Я тут же заткнула ему рот рукой, сердце сжалось от страха. Не хватало ещё, чтобы нас услышали остальные.

Иво, даже не смутившись тем, что я это сделала, поцеловал мою ладонь, а затем неожиданно сильно укусил её, вызвав моё недоумённое шипение.

— Какого… — выдохнула я, тряся укушенной рукой. Я сама была слишком пьяна, чтобы осознать, как близко мы стоим друг к другу. Чтобы осознать что Уни, вернувшись, вполне могла бы начать меня искать, или что одна рука Иво теперь лежала на моей талии, в то время как другая упёрлась в стену рядом с моей головой. — Интересно, где ты шлялся эту неделю, — выдавила я, игнорируя эту его близость.

Желтоглазый мужчина напротив меня шумно дышал, обдавая теплом своего раскалённого тела.

— Забывался, — хрипло ответил он, не отрывая от меня своего почти безумного взгляда. — Что-то случилось со мной тогда, у вулкана. Я словно схожу с ума. Поэтому эти дни я трахал столько женщин, сколько мог найти.

Мой затуманенный мозг снова вспоминал, как сильно подставил меня Иво: он нажаловался, а возможно, даже солгал ярлу, из-за чего доверие ко мне сильно уменьшилось. И это после того, как он поклялся сделать всё, чтобы помочь мне обрести свободу. После того, как я спасла его жизнь.

— Поздравляю, — так же хрипло ответила я. — Надеюсь, тебя отпустило.

Очень хотелось сказать ему, что стоило оставить его там, умирать, и что я больше не могу ему доверять. Но я была слишком пьяна, чтобы составлять длинную тираду, и сейчас точно не хотела тратить силы на ругань.

Неважно. Он отправится с нами в эту поездку, и там я ему всё выскажу. А сейчас мне хотелось просто вернуться.

Я попыталась отойти от стены, но Иво не позволил. Резко и со всей силы он толкнул меня обратно к стене, так что перед глазами всё запрыгало.

— Нет, не отпустило, — зло и решительно сказал он, хватая меня за лицо и удерживая на месте. — Сраная «борода»…

Его пальцы грубо провели по моим щекам, словно стирая что-то, и я, вырываясь, ударила его сапогом в голень. Но Иво даже не дрогнул.

— Даже так нормально, — процедил он. — Ты можешь умереть в этой поездке, и я так никогда и не узнаю…

Чего именно он не узнает, я так и не услышала, потому что, не отпуская моего лица, он резко наклонился и поцеловал. Глубоко, жёстко, так, что я затылком ударилась о стену и не могла даже повернуть голову, пока его язык с напором проникал в мой рот.

***

Я не сразу отреагировала на то, что делал Иво. Просто замерла, не веря, что он на самом деле целует меня, и чувствуя, как моё собственное тело начинает разгораться.

Причин этому было множество: от того, что у меня давно не было мужчины, до опьянения и влияния огня, который, пусть и находился теперь далеко, всё равно доносил до меня безумные желания десятков, сотен людей — мужчин и женщин, прикасающихся друг к другу.

Мой самоконтроль был серьёзно нарушен, делая меня более восприимчивой ко всем этим эмоциям.

Но даже сейчас, впитав эйфорию и страсть окружающих, я всё равно не хотела спать с Иво. Не с таким пьяным и грубым. Не с тем, кто пришёл ко мне после недели, проведённой с незнакомыми женщинами. Не с тем, кто предал свою собственную клятву, кто постоянно издевался надо мной и делал мою жизнь невыносимой.

Иво, дыша, как загнанный зверь, почти полностью навалился на меня, удерживая мою голову за подбородок. Его тело плотно прижимается к моему, но я не собираюсь терпеть это дальше.

Наглый мужской язык шарит в моём рту, и я, воспользовавшись моментом, резко кусаю его. Не настолько сильно, чтобы откусить язык, но достаточно, чтобы причинить ему очень сильную боль.

Замычав, херсир отстранился, на его лице отчётливо читается боль. Я смотрела в его безумные жёлтые глаза, горящие в темноте, а затем перевела взгляд чуть ниже — у уголка его губ показалась кровь.

— Ничего, — пробормотал он, словно убеждая сам себя. Что «ничего»? Он имеет ввиду, что это ничего не значит?

— Тебе понравится, я обещаю. Я горю… Я же чувствую, что тебе тоже хочется, — произнёс он, хриплым голосом, а затем вновь наклонился ко мне.

Теперь он избегал моего рта и начал целовать мою шею.

Я не хотела кричать, не хотела привлекать к нам внимание, но начала отбиваться, как сумасшедшая, стремительно трезвея.

— Отпусти меня, тварь! — прошипела я, изо всех сил ударяя его ногой в бедро. Как же я жалела, что он встал так, что я не могла пнуть его между ног!

Иво было наплевать на мои удары, на мои слова. Он лишь наступил на мои кожанные ботинки, причиняя мне боль, и продолжил впиваться губами в мою шею.

Одна его рука крепко держала мои запястья, не давая мне вырваться, а другая удерживала мою голову, не оставляя ни единого шанса освободиться.

— Я не хочу, отпусти, урод! — прошептала я, со всей силы кусая его там, куда удалось дотянуться. В этот раз рядом оказалось его плечо, и я сжала зубы так сильно, как только могла.

Херсир, похоже, был не в себе. Вместо того чтобы отреагировать на укус, прекратить происходящее, Иво низко застонал и прижал мою голову ближе к своему плечу, словно хотел, чтобы я укусила ещё сильнее.

Я не знала, что на него нашло, но он явно не собирался останавливаться. Его дыхание было шумным, тяжёлым, он тёрся о меня, как сумасшедшее животное. Я чувствовала его напряжение, его возбуждение. Рука, сжимающая мои запястья, потянула меня вниз — он явно собирался уложить меня на землю, на грязный снег, прямо здесь, возле стены таверны, где до нас всё ещё доносились звуки праздника.

— Не надо было оставлять тебя в живых, — зло прошипела я.

Чёрт, чёрт, чёрт!

Чтобы уложить меня, ему пришлось немного отступить, и я тут же начала дёргаться, как сумасшедшая, используя локти, колени и даже бедра, чтобы отбиться. Но Иво вёл себя так, будто не чувствовал боли.

А может, так и было.

Кричать я и не думала — я не хотела раскрывать свой пол. Но сердце стучало так громко, что мне казалось, его могли услышать даже в самом дальнем уголке Айзенвейла.

— Иво, приди в себя, урод, — процедила я сквозь зубы.

Он отпустил одну из моих ног, и я тут же воспользовалась этим, чтобы наступить ему на ногу, а затем ударить его коленом в его же колено, именно в то место, где было больнее всего. Я надеялась, что от шока он наконец придёт в себя.

Но вместо этого боль от удара отозвалась в моём собственном теле. Перед глазами потемнело, всё зазвенело, и я перестала чувствовать своё колено. На миг я лишь хотела упасть и сжаться в комок, чтобы дождаться, пока боль пройдёт.

А ещё… мне было невероятно обидно.

— Ты серьёзно собираешься насиловать меня, прямо перед поездкой, здесь, на грязном снегу?! — спросила я. Возможно, на мне сказывался алкоголь, возможно, усталость от этой почти безмолвной борьбы. Возможно, отчаяние от того, что Иво не слышал меня, не реагировал на мои слова, был в стократ сильнее, словно я сражалась не с человеком, а с диким зверем.

Теперь, когда Иво показалось, что я немного успокоилась, он всё же уложил меня на холодную землю и сейчас пытался руками задрать или разорвать мой плотный кафтан, подбитый мехом. Его колени, весь его тяжёлый вес прижимали мои бёдра к земле.

Рыкнув, буквально рыкнув, он перестал возиться с верёвками, которые держали кафтан, и просто порвал их.

— Я не хочу, я не хочу, я не хочу… — просила я, закрыв глаза. Я понимала, что нужно вызывать огонь, нужно поджечь Иво, но почему-то это давалось мне гораздо труднее, чем обычно. Вместо привычной злости и боевого азарта на душе была лишь боль и обида.

Закрыв глаза, я старалась больше не обращать внимания на Иво. Прислушиваюсь к себе, пытаясь почувствовать огонь внутри и вокруг себя.

— Дан…

Мне показалось, или я услышала голос Иво? Неважно. Я не должна отвлекаться. Гул в ушах становится всё громче, жар под моими ладонями уже плавит снег. Осталось лишь перенести это на Иво.

Почувствует ли он боль? Все мои пинки, укусы, даже сильный прицельный удар в колено он будто бы вообще не замечал.