Гость не бравировал, он был совершенно уверен в своих словах и силах своего народа. И, чёрт возьми, на этом можно было сыграть. Германия страдает от демонов — да, но приспособилась и теперь добывает в проклятом мире ресурсы, которые позволяют конкурировать на мировой арене. А если к ним добавить энделион, которым до сих пор официально владели лишь русские?

Конечно, какое-то количество волшебных камней всё равно растекалось по свету. Коррупцию ведь никто не отменял, как и чёрный рынок. Однако того энделиона были жалкие крохи по сравнению с объёмами, которые оседали в самой Российской Империи.

— Полагаю, вы здесь не для того, чтобы говорить общими словами, господин Фрадрин? — задал вопрос его сиятельство.

Эльф замедленно кивнул и вытащил из внутреннего кармана вполне человеческого пиджака небольшой мешочек. Положив его на столешницу перед графом, он заговорил:

— Мы знаем, как люди ценят энделион, — сказал он. — Однако для нас это мусорный камень. Российская Империя делает на него ставку, так как он имеется в огромном количестве в Аэлендоре и его можно покупать чуть ли не за стеклянные бусы. Но они вряд ли знают, что такое аннорил.

Тонкие пальцы эльфа развязали мешочек, демонстрируя несколько камней идеальной формы куба. Граф с первого взгляда распознал тщательную обработку — не каждый ювелирный дом способен такую работу проделать.

Но не это было главным.

Ткань мешочка была зачарована на поглощение эманаций магии. А стоило Фрадрину обнажить камни, как от них во все стороны ударила такая мощь, что Вольфганг тут же ощутил себя едва ли не величайшим одарённым на свете. А ведь он ещё даже не коснулся этого материала.

— Что это? — облизнув пересохшие губы, спросил граф Силезии.

— Аннорил — это чистая форма нашего магического ресурса, — убрав руки от мешочка, объявил эльф. — Мы используем его для сотворения сильнейших чар. А также в зачаровании мощнейших артефактов. Полагаю, вы как маг, уже ощутили, какая сила заключена в этих камнях?

Его сиятельство кивнул, с трудом отрывая взгляд от камней.

— Да.

— Мы готовы поставлять аннорил лично вам, граф, — сообщил Фрадрин. — Скажем, полумиллиона тонн хватит, чтобы закупить у Германии не только самое современное вооружение, но и привлечь её специалистов для обучения эльфов, которые станут им пользоваться?

Граф Силезии встряхнулся, решительно схватил мешочек и накрыл им предложенные камни. Сжав в руке безусловную ценность, он с совершенно спокойным лицом затянул ремешок, после чего отодвинул ресурс в сторону гостя.

— Я бы с радостью согласился, господин Фрадрин, — произнёс он. — Однако я всего лишь граф…

На лице эльфа возникла новая улыбка.

— Насколько нам известно, ваша дочь хочет стать супругой принца, — заговорил он. — Мы полагаем, что в момент, когда вы покажете аннорил вашему кайзеру, он сочтёт вашу дочь самой прекрасной женщиной Германии и, чем чёрт не шутит, сам пожелает на ней жениться.

Этот ушастый ублюдок слишком хорошо разбирался в делах землян. Граф Рихтер физически ощущал, насколько опасен не сам гость, а те, кто стоят за эльфом. Можно было не сомневаться — если Вольфганг откажется, его трогать не посмеют, просто пойдут к тому же герцогу Прусскому. У него ведь тоже дочурка мечтает стать будущей женой кайзера.

И кто тогда проиграет?

То, что эльфы нашли способ не только получить информацию о земных государствах, но и сумели сориентироваться, чтобы устроить эту встречу, говорит о том, что Российская Империя серьёзно просчиталась. А значит, рано или поздно жители Аэлендора всё равно найдут аристократа, который согласится стать посредником в продаже оружия и инструкторов к нему.

— Вы наверняка уже и список оружия приготовили? — спросил он у эльфа.

Эннар Фрадрин улыбнулся и, вытащив планшет, положил его на столешницу. Сняв блокировку, он подвинул аппарат собеседнику.

— Мы подготовились, ваше сиятельство, — проговорил он. — Вы пойдёте к кайзеру не с пустыми руками, а с готовым коммерческим предложением.

И, конечно, благословением Карнора, Владыки Битвы. Бога войны народа Аэлендора.

Земля, Российская Империя, Москва, выставка современного искусства в галерее братьев Орловых. Ярослав Владиславович Князев.

Внедорожник с гербом рода Князевых остановился перед красной дорожкой. Местный служитель открыл мне дверь, и я обошёл автомобиль, чтобы лично помочь выйти своей супруге.

Екатерина Фёдоровна грациозно выбралась наружу, холодно оглядела пространство вокруг и с видом хозяйки жизни взяла меня за локоть. Натянув равнодушную вежливую улыбку, моя жена пошла за мной, чуть отставая — на полшага, чтобы показывать окружающим, кто из нас главный.

Слуги распахнули перед нами стеклянные двери, отделанные позолотой, и мы сразу же оказались в богато украшенном зале. Администратор низко поклонилась, приветствуя новых гостей, и я небрежно вручил ей приглашения.

— Прошу вас, ваши сиятельства, — с положенным случаю почтением проговорила работница галереи. — Экспозиция занимает три этажа, просим вас оценить её. Если пожелаете, любые полотна продаются.

Я кивнул и обернулся к графине Князевой.

— Присмотрим что-нибудь для нашего гнёздышка, дорогая? — надменным тоном спросил я.

— Посмотрим, что здесь могут предложить, — улыбнулась та. — Ты же знаешь это современное искусство — никогда не понятно, чего от него ожидать. Вообще, я думала о классике, дорогой.

Мы продолжили идти по красному ковру, которым был устелен весь пол галереи. На стенах висели картины, посреди зала поднимались античные постаменты, на которых под стеклом красовались какие-то безумные статуэтки, собранные едва ли не из мусора. Называть всё это дерьмо искусством, как по мне, было чрезвычайным преувеличением.

Я не понимал этого в своей первой жизни, не понял и здесь. Воспитание дворянина включает в себя в том числе уроки искусствоведения. Но там меня учили распознавать настоящее искусство, а не эту абстрактную мазню и жалкие постройки из хрен пойми чего. Постмодернизм, диктуемый современными трендами, не входил в круг интересов благородных родов — за ним не было истории, не было никакого оправдания высокой стоимости, кроме отмывания денег причастных структур.

В галерее хватало посетителей, все как один — благородные. Обилие гербов позволяло оценить уровень приглашённых. Попасть сегодня на закрытый для простой публики показ могли далеко не все, только те, кому повезло получить личное одобрение хозяев галереи. Братья Орловы жили почти век назад, и с тех пор их галерея, так и оставшаяся в собственности рода, становилась Меккой для людей искусства. Если попал сюда — значит, выиграл путёвку в большую игру, где начинаются настоящие цены за работы и слава.

Особого шика добавлял тот факт, что встретить одновременно дворянина из бедного рода и преуспевающего аристократа в галерее невозможно. Род Орловых чётко следил, чтобы в один день собирались исключительно люди своего круга. Я ничуть не удивился, что приглашения для графа Князева было готово заранее — раз Орловы входят в клуб аристократов, куда меня пригласили, неудивительно, что мне нашлось место на премьере новой выставки.

К нам с самым решительным видом направился один из местных сотрудников. По его жесту официант подал бокалы с шампанским. Вручив ёмкость супруге, я тут же повернулся к местному гиду.

Он был одет с иголочки, спину держал ровной, взгляд — почтительным. Прилизанный мужчина, от которого за версту веет гуманитарным образованием, поклонился, как полагается этикетом.

— Ваши сиятельства, меня зовут Эдуард, сегодня я буду вашим сопровождающим, — объявил он. — Исполню любое ваше пожелание, расскажу о выставленных произведениях, помогу подобрать то, что порадует вас.

Я кивнул, отдавая инициативу Котёнку. Она всё-таки имела представление, что хотела бы разместить в нашем особняке. Я относился к этому с известной любому мужчине индифферентностью. Висит — ладно, нет — да и чёрт с ним. А вот графиня, как обученная хозяйка, соображала куда лучше, что и где расположить, чтобы навести уют и при этом выглядеть, как положено дому аристократической семьи.