сказать. Он не спорил, не возражал — просто ждал. Ждал, пока я сама продолжу, как кот, играющий с мышью, медленно подталкивающий жертву к нужному выводу.

— Король Эдвард, — начала я, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Дедушка Людвига. А ваша бабушка… его старшая сестра. Старшая, — повторила я, стараясь нащупать в памяти королевское древо. — Раньше я никогда не задавалась вопросом… насколько «благословлены» семьи монархов, что у них всегда первым рождается мальчик. А первенцам — всё. Так учат нас законы магии и наследования. И первенец в королевских семьях всегда сын…

Его глаза чуть сузились, но в лице не дрогнул ни один мускул.

— Это лишь то, что подаётся миру, — сказал он наконец, ровно, без эмоций. — Девочек-первенцев раньше отдавали в монастыри. Или на воспитание в знатные, но не слишком влиятельные семьи. — Он говорил так спокойно, словно обсуждал не жизни и судьбы детей, а далёкую легенду. — Уже много лет существуют амулеты и зелья, способные повлиять на пол ребёнка.

Его слова повисли в воздухе тяжёлым грузом. Я слышала в них сухую констатацию факта.

— Но ваша бабушка? — не выдержала я. — Она на портрете… И подпись гласила, что она старшая. Старшая и член семьи…

Феликс чуть заметно усмехнулся, но его глаза оставались серьёзными.

— Да. Она росла в королевской семье. Просто прадед Эдвард не любил вмешиваться магией в… естественные процессы. Он не доверял колдовству. — Голос его звучал глухо, словно из глубины каменных стен. — А потом он слишком сильно полюбил девочку, свою дочь. Оставил её в семье — против закона и воли храма. Устроил ей знатный брак. Бабушка и её дети принесли клятву королю, что никогда не будут претендовать на корону по праву первородства.

Я почувствовала, как холод пробежал по коже.

— Но с вас… клятву никто не брал? — мой голос сорвался в шёпот. — С внука?

Феликс откинулся чуть назад, словно его удивила моя догадка. Его взгляд стал тяжелым, испытующим, как будто он взвешивал, стоит ли мне отвечать.

— Я слово ещё не давал, — сказал он наконец. Спокойно. Слишком спокойно.

У меня перехватило дыхание. Я подняла глаза на него — и впервые испугалась. Не за себя, а за то, что скрывается за этими словами.

Меня всё больше раздражало, что в любой момент разговора герцог мог отвернуться от меня и облокотиться на мои ноги, словно на спинку стула. Меня не устраивало, что значительную часть беседы я видела лишь его затылок, а он смотрел мне в глаза только тогда, когда сам этого хотел.

Я вскочила с кровати, лишив его опоры, и обошла вокруг, так чтобы он не смог снова отгородиться от меня. Я встала прямо напротив него, и когда он сел, задала свой следующий вопрос, не упуская ни единой тени эмоции на его лице.

— То есть… у короля правда есть причины полагать, что вы можете устроить переворот? — мой голос дрогнул, но я не позволила себе отвести взгляд.

— Так говорят некоторые члены совета. — Он произнёс это спокойно, почти холодно. — Другие, возможно, даже поддержали бы меня.

Снова и снова он выбивал у меня почву из-под ног, рушил все привычные представления.

— Но члены совета заставили вас жениться на девушке из моей семьи, на мне. — я выдохнула, подавив горький смех. — На дочери младшего лорда, который служит самому совету. У моей семьи нет связей, чтобы поддержать ваш род. Моя кровь недостаточно знатна, чтобы мои дети могли претендовать на престол. Да и денег у моего отца не водилось никогда… — я вскинула голову, и сказала иронично. — Как я сразу не поняла, в чём подвох?

Феликс молчал, только его взгляд чуть потемнел.

— Ваша мать, — продолжила я тише, — посчитала наш брак оскорблением. И я её понимаю. Эта женщина — член королевской семьи. Конечно, она желала для своего сына самого лучшего… Лучшей невестки…

— Я не переживаю об этом, — сказал он спокойно, — почему вы начали? Считайте, что с моей спины упала мишень.

— Да, я понимаю. Но вы один из наследников престола… — вырвалось у меня.

Феликс медленно поднялся с кровати. Его тень легла на меня, он смотрел сверху вниз, и в его глазах больше не было ни смятения, ни шутки. Голос звучал уверенно и твёрдо, как будто он собирался подвести итог нашему разговору.

— Понимаете, Оливия, — произнёс он, делая лёгкий шаг ко мне, — я не хочу раскола в королевстве. Жизнь во дворце никогда не была мне приятна, и я не видел себя Королем.

Он на мгновение задержал мой взгляд, позволяя мне заглянуть ему в глаза. Я чувствовала, что он говорит искренне.

— В добавок ко всему… я люблю своего кузена. Пусть и особой любовью. И не сделаю ничего, что может навредить ему.

Герцог продолжал ходить по комнате, словно зверь в поисках лучшего места.

— Считайте, что этот брак обезопасил королевство от войны и междуусобиц. Укрепил братскую привязанность. — он выдохнул, чуть склонив голову, и уголок его губ дрогнул. — И, быть может… подарил мне красивую и умную женщину.

Казалось, что он снова играет со мной, и всё только что обговорённое его вовсе не тревожило. Даже о моих достоинствах он говорил с лёгкой насмешкой, с той долей веселья в голосе, которая всегда сбивала меня с толку.

Он остановился за моей спиной. Его пальцы медленно проскользнули по линии платья, цепляя застёжки, и я почувствовала, как ткань чуть ослабла и повисла на моих плечах. Я знала, к чему всё идёт, но мои мысли всё ещё кружили вокруг услышанного — слишком тяжёлые, слишком важные, чтобы их отпустить.

Феликс убрал мои волосы вперёд, его ладонь легла мне на талию. Он притянул меня ближе и его губы коснулись моей шеи — осторожно, как будто проверяя, позволю ли я ему. А я всё ещё стояла неподвижно, погружённая в свои сомнения, а кровь уже прильнула к моим щекам и жар ожидания прошёл по телу легкой волной.

— Вы слишком громко думаете, — тихо произнёс он у моего уха, сжимая меня крепче. — Для женщины, которой уделяет такое внимание муж.

Его голос был тёплым, низким, и в нём звучала мягкая усмешка. Но в этом смехе не было холодности — скорее, попытка вытянуть меня из плена моих мыслей.

— Я не знаю, что сказать. Я рада, что вы приняли моё происхождение и надеюсь, что вы не упрекнёте меня этим в будущем, — тихо произнесла я, чувствуя, как сердце сжимается от неловкости.